Сейчас Кери устроилась между двумя раскрошенными зубцами и задумчиво крутит в пальцах крючок, собираясь с силами. Белая Печаль, обволакивающая приторным маревом, путает мысли, а жара наполняет тело истомой. Приходится прилагать усилия, чтобы не поддаваться сладкому мороку. Ну, а с жарой справится паутинка! Уж здесь-то не нужно волноваться по поводу того, что эти чары может кто-нибудь заметить. И не беспокоиться по поводу потраченной магии — на этот случай у Кери в кармане юбки припасены несколько плетёнок… пусть она и не особенно любит подобные вещи. Кери парой небрежных движений крючка набрасывает на себя прохладу. Теперь можно приступать к работе…
…Расплетать магию вовсе не сложно — просто муторно. Кери делает глубокий вдох, впуская в себя потоки чар — пусть она и знакома с магией отца, но это не значит, что можно отмахнуться от необходимости почувствовать чужую силу. Она глубоко и медленно дышит, сживаясь с чужой, пусть и принадлежащей родственнику, магией: мокрая земля и что-то… Кери никогда не удаётся определить — что. Какой-то неуловимый «запах», от которого тянет поёжиться. Неприятно. Но… Кери дышит чужой магией, запрещая себе чувствовать то, что сейчас и вовсе не к месту. Потоки чар послушно скользят в такт с дыханием сквозь пальцы левой руки и замирают всякий раз, когда подушечки пальцев ощущают очередной узелок в рисунке заклинания. В этот момент узелка осторожно касается крючок, крепко зажатый в правой. Нужно лишь немного ослабить, чуть распустить узелок… ни в коем случае не порвать! Иначе… кому надо, чтобы отец узнал?
Пальцы едва ощутимо покалывает шершавыми нитями магии. Крючок медленно проскальзывает в очередной узелок и протаскивает сквозь него чары, льющиеся с губ тихим напевом. Медленное это занятие. Нудное. Нужно перебрать все узелки обережи, а их здесь… Время давно уже перевалило за полночь, а работа выполнена хорошо, если на треть. А ведь потом ещё нужно к полученным петелькам свой узор провязать! Кери чуть морщится, но не останавливается. Не хотелось бы потом снова перебирать все узелки и проверять, не пропустила ли она что. Стоит лучше подумать, каким будет собственный узор. Что-нибудь простое? С двумя-тремя основными элементами и одним личным? Пожалуй, да. Ни к чему придумывать что-то вычурное — всё равно никто не оценит.
Работа закончена незадолго до рассвета. В тот момент, когда ночная темнота сгущается, скрадывая, искажая звуки. Приторная тяжесть Печали окутывает город плотным коконом, лишая способности противиться дурману. Сейчас, когда уже нет необходимости сосредотачиваться на ворожбе, когда сил почти не осталось, Кери ясно ощущает, как убийственная сладость растекается по венам, проникая в тело с каждым вдохом. Как — почти незаметно, исподволь — она подчиняет мысли и чувства, заставляя грезить наяву, нашёптывает дикие, неправильные желания. Прислонившись к выщербленной стене, Кери изо всех сил борется с искушением поддаться мороку, позволить ему навеять смертельный сон — раз уж нет сил идти навстречу собственным грёзам. И стоило бы немедля покинуть башню, бежать со всех ног домой, подальше от проклятой отравы, да только ноги не идут. Кери недоумённо хмурится, ощущая, как в сладкий жаркий воздух вплетается пока ещё слабая кисловатая нотка Алой Печали. Непереносимый, хоть и не лишённый некоторого очарования аромат пока ещё лишь входящего в пору цветения второго проклятия Севре, парализующий мышцы. Это он сковал тело гибельной истомой, оплёл прочнейшей сетью слабости, не давая лишний раз вздохнуть… Кери дёргается, вырываясь из пут алой отравы. Мотает головой и фыркает, не в силах удержать смех. Это надо же! Гибельная истома! Убийственная сладость! Ох! Да она сроду так не выражалась! Не-е-ет… Это всё тёткины книжечки про любовь — больше подобному слогу взяться неоткуда! Надо прекращать подобное чтение на ночь. А то мало ли… Как же хорошо, что Алая Печаль ещё так слаба! Хотя и её хватило. Если бы не этот бред в мыслях, навеянный убогими книжечками, Кери бы сдалась. Подчинилась бы воле Печали и сдохла здесь, на крыше Сломанной Башни. Жалкая учесть.
Кери выпрямляется, отряхивает юбку от мелкого сора и выглядывает в темноту. Стоит проверить, нет ли кого поблизости… Кого, например? Кто рискнёт высунуть нос из дома? Ладно, допустим, те же слуги. Но что им делать в парке? Но тем не менее, всё же нужно проверить. Кери замирает, вслушиваясь. Где-то там, за пределами обережного круга что-то… Кери ощущает слабое колебание чар. Лёгкое, невесомое. Легче дыхания спящего. Чужое… чуждое. В следующее мгновение Кери буквально взлетает на обломанный зубец башни, всем телом ощущая, как дрожит, истончается обережь. Сейчас, после целой ночи, когда Кери прикасалась к её нитям, дрожь ощущается как собственная. То, что, по мнению бабули и отца, невозможно, происходит наяву. Кери остро жалеет, что находится слишком далеко. Только ощущать — этого недостаточно! Кери не понимает, что происходит. Ровные цепочки чар не пропадают — Кери ясно чувствует, что нити магии неизменны. Все изменения на них принадлежат самой Кери. Но они словно бы прогибаются под чьей-то волей. Вернее… Кери так сложно выразить словами то, что она чувствует всем телом. На небольшом участке обережь почти перестала существовать. И там, в образовавшемся разрыве, происходит что-то. Что-то липкое, страшное.
Жаль, что силы на исходе…
Хотя…
Лёгким ударом пальцев Кери касается прикрытых глаз… миетта-кьасси-хоат… Чтобы затем окаменеть от увиденного.
Там, на другом конце города, около парализованной обережи две твари заживо пожирают человека. Кери уже жалеет о собственном любопытстве и памяти, подсказавшей чары дальнего зрения, потому что смотреть на то, как несчастный из последних сил пытается оттолкнуть от себя чудовищ, непереносимо. У бедняги уже нет одной руки и большого куска плоти на бедре — разодранные штаны не очень-то скрывают кошмарное зрелище. Кери малодушно радуется, что в добавок к зрению не усилила слух. Впрочем, немой картины достаточно, чтобы желудок сжался. Кери машинально прижимает руку ко рту, но это мало помогает.
Спустя некоторое время Кери с трудом разгибается. Ноги трясутся, мышцы живота болят, а в голове хаотично метаются обрывки мыслей. Кислый запах рвоты забивает всё, даже дурман севрасской отравы. Кери дрожащей рукой вытирает губы, от всей души надеясь, что приступ не повторится. Горло жжёт и очень хочется пить. А воду, как назло, Кери решила не брать, посчитав, что такие чары не вызовут жажды — пустяковые же! Кери сплёвывает, осматривает юбку и косу, заляпанные… главное не задумываться — чем, чтобы не спровоцировать новый приступ рвоты. Надо же! А ведь Кери всегда считала себя невпечатлительной. И была уверена, что ничто в мире не способно заставить её реагировать подобным образом… Видимо, реальность и созданный в мыслях образ всё же несколько различаются меж собой.
Только бы никто не узнал.
Кери некоторое время отвлекает себя сторонними мыслями. Лишь бы не думать о несчастном. Но всё же. Внутренне обмирая от непривычного страха, она возвращается к наблюдению за творящимся на окраине города. К её радости бедняга уже успел умереть. Мёртвое тело мозг, защищаясь от страшного, не воспринимает настолько ярко. Сизые внутренности, вывалившиеся из разорванного живота на слипшийся и потемневший от крови песок, не вызывают сильных эмоций — Кери не раз видела такое, наблюдая, как потрошат забитых животных. Да и около Ли-Лай приходилось иногда натыкаться на то, что осталось от животных, ставших добычей хищников… Только вот совсем не хочется сейчас думать, насколько страшно сходство меж ними и этим несчастным. Ведь твари — всё те же хищники. Пусть и с той стороны.
…И не смотреть на половину головы с болтающимся на волокнах мышц глазом. И не думать об увиденном…
Кери отстранённо рассматривает тварей, невольно любуясь. И ужасаясь. От них хочется бежать без оглядки, даже находясь под защитой обережной линии. В самом сердце города. Как только ей удалось спастись вчера?.. Это было всего лишь вчера?! Твари продолжают пожирать то, что осталось от их жертвы, но что-то успело измениться. На сцене появился новый участник. Вернее, не новый. Кери понимает это, когда вновь ощущает дрожь чар. Там, рядом с тварями, находится кто-то. Кто-то, кто почти уничтожил обережь. И, кем бы ни было это существо, оно знает о Кери. Потому, что его взгляд ощущается физически. Буквально всей кожей. Как вчера, когда Кери чудом спаслась от тварей… Взгляд, пропитанный насмешкой и интересом. Кто же ты?! Как Кери ни пытается разглядеть чужака, на глаза попадаются лишь предрассветные тени, чахлые кусты акации, да прислушивающиеся невесть к чему твари. Как будто там и вовсе никого нет. Как будто это сама темнота.
