На палубе еще оставалось человек двенадцать, когда с душераздирающим скрежетом вдруг рухнула кормовая мачта. Повсюду послышались дикие крики, и все инстинктивно бросились к запасным шлюпкам. Отчаявшись получить от кого-либо вразумительный ответ, Джон немедленно поспешил в каюту, резко рванул двери и с ужасом обнаружил прямо у самого порога лежащую навзничь Сильвию. Он подбежал к жене и, взяв за плечи, как следует тряхнул, отчего из ее уст послышалась тихая, невнятная речь. Совершенно очевидно, что полумертвая от бешеной качки, она едва ли была способна держаться на ногах. Тогда, недолго думая, он обхватил обеими руками ее талию и помог подняться к распахнутой настежь двери.

– Милая, я горько сожалею, но нам надо немедленно выбираться отсюда, пока не стало слишком поздно. Приложи усилия, умоляю. Мы обязаны ради Хлои попасть на одну из этих чертовых шлюпок, иначе попросту погибнем! – в сердцах закричал Джон, обезумев от душившего его волнения.

Затем они, словно в страшном сне, насквозь промокшие от очередного наката неистовых штормовых волн, бежали по скользкой деревянной палубе. Холодные воды безжалостного океана хлестали их обессиленные тела, сбивая с ног, но они поднимались и бежали вновь сквозь ошалелую толпу перепуганных матросов и слуг, спешащих к уже переполненным шлюпкам.

Вдруг со стороны кормы показалась огромная волна, во много раз превышающая по размерам все остальные. Она не закручивалась, как те, что были прежде, которые рассыпались с ужасающим треском о борт и ломали в щепы все, что оказывалось на пути, а надвигалась с такой бесшумной, пугающей мощью, что у находящихся на судне людей резко перехватило дыхание. Даже пронизывающий насквозь ледяной ветер, словно испугавшись той невероятной мощи, на мгновение стих в ожидании судьбоносного действа. Сильвия замерла в немом ужасе, а затем кинула на мужа остекленевший взгляд, исполненный первородного страха.

– О Сильвия, прости меня… прости! Я так сожалею, – крепко сжав ее руку, только и успел промолвить Джон, как в этот момент дикая, необузданная, всепоглощающая волна безо всякого сожаления приняла их в свои леденящие объятия.

Наступило утро, но солнце уже вовсю разливалось по комнате приятным теплым светом. Хлоя едва приоткрыла глаза, как тут же зажмурилась, ослепленная яркими лучами, коварно проникшими из незашторенного окна. Сонливость не отпускала, и, обхватив руками пуховую подушку, она попыталась еще немного понежиться, но назойливые стрелы настойчиво щекотали ноздри, вынуждая проснуться. Потянувшись, она нехотя выскользнула из-под одеяла, на цыпочках подошла к окну и, настежь распахнув его, не без удовольствия впустила в комнату поток утренней свежести и едва ощутимый запах цветов в саду.

– Какой чудесный день! – воскликнула Хлоя и, слегка поежившись от утренней прохлады, поспешно накинула на плечи шелковый пеньюар.

Не успела она прихватить с комода серебряный колокольчик, как в комнату бесшумно вошла Софи – чрезвычайно милая и добродушная служанка, которая родилась и выросла в поместье ее родителей.

В юном возрасте Софи приходилось трудиться на кухне и выполнять всю необходимую работу по дому, а после трагической смерти графа Джона и Сильвии де Монти она стала домоправительницей, горничной и служанкой в одном лице, так как большая часть прислуги оставила владение по причине скудной платы. Ей было слегка за тридцать, и неиссякаемый фонтан энергии бил из нее с ошеломляющей силой.

– Доброе утро, мадемуазель. Я приготовила горячий шоколад и испекла ваши любимые профитроли. Подать завтрак сейчас или чуть позже?

– Интересно, найдется ли в мире хоть кто-то, способный устоять перед твоим непревзойденным кулинарным талантом? Честно признаюсь, я таковой стойкостью не обладаю, поэтому желаю немедленно отзавтракать, – озорно улыбнувшись, подмигнула ей Хлоя и, не дожидаясь, пока служанка подаст предложенный завтрак, спустилась на этаж для слуг.

В детстве Хлоя частенько пренебрегала правилами установленного этикета, предпочитая самую обыкновенную кухню чопорности обеденного зала. Эту приятную привычку она неизменно сохраняла и не думала от нее отказываться. Вот и сейчас, подобрав под себя ноги, она присела на табурет, стоящий у стола, наполненного всевозможными корзинами и коробками, и аккуратно положила в рот миниатюрную профитроль, как тут же за спиной послышались торопливые шаги Софи.

– Что за неподобающие манеры? – возмутилась она, обнаружив юную мадемуазель, по-детски облизывающую испачканные сливочным кремом пальцы. – Немедленно вымойте руки и приведите себя в порядок. В гостиной вас ожидает гость. Месье представился как виконт Пьер де Лоран и говорит, что по неотложному делу.

– Может, он немного подождет? – Хлоя вопросительно взглянула на служанку и потянулась за очередной порцией лакомства, но, заметив строгий взгляд служанки, неохотно сдалась.

В сопровождении Софи она прошла в гардеробную – небольшую светлую комнату, оклеенную выразительными узорчатыми обоями. От завешенного шторами окна у противоположной стены тянулся ряд платяных шкафов из массивного дерева, доверху наполненных нарядами, и старинный комод. В углу располагался резной туалетный столик, где красовались всевозможные женские принадлежности. Завершали убранство удобные, затянутые в цветастый шелк пуфы, которые были расставлены у каждого из шкафов, и, присев на один из них, Хлоя стала увлеченно перебирать наряды.

Ее внимание привлек бледно-розовый наряд с приподнятыми боками и неброским кружевом у выреза. На нем она и решила остановиться. Софи помогла затянуть корсет на и так тонкой талии, а затем собрала длинные густые волосы шелковой в цвет платью лентой и подрумянила румянами ее округлые щеки.

– А ты очень мила сегодня! – Хлоя кокетливо улыбнулась своему отражению, поправила выбившийся из прически непослушный локон и поспешила в гостиную.

Мужчина, который ее ожидал, был высокого роста и имел представительный, осанистый вид. Лицо его с тонкими, неподвижными чертами было бледно и сурово, а угольного цвета глаза с расширенными зрачками глядели на нее сухо и недоброжелательно. Как только Хлоя вошла в зал, он поспешил вежливо поклониться и галантно приложился к ее руке.

– Мадемуазель де Монти?

В этот момент его узкие, плотно сжатые в полоску губы, вокруг которых пролегли глубокие складки, лишь на мгновение посетила едва заметная хищная улыбка.

– Добро пожаловать в мой дом, месье. Чем обязана вашему визиту? – и, приготовившись выслушать гостя, она присела на расположенный у окна диван.

– Позвольте представиться, виконт Пьер де Лоран и двоюродный брат ныне покойного Джона де Монти, – сообщил мужчина поразительно низким и сильным голосом, не скрывая восхищения молодой особой, впорхнувшей в комнату, словно сказочная фея.

– Ах, какая приятная неожиданность! Какие же дела привели вас ко мне, дядюшка? – всплеснула руками Хлоя, искренне удивленная этой трогательной новостью, поскольку до последней минуты была абсолютно убеждена, что близкой родни у нее уже не осталось.

– Я человек деловой и не обладаю в полной мере свободным временем, посему, если не возражаете, перейдем непосредственно к цели моего визита, – довольно холодно произнес Пьер, словно был вовсе не рад радушному приему племянницы.

Недоброжелательный тон, которым он заговорил с ней, и пронзительный, колючий взгляд вмиг охладили душевные порывы Хлои, и спокойствие ее было окончательно разрушено.

«А ведь она могла бы быть моей дочерью», – с ноткой сожаления подумал Пьер, но, тут же одернув себя, продолжил:

– Я довольно недурно осведомлен о плачевном состоянии дел в вашем поместье, мадемуазель. Поэтому посмею предложить вам некое соглашение, которое позволит наилучшим образом устранить эту досадную неловкость, – сообщил он, изучая правильные черты лица стоявшей перед ним девушки.

– В чем же оно заключается, месье? – насторожилась Хлоя, подсознательно ощущая в его речах присутствие скрытого смысла.