— Пойдёмте, пока тут ещё что-нибудь не разрушилось, — наконец, произнёс Джон. Он помог подняться Сансе и взял Рейегара на руки. В её ладони факел, который ощущался непомерно тяжёлым после всех этих камней, но всё же она рада освещать для них путь. Джон спокойным, ровным тоном (и это её восхищало) объяснял сыну, что ему больше никогда, ни при каких обстоятельствах не следует так делать, не следует бежать непонятно куда, и если его мучает любопытство — лучше спросить у него или у Сансы, а не у девчонок. Рейегар не перебивал, но потом, когда наставления отца иссякли, молчал, насупившись.
— А где дедушка Нед? — тихонько, будто боясь потревожить покой мёртвых, спросил Рейегар, когда они достигли одного из последних коридоров крипты.
«Дедушка Нед», — повторила про себя Санса, и это разлило в её сердце странное, щемящее тепло и заставило улыбнуться.
Джон остановился напротив статуи Неда Старка, только отдалённо несущей его черты. Некому было подсказать каменщику, как он должен бы выглядеть — Робб ушёл на войну, и мать тоже не вернулась домой. Но Рейегар глядел на названного дедушку широко распахнутыми глазами, будто на одного из героев хорошо известной ему сказки.
— Я бы ему понравился? — тревожно поинтересовался он, переводя взгляд то на Сансу, то на Джона.
— Он бы души в тебе не чаял, — заверил его Джон, чмокнув в щёку. — А это твой дядя Рикон, — он повернулся и указал ладонью чуть поодаль.
— У него был лютоволк! — заворожёно, со всей своей детской непосредственностью воскликнул малыш, и Санса засмеялась. Она поставила факел в крепление на стене, и взяла племянника на руки. Губы Джона тронула улыбка. Они оба лишь отчасти оправились от потрясений последних часов, но теперь между ними будто бы натянулись нити… Умиротворения? Понимания? Ей больше всего на свете хотелось взять его за руку, ощутить любое его прикосновение, в своем роде скрепить происходящее между ними.
Санса приблизилась к статуе Рикона, чтоб Рейегар мог рассмотреть её получше. Джон остановился рядом, по правую сторону.
— У всех нас были лютоволки. У меня Леди, у Робба Серый Ветер, у Брана Лето, у Арьи Нимерия, у твоего отца Призрак. А у Рикона Лохматик. Самый свирепый из помёта и с самым забавным именем.
— И вы не боялись? — малыш кулачком опирался на её плечо. — Они же огромные и свирепые! Лохматик почти ростом с дядю Рикона!
— Драконы тоже огромные, милый, — засмеялась она, убирая волосы ему за ухо. — А у твоей матери их было три.
Рейегар скорчил забавную рожицу, будто соглашаясь лишь отчасти. Он всё вертел головой, рассматривая, насколько мог, остальные ниши, статуи Лианны, Робба, Брана, но больше не задавал вопросов.
— Мне жаль, что они все ушли, — вдруг грустно произнёс он, прижимаясь щекой к её щеке. Он замолчал, будто желая лучше проникнуться моментом, запомнить, как выглядит прошлое его второй семьи. Так странно, ребёнок от крови дракона, крови Древней Валирии, но всё же искренне считавшей Север своим родным, знавший семью своего отца. Сансе оставалось лишь надеяться, что эта связь не прервётся, когда голову уже взрослого Рейегара Таргариена, второго этого имени, украсит корона и придёт осознание, чей именно род он продолжал.
У лестницы, ведущей наверх, их ждал Джейсон Раттигер, и отсветы от факелов, горевших на стенах, отражались в его белоснежных доспехах. Лицо рыцаря мгновенно разгладилось, когда он увидел чумазого, но невредимого принца.
— Всё хорошо, но всё же нужно отвести его к мейстеру Волкану. Пусть осмотрит, — сказал Джон. Санса опустила племянника на ноги и осторожно подтолкнула к гвардейцу. — Мы с Сансой вас догоним.
Она изумлённо изогнула брови, но Джон в ответ лишь улыбнулся. В молчании они ожидали, пока шаги на лестнице стихнут.
— Сейчас не подходящий момент, и я не уверен, может ли вообще настать подходящий, — Джон стоял так близко, она даже в тусклом свете факелов могла различить морщинки вокруг его глаз, шрам, пересекающий бровь. — Но я думаю, мы должны договорить.
Санса сделала глубокий вдох, сердце вновь застучало так, будто она бежит по лестницам крипты, но теперь это скорее приятное, волнительное предвкушение, нежели страх.
— Здесь нас точно никто не достанет, — улыбнулась она.
Джон серьёзно кивнул
— К тебе сватался лорд Сервин, — осторожно, будто и в самом деле боясь окончания этого разговора, начал Джон, — лорд Айронвуд. Теперь Гаррольд. Но ты всем отказывала. Почему?
Санса несколько мгновений молча глядела ему в глаза. Непременно хочет, чтобы она сказала это вслух? Чтобы разрубила все спутавшиеся между ними узлы?.. Если Джон рассчитывает услышать нечто другое, ей придётся его разочаровать. Она нервно переплела пальцы в замок и на едином дыхании выпалила:
— Потому что не смогла убить в себе девчонку. Девчонку, которая мечтала влюбиться и выйти замуж за принца из песен, красивого, благородного, смелого и доброго. И которая точно узнала, что такой принц существует… И даже стал королём. — Что ж, она, наконец, облекла свои мысли в слова, и вроде бы не слышно скрипа отодвигающихся надгробных плит, Эддард Старк не спешил восстать, чтобы высказать своё осуждение. Сама не зная почему, скорее в порядке самообороны, Санса завершила, взмахивая ладонями: — Но ты тоже мог жениться на ком угодно, ты король, да любая…
Джон не дал ей договорить, притянул к себе и поцеловал в губы, нежно, осторожно, почти трепетно, будто боясь её спугнуть. Она обвила руками его шею, отвечая и наслаждаясь вкусом его губ, не без удовольствия ощущая тяжесть и теплоту его рук у себя на талии. Это первый по-настоящему желанный, взрослый поцелуй в жизни Сансы Старк. Словно песня, которую она когда-то любила, стала реальностью.
Реальностью, превзошедшей любые ожидания.
========== Глава 8 ==========
Ранние летние утра на Севере прохладные, в комнату задувал свежий ветер, и небо ещё только-только светлело. Вставать, босыми ногами шлёпать по полу не прельщало. Санса заботливо поправила шерстяное одеяло, укрывая Джона, и сама закуталась до подбородка. Проснись она чуть раньше, захлопнула бы приоткрытое окно, избежала бы неприятного ощущения «гусиной кожи», но теперь холодок уже успел скользнуть по обнажённому телу.
Джон спал на животе, засунув руки под подушку. Он вовсе не походил на строгого, вечно серьёзного короля — сейчас перед ней почти мальчишка, расслабленный, безмятежный, взъерошенный и умилительно помятый. Сансе хотелось его поцеловать, но она не решалась тревожить его сон.
Вчера они укладывали Рейегара спать. Потом-то всё и началось: они долго гуляли по окрестностям замка (ещё только разговаривая), шагали по коридорам спящего Винтерфелла (уже целуясь), почему-то оказались в комнате Джона (уже неприлично целуясь). А закончили в его кровати.
Всё, что Санса ранее познала в близости между мужчиной и женщиной, было уродливой ложью. Это не боль, не унижение, не стыд, не ощущение, будто вываляли в помоях. Этой ночью всё случилось правильно. Она, наконец, поняла, о чём в её детстве шептались между собой, краснея до корней волос, взрослые девчонки. Поняла, почему это называли «занятие любовью». Она отдала всю себя, без остатка; она хотела вновь и вновь целовать его; слышать, как он рвано выдыхал её имя; хотела чувствовать его в себе; снова испытывать счастье от осознания, что доставила ему удовольствие.
Санса откуда-то точно знала: может быть ещё лучше. Если только она окончательно справится со стеснением, зажатостью, соберёт то, что сломано внутри, и полностью доверится Джону. Впрочем, даже сейчас всё получилось волшебно. Он терпелив, нежен и внимателен, его поцелуи по её телу, касания пальцев, языка вызывали приятную дрожь, срывали с её губ судорожные выдохи и стоны, в которых она едва себя узнавала. А когда он вошёл в неё… Это было подобно полёту.
Санса с усилием отвела взгляд от его лица и всё же вынырнула из-под одеяла. Села на краю постели, потянувшись руками вверх и коснувшись ногами холодного пола. Сколько она спала, час, может, чуть больше? Но бодрость переполняла. Казалось, она могла бы пешком добежать в соседний замок.
