Через несколько минут все разошлись, а Палыч вернулся к Ане.

– Пойдем-ка пройдемся! – предложил он.

– Николай Павлович, я… – начала было Аня.

– Пойдем! – резко повторил он и широкими шагами направился к воротам. Девушка поплелась за ним.

Несколько минут они шли рядом в полном молчании, удаляясь от ворот части, Николай Палыч заговорил первым.

– Вот что, Нюта, нужно признать, я был не прав! Напрасно я пошел у тебя на поводу и устроил этот перевод. Ничего хорошего из этого не выйдет. Ты – молодая привлекательная женщина и тебе не место здесь. Я не смогу всегда быть рядом и уберечь тебя в нужный момент. Но если с тобой что-то случится, я себе потом всю жизнь этого не прощу. Ты должна вернуться домой! – твердо закончил он.

– Да, вы правы! – сдавленным голосом произнесла Аня. – Вы все как всегда правы! Вот и мама так считает. Ничего хорошего из этого не получится, потому что у меня в жизни вообще ничего не получается. Не потому ли, что все кроме меня одной знают, где мне жить, как поступать? А кто-нибудь хоть раз спросил, чего хочу я? Это жизнь! Моя жизнь! Никто не может знать, что с нами будет завтра, но это не значит, что нельзя жить. Почему вы все решили, что там в безопасности мне будет лучше, чем здесь? Потому что здесь опасно? А там я одна, понимаете одна! – закричала она, швырнув под ноги ветку сирени, и залилась слезами, потом глубоко вздохнула, вскинула голову и добавила: – Завтра я напишу заявление, товарищ полковник! Вы правы, это Моя жизнь и только я несу за нее ответственность, – и тихо, но с вызовом добавила: – раз больше никто не хочет ее брать на себя!

Она круто развернулась на каблуках и пошла прочь.

С противоположной стороны улицы к Николаю Павловичу подошел Константин.

– Сильная речь! – поднимая ветку сирени, произнес он.

– Ты все слышал? – спросил Палыч.

– Прошу прощения, командир, но тут невозможно было не услышать. Она так орала!

– Ну и что ты скажешь? – снова спросил тот.

– А что я должен сказать? – удивился Костя, глядя вместе с Палычем вслед удаляющейся Ане.

– Ну, а кто у нас спец по женским сердцам? – усмехнулся Быстров.

– А что случилось то?

Николай Павлович вкратце рассказал о дневных похождениях Анны.

– Да, тот еще характер! Смелая девчонка. С такой в разведку идти не страшно, – улыбнулся Константин. – А если честно, – продолжил он, – такого у меня точно не было. Желаю успехов, товарищ полковник! – посочувствовал Костя, вручая ему ветку сирени.

Весь воскресный день Аня провела в квартире, упаковывая вещи.

В понедельник утром, придя на работу раньше всех, она уверенной рукой написала заявление и понесла Ольге Викторовне. Положив его на стол, Аня сказала просто и спокойно: – Передадите начальнику на подпись? – и направилась к выходу.

– Ну, уж такие документы вы сами носите! – вспыхнула Ольга Викторовна. – Начальник и так сегодня мрачнее тучи. Так что давай сама! – сказала она, возвращая документ Ане.

Делать было нечего, придется идти самой. Пока он не подпишет заявление, ей будет трудно объяснить свое отсутствие на совещание. Удрученная такими мыслями, но твердой рукой, она постучала в дверь.

– Войдите! – услышала она знакомый голос.

Войдя в кабинет, Аня удивилась перемене, произошедшей в лице Палыча: он осунулся и побледнел. С минуту оба, молча, смотрели друг на друга.

– Давай! – строго сказал он, протягивая руку по направлению заявления в руках Ани.

Она подошла и, молча, передала ему листок.

– Вот что, товарищ помощник командира по правовой работе! Служба в Вооруженных силах – это серьезно и на вас лежит огромная ответственность. А разбрасываться кадрами я не собираюсь, так что ваше заявление отправляется по назначению, – эти слова он сопроводил тем, что разорвал бумагу и выбросил в корзину. – А вашу личную жизнь вы будете строить в свободное от работы время. Вам все ясно? – мягко спросил он.

– Да, товарищ полковник! Разрешите задать вопрос? – также смягчаясь, ответила Аня. – Давно вы полюбили сирень? – спросила она, указывая на небольшой букетик, стоящий в вазе на полке.

– С тех самых пор как одна молодая дама бросила его мне под ноги, как перчатку на дуэли! – хитро улыбаясь, ответил он. Затем, поняв, что перемирие заключено, продолжал: – Прости меня, старого дурака! Ты была не права, уколов меня в самое сердце. Я – твой крестный отец, и я несу за тебя ответственность перед Богом, а теперь и перед людьми, когда Лёни не стало. Но впредь обещаю не вмешиваться в твою личную жизнь. Только и ты обещай мне, что больше не будешь вести себя так неосмотрительно, и носа не будешь высовывать с территории части одна. Если тебе что-то понадобиться в городе, ты дашь знать мне или обратишься к Константину. Тогда я за тебя буду спокоен.

Аня клятвенно пообещала ему больше не попадать в такого рода ситуации, а заодно и рассказала всю предысторию со звонком маме.

– Ну, что же! – подумав немного, сказал Палыч. – Беру огонь на себя. Я позвоню ей сегодня, постараюсь успокоить, но, сама понимаешь, ничего обещать не могу.

Аня понимала, что теперь он сделает все, что в его силах, но на положительный результат особо не надеялась. В этот раз совещание закончилось достаточно быстро, так как в преддверии надвигающегося праздника, в кабинете у Палыча собирались чаще. А поскольку в этом году День пограничника приходился на субботу, то бурно обсуждалась и неофициальная часть мероприятия.

После обеда Николай Павлович вызвал ее к себе.

– Ну что, готова? Звоню Александре Ильиничне! – он постукивал пальцами по телефону, лежащему на столе.

– Хуже уже не будет! Вещи я все равно вчера еще собрала, – со вздохом произнесла Аня.

– Ну, заканчивай паниковать! Если уж решила, то иди до конца. Меня вон как отчитала!

Аня зарделась, вспоминая свою «пламенную» речь, и оперлась головой о кулак. Палыч набрал номер.

– Сашенька, привет тебе! Рад тебя слышать! Как у тебя дела? Как самочувствие?

И на несколько минут Николай Палыч превратился в слух и терпеливое созерцание своего рабочего стола. Периодически он прерывал молчание фразами: – Да, я в курсе! Да, она здесь передо мной сидит!

Аня еще ниже опустила голову и закрыла уши ладонями. Прошло еще какое-то время и Николай Палыч взял слово.

– Да, Саша я тебя понимаю, у самого двое детей. Хотя у меня парни, и мне, наверное, проще. Ты вырастила умную, рассудительную дочь, а Анна выбрала свою профессию, и, как я теперь понял, по уму и по душе. У нее здесь отличные перспективы. И не нужно паниковать: это не война. У нас мирное время, женщин, кстати, в части очень много, а твоя дочь уже завела себе хороших друзей. Давай не будем портить ей карьеру, да и в личную жизнь вмешиваться не стоит. Может еще мужа себе здесь найдет, а мы с тобой на свадьбе погуляем. Ребята у меня тоже хорошие, проверенные. Так что, поводов для паники нет. И потом, она всегда под моим присмотром, уж я с нее глаз не спущу! – строго добавил Палыч, подмигивая в конец поникшей Ане. Разговор продолжался еще несколько минут, во время которых Александра Ильинична очевидно сменила гнев на милость, и принялась благодарить Николая Павловича, попутно интересуясь новостями его жизни.

– Ну, вот так как-то! – объявил Палыч, кладя телефон на стол.

– Значит, остаюсь? – с восхищением и благодарностью глядя на него, спросила Аня.

– Да куда ж ты теперь денешься? – ответил он, весело погрозив ей пальцем.

Через пару дней по дороге на обед Аня встретила Славу. Он явно поджидал ее, хотя утверждал обратное.

– Привет, как ты себя чувствуешь?

– Да, собственно, так же как и выгляжу! А что тебя смутило? – почему-то Ане захотелось поиздеваться над ним. Она припомнила ему недавнюю выходку с Быстровым и решила отомстить. А Слава действительно смутился, от боевого настроя не осталось и следа.

– Ты прекрасно выглядишь! Просто хотел узнать как ты себя чувствуешь после приключений прошлых выходных! – сконфуженно произнес он.