«Высота незначительна, поэтому хочу надеяться, что не сверну себе шею, если решусь на столь опрометчивый шаг», – и, собравшись с духом, Хлоя подхватила ажурные бока наряда, глубоко вздохнула и прыгнула в цепкие объятия темноты.

От прыжка нижние юбки ее платья предательски взлетели вверх, оголяя стройные, красивые ноги, казалось надежно укрытые под слоем кринолина. Очутившись на земле, она оправила наряд и поспешила к одной из множества живых изгородей, как вдруг уже знакомый голос окликнул ее по имени. Она затаила дыхание и резко обернулась…

…Хлоя приоткрыла глаза и тут же сощурилась от дикой боли в затылке. В голове били звон, наверное, все колокола мира, а тело безвольно болталось на взмыленной от галопа спине жеребца, уносящего ее в неизвестность.

«Боже милостивый! Да ведь меня украли из дворца!» – промелькнула у нее в голове ужасающая мысль, от которой сделалось дурно.

Она лихорадочно попыталась припомнить, что же на самом деле произошло, но, как ни старалась, все оказалось тщетно.

«О пресвятая дева Мария! Что же со мной будет?» – взмолилась Хлоя, пытливо вглядываясь в темноту ночи, а похититель тем временем, не замечая дороги, вел коня галопом, поднимая за собой густую серую пыль.

Ее руки у запястий и лодыжки были крепко связаны грубой шероховатой веревкой, только явно в спешке затянутый вокруг талии длинный кожаный ремень, угрожая с минуты на минуту отвязаться, удерживал Хлою от неминуемого падения. От бешеной скачки боль в груди становилась невыносимой, и, не сдержавшись, она невольно всхлипнула. Осторожно, чтобы не привлечь внимание всадника, она вгляделась в незнакомую ей местность, тая последнюю надежду на спасение, но мимо проносились чередой лишь смутные очертания одиноко стоящих деревьев.

«Ты оказалась в хорошо спланированной ловушке, и у тебя нет ни единого шанса! Или есть?» – спросила себя Хлоя, невзначай обнаружив, что сковывающий движение ремень уже свободно болтается на поясе всадника.

Это был единственно возможный путь. Но какой ценой? Свернуть себе шею или же быть пойманной при попытке к бегству – весьма неутешительный выбор. Но разве что-то более разумное могло сейчас прийти ей на ум? Не раздумывая более, она резким движением увернулась в сторону и выпала с лошади в осеннюю влажную от росы листву.

Наутро Николь в сопровождении супруга неспешно прогуливалась по мощеным дорожкам Версаля, как вдруг вспомнила о подруге:

– Хлоя все еще в постели? Пойду схожу за ней.

Николь легко взбежала по мраморным ступеням и вскоре оказалась у нужных дверей. Она постучалась, затем взялась за ручку, но та не поддалась. Тогда она постучала сильнее, но с обратной стороны не было ни единого звука.

– Что здесь за шум, что происходит? – встревожилась мадам Шарлотта, сонно выплывая из комнаты по соседству.

– Вы не видели Хлою? – и Николь кинула озабоченный взгляд на тетку.

– Я предполагала, что она сопровождает тебя на прогулке, – как-то виновато пробурчала вдова, потупив взор.

– Но ее не было со мной! – лихорадочно проговорила Николь, инстинктивно прижимая руки к груди, чтобы хоть немного унять нарастающее волнение.

– Тогда где, по-твоему, она может находиться, если не в своей комнате? – с удивлением, смешанным с дурным предчувствием, пробормотала Шарлотта, едва стоя на ватных от испуга ногах.

– Надо немедленно открыть двери! – в сердцах воскликнула Николь, и вдова, на мгновение утратив дар речи, рассеянно закивала в ответ.

Когда прислуге все же удалось сломать засов, перед их глазами предстала никем не тронутая с вечера постель. Так Хлоя даже не ночевала здесь?! На смену изумлению пришел охвативший их ужас. Тотчас они расспросили всех слуг, работавших в тот вечер, но никто ничего не знал и даже не слышал.

– Боже мой, боже мой! – прокричала Николь срывающимся голосом, тщетно пытаясь восстановить нарушенное волнением дыхание, но сердце ее отчаянно колотилось, а каждый последующий вдох давался с величайшим трудом.

А на несчастную Шарлотту было больно даже смотреть. Безумное волнение выдавала не только бледность, женщину бил нервный озноб. Ее плечи вжались в основание шеи, а беспокойные руки нещадно мяли бока спальной сорочки.

– Она не могла оставить нас, не предупредив. Быть может, ее похитили? – с некой осторожностью предположил Тома, который был не менее шокирован отсутствием вверенной ему гостьи.

– Похитили?! Но кто мог осмелиться на такое?! – испытывая глубочайшее потрясение, коего в своей жизни ей еще не приходилось испытывать, Николь едва не лишилась чувств.

– Я догадываюсь, кто способен сотворить нечто подобное, – едва слышно произнесла вдова и тотчас съежилась, превратившись в маленькую крашеную куколку.

– Кого вы имеете в виду, мадам? – настороженно поинтересовался Тома, вопросительно вскинув бровь.

– Осмелюсь предположить, что это мог быть герцог де Гордон, – переминаясь с ноги на ногу, нерешительно сообщила Шарлотта и блеснула влажными от непролитых слез глазами.

Затем, вдруг с ужасом обнаружив себя в совершенно неподобающем виде, она поспешила укрыться в своей комнате, но повисший в воздухе вопрос вынудил ее замедлить шаг.

– Почему, тетушка, вы подумали на этого молодого человека? – в попытке справиться с волнением, поинтересовалась Николь, но в памяти отчетливо промелькнул букет и записка, предназначенная Хлое, которая, по всей вероятности, не имела намерений принимать ухаживания герцога.

– Да потому, милочка, что весь вечер он преследовал девочку, не давая насладиться своим первым балом! – фыркнула тетка при одном только воспоминании об этом и предприняла неловкую попытку завернуться в шаль.

– А может, это проделки ее дядюшки, которому Хлоя решила сорвать планы, и мы по неосторожности обвиним абсолютно не повинного человека? – сколько мог твердым голосом сообщил Тома, и Шарлотта, услышав весьма аргументированный вопрос, нехотя кивнула в знак согласия. – Я попробую что-нибудь разузнать о случившемся, а вы в свою очередь постарайтесь успокоить слуг и не поднимать лишнего шума, – с готовностью сообщил он, имея твердое намерение внести некоторую ясность в эту загадочную историю.

Даже после разговора с родней он никак не мог взять в толк, зачем понадобилось такому молодому и состоятельному дворянину красть невинную девушку, ведь достаточно было лишь сделать официальное предложение и наверняка получить согласие на брак. Не находя вразумительного ответа, он решил немедленно разыскать де Гордона.

Тома неторопливо прошелся вдоль парадного входа и, завидев проходящего мимо слугу с подносом шампанского, сделал ему знак приблизиться, а затем подробно расспросил о том, где в эту минуту может находиться де Гордон. Получив ответ, что в последний раз его наблюдали в игральной комнате, он, недолго думая, направился в указанном им направлении.

Спустя время де Морель уже входил в карточную залу, мельком оглядывая присутствующих за столами мужчин. Особенно привлекала внимание компания, состоявшая из удобно расположившегося в кресле герцога де Пуазона, славящегося в свете своим неумеренным расточительством, напыщенного герцога де Каро, явно хватившего лишку уже с самого утра и оттого пребывающего в отличном расположении духа, и его светлости Адриана де Гордона. Возле каждого из этих важных особ высилась значительная стопка золотых монет.

Все они, находясь тут, несомненно, преследовали свои цели. К примеру, де Пуазону было достаточно просто играть независимо от выигрыша, дабы показать всем, что он имеет для этого средства. Об этом недостатке в характере знала вся местная знать и жестоко пользовалась его слабостью. Де Каро же, напротив, важен был только процесс игры. Он никого не замечал вокруг, и для него считалось нормой играть целыми днями напролет. Что же касается Адриана, то он даже за игральным столом неизменно сохранял осанку победителя. Вальяжно облокотившись о спинку стула, он раскурил изящно изогнутую трубку, артистично выдохнул кольцо ароматного дыма, а затем с невероятной легкостью расстался с тысячей ливров, которые поставил на кон, явно рассчитывая снять большой куш.