Увидела комнату в Орлином Гнезде. Она уже бывала там, когда носила имя Алейны Стоун, и Мизинец плёл сеть своих интриг.

Высокая, стройная девушка с рыжими, как закатное солнце, волосами раскупорила пузырёк и незаметно пролила несколько капель в глиняную чашу, над которой взвивался лёгкий пар. Она взяла поднос в руки и направилась к столу.

Санса никогда не видела одну из любовниц Гаррольда — Шафран, но безошибочно узнала её. Хардинг рассказывал однажды, ещё на войне, о девушке, которая недавно родила ему дитя.

— Мой отец привез лучшие пряности для вас, милорд Аррен. Я буду готовить этот чай столько, столько захотите.

— Даже если я буду хотеть его каждый час? — спросил Робин. На его бледное лицо падала чёлка, под глазами пролегали глубокие, болезненные тени, но выглядел он все же лучше чем обычно.

— Даже каждые полчаса, милорд, — девушка заботливо протянула ему чашу.

— О, — глаза мальчика округлились, когда он сделал глоток. — Очень вкусно. Я приказываю вашему отцу, чтобы он привез два сундука таких пряностей.

— Как пожелаете, милорд, — девушка очаровательно улыбнулась.

Видение дрогнуло рябью на безупречной глади озера, всё отдалялось, отдалялось, размываясь… И Санса ощутила ласковые прикосновение к своей ладони, той, что упиралась в Чардрево, подушечка пальца к подушечке пальца. Прикосновения Брана. В нос почему-то ударил запах крипты, она услышала детский смех, и…

Она будто вынырнула на поверхность, тяжело дыша, на несколько мгновений полностью утратив чувство пространства и времени. Слёзы, почти истерика, захлестнули её, будто штормовые волны Узкого Моря, которые она так часто наблюдала из окна Красного Замка. И она не могла контролировать свой собственный шторм.

Санса смутно понимала, что Джон стирал слёзы с её щек, обнимал и гладил по спине, шептал «тише, тише, я с тобой». Чувствовала теплоту его рук и его дыхание. Но она будто выпускала на волю всё, что накопилось внутри за пять лет, все свои страхи за благополучное будущее, всю горечь потерь, преследовавшие по ночам кошмары. Она дрожала всем телом, как в лихорадке.

Она плакала по Зяблику, вредному мальчишке, доводившему её до белого каления, но никто, никто не заслужил такой смерти. Никто не заслуживал предательства.

Она плакала по Брану. Её милому Брану, который навечно останется жить как трёхглазый ворон. Да и разве это жизнь? Существование.

— Бран всё ещё здесь, ты понимаешь? — неразборчиво, всхлипывая, шептала она, уткнувшись в плечо Джона. — Он же всё ещё…

Она совершенно упустила мгновение, когда всё закончилось, когда слезы наконец начали иссякать, рыдания сходили на нет. Пропустила тот момент, когда они с Джоном устроились на земле, и простыней им служила зелёная трава, а навесом стала крона Чардрева. Санса прильнула к Джону, прижавшись щекой к его груди, слушая его ровное, сильное сердцебиение, находя в этом успокоение. Джон обнимал её, прижимая к себе так, будто готов защитить от любой напасти, и его пальцы ласково перебирали её рыжие локоны.

Время утратило какое-либо значение. Её хватало только на то, чтобы глубоко дышать и окончательно вынырнуть из пучин своих эмоций. Джон Сноу оказался островком спокойствия в её шторме.

— Прости, я не должна была… — наконец произнесла она.

— Даже не вздумай извиняться. Всё нормально. Бран… Я не знаю, — он тяжело вздохнул, передавая всё своё смятение, боль и печаль. — Тут есть над чем подумать. И это ужасно.

Она судорожно выдохнула.

— Ты видел?

— Да.

«Что нам теперь делать? Возвести тут алтарь?» Но она с усилием (и боясь очередной своей истерики) вернула себя к более насущному вопросу.

— Мы ведь должны все рассказать лордам Долины? Мы должны, — пролепетала она, сама не особо веря в эти слова.

— Ага, конечно. «Понимаете, Бран Старк, частичка сознания которого осталась в Чардреве, показал нам убийство Робина Аррена. Виновата рыжая девчонка».

Она лишь вздохнула, принимая его правоту. Что они могут сделать? Что они могут доказать? Ровным счетом ничего. Лорды Долины любят Гаррольда, и вряд ли они сильно скорбели о смерти нерадивого, странного лорда, когда Хардинг уже завоевал определённый авторитет у народа своей доблестью во время войны.

— Это была Шафран. Мать бастарда Гаррольда, — Санса сердито смахнула со щеки очередную слезинку. — Как ты думаешь, Гарри знал об этом? Это его план?

— Шафран осталась жить при замке, Гарри отослал её обратно к отцу только незадолго до визита к тебе. Никакого наказания не последовало, так что…

Санса приподняла голову и, недоверчиво прищурившись, поглядела на Джона.

— Как долго ваши «пташки» следили за Хардингом?

Джон улыбнулся. Его глаза были красными, будто он тоже плакал. Они оба оказались совершенно разбиты и не готовы к тому, что произошло. Он нежно убрал локон с её щеки.

— Я же говорил, что считаю твой брак с Хардингом ужасной затей. Думаешь, то было шуткой?

— Нет, не думаю, — она вновь прижалась к груди Джона. Она на ощупь нашла его ладонь, и их пальцы переплелись.

— Давай ещё тут побудем. Не хочу возвращаться в замок. Я зарёванная и страшная.

— Не преувеличивай. Ты очень даже красивая.

Санса чуть приподнялась на локте, и Джон осторожным движением откинул её волосы за плечо, чтобы не мешали, вызвав мурашки по коже. Они смотрели друг другу в глаза, не отрываясь. Они лежали здесь, в тишине, прерываемой только шелестом листьев, полностью одетые — но в то же время эмоционально они оказались абсолютно обнажены.

— Если бы Гаррольд был нормальным, я, на самом деле, не стал бы мешать, — вдруг сказал Джон. — Потому что твоё счастье — самое важное. И это правда.

— Если бы Гаррольд был нормальным, — она улыбнулась уголками губ, — и я бы вышла за него замуж, то потом всё равно жалела бы об этом всю жизнь.

Сансу не тяготило, что Джон видит её, такую слабую, вовсе не уверенную в себе леди Винтерфелла и Хранительницу Севера, а настоящую, испуганную, потерявшую почву под ногами… И влюблённую. Её сердце как на раскрытой ладони, пульсирующее, беззащитное, но страх не сковывал тело, не ныли её старые шрамы, не хотелось бежать от возможного («лишь только возможного…») будущего рядом с мужчиной. Потому что всё было правильно. Она вдруг поняла, что сейчас, рядом с Джоном, даже перед ликом Чардрева, её наполняет только одна мысль: она не Серсея, уступающая своим крамольным желаниям, именно сейчас всё течёт правильно, всё приобретает равновесие и становится на свои места. Это было подобно благословению.

— Мне придётся потерпеть Гаррольда ещё немного. А потом он уедет с моим отказом.

— Мне кажется, или ты действительно хочешь это обсудить? — Джон тоже чуть приподнялся, и их лица оказались совсем близко. Имеют ли они моральное право обсуждать подобное после того, что только что случилось? Сейчас, вновь пройдя через потерю и обретение, вновь преодолев ещё одну ступеньку в череде трудностей?..

Санса услышала приближающиеся шаги и обернулась. С протяжным вздохом она уткнулась в плечо Джона, ткань дублета которого все ещё была мокра от потока её слёз.

— Мне уже кажется, мы никогда не договорим…

— Обязательно договорим, — твёрдо сказал Джон, помогая ей подняться. Так, поправляющими одежду друг друга, отряхивающими от листвы и травы, их и нашёл королевский гвардеец Джейсон Раттигер, крупный мужчина с орлиным носом и копной настолько густых светлых волос, которым позавидовала бы любая девушка.

— Мы искали вас по всему замку, ваша милость, миледи, — запыхавшись, отчитывался рыцарь. — Ваш сын, мой король…

Санса как раз убирала травинку с рукава Джона и прекрасно ощутила, как тот напрягся всем телом. Она и сама замерла, будто лань при виде горного льва.

— Что с ним? — голос Джона звенел от напряжения, и Санса почти не думая, что делает, взяла его за руку.

— Мы нигде не можем найти принца уже час, и Лиарру Мандерли тоже.

— Крипта, — вырвалось у Сансы. Бран зачем-то показал им крипту, и это не могло быть простым совпадением.