- Зачем мне кто-то другой? – спросила она тихо. - Все эти красивые - душой черней, чем сажа, а нравом гадки, как змеи и жабы. Они улыбаются, но жалят в самое сердце, они кланяются тебе, а потом вонзают нож в спину.

- Вльдетюр не такой, - возразил Рик, любуясь ее телом – белоснежным, словно светящимся в полумраке комнаты.

Спасаясь от соблазна, он взял простыню и накинул на Дьюллу, задержав руки на ее плечах – словно для того, чтобы вытереть.

- Будь он хоть золотой, твой брат – я не люблю его, - сказала Дьюлла, переступая через край таза. - А выйти замуж за нелюбимого – самое страшное наказание. Зачем ты привез меня сюда? Зачем? Чтобы все эти люди меня мучили? – она произнесла это с таким отчаянием, что Рик не выдержал.

- Я никому не позволю тебя мучить, - сказал он, обнимая ее, а она прильнула к нему – доверчиво, обхватив за пояс. – Не суди всех людей по проклятому Клодвину.

- Все, все, – повторила она упрямо. – И эта злючка Стелла, и все ее дамы – они все ненавидят меня, а мужчины… они просто отвратительны. Мне противны их взгляды, их слова, их прикосновения… Даже твой брат! Он пустой и звонкий, как барабан! Он совсем не похож на тебя, и я совсем его не хочу.

Рик обнимал Дьюллу, пьянея от запаха ее волос. Он потянул ленту, удерживавшую ее прическу, и золотистый водопад локонов упал на спину девушки, до самой талии.

- Только с тобой мне хорошо и спокойно, - шептала Дьюлла. - Давай уедем в наш замок и будем жить там одни, наслаждаться лесом… купанием… друг другом…

- Свон – замок Вальдетюра, а не мой… Это невозможно…

- Ты говорил то же самое, когда думал, что мы с тобой – брат и сестра. Но тогда готов был бросить вызов церкви, королю, всему миру! Помнишь, что ты сказал? Что окажешься в моей постели через год, и никто тебя не остановит. Не будем ждать года, Рик, я не хочу никого другого, кроме тебя, и не захочу. Или ты все еще любишь Стеллу-Гертруду? – последние слова дались ей с трудом. – Это из-за нее ты меня отталкиваешь? Но она не любит тебя. Она насмехается над тобой.

- Я знаю, - сказал он, пропуская между пальцев золотистые пряди – они были мягкими, как пух, шелковисто-гладкими. – Она умеет завоевать доверие, выведать тайны, а потом ловко играет на этих тайнах. Дергает, словно куклу за веревочки. Я попался, как и многие другие.

- И ты все равно выбираешь ее? Неужели, ты можешь любить эту мерзкую женщину?

- Я не люблю ее, - сказал Рик, и Дьюлла замолчала, глядя на него широко распахнутыми глазами, по-детски приоткрыв нежный рот. – Я люблю не ее. В моем сердце только ты, малиновка. С того первого дня, как я тебя увидел. Когда ты упала в обморок при нашей встрече – это было самым болезненным ударом. Я до сих пор не могу поверить, что ты выбираешь меня.

Она приникла к нему, плача и смеясь, и выпалила:

- Ты думаешь, я упала в обморок от страха? Вовсе нет! Леди Кандида так затянула корсет, что я вздохнуть не могла! Но даже пусть и испугалась, - теперь она говорила серьезно, почти строго, - это ничего не значит. Потом я увидела, какой ты на самом деле, и захотела, чтобы ты всегда был рядом. И теперь хочу только этого.

- И я хочу только этого… - сказал Рик хриплым шепотом, ощущая ее под простыней всю – так близко, такую желанную.

- Тогда докажи, что говоришь правду, - велела Дьюлла, подставляя губы для поцелуя.

Разве можно было противиться подобному искушению? Рик понимал, что совершает ошибку, самую страшную, самую непоправимую.

- Это невозможно, это нельзя… - говорил он, но сам уже целовал Дьюллу – жарко, в губы, впиваясь поцелуем так страстно, как будто от этого зависела его жизнь.

Девушка не осталась безучастной и приподнялась на цыпочки, обхватив его за шею. А ему уже недостаточно было лишь целовать ее, к тому же – постель была в трех шагах, и ангел, прикрытый лишь тонкой простыней и золотистыми кудрями, отступал к этой постели, заманивая его, увлекая.

- Ты будешь жалеть об этом… - сделал он последнюю попытку убедить Дьюллу.

- Только об одном, - прошептала она, – если ты сейчас остановишься.

45. Малиновка поет лишь о любви (окончание)

Дьюлла повисла у Рика на шее, заставив почти упасть на пуховую перину.

- Не правильно… не правильно… - Рик пытался воспротивиться страсти, но сам же ласкал нежное, податливое тело, льнущее к нему. Рука его скользнула по девичьей груди, сжала ее, а Дьюлла потянула его ниже.

- Ты не можешь меня оставить… - жарко шептала она, - я вся горю… сам потрогай…

И конечно же, она сказала правду – она, действительно, пылала. Коснувшись ее – атласной, горячей, уже изнывающей от желания, Рик стиснул зубы и уткнулся лицом в шею Дьюллы, прижимаясь восставшим членом к ее бедру.

- Ты тоже хочешь… - девушка извивалась под ним, стараясь распалить еще больше, - мы созданы друг для друга… просто станем единым целым – ты и я… Я умру, если ты меня оставишь!..

Эти слова привели Рика в чувство.

- Умирать не надо… - с трудом произнес он. – Я сделаю все, как тогда… в Своне. Успокою тебя и не трону…

Она не сдержала стона разочаровании, а потом ловко скользнула ладонью по его груди, животу и ниже, и приласкала Рика так откровенно, что он с присвистом втянул воздух.

- Но ты тоже не спокоен, - прошептала она ему в ухо. – Я хочу, чтобы тебе тоже было хорошо.

- Будет хорошо тебе – будет хорошо и мне, - он ухитрился перехватить ее руку, чтобы умелая малютка не довела его до пика в считанные секунды.

Дьюлла фыркнула и обижено надула губы, отворачиваясь, но вдруг бросила на него странный взгляд – томный, и лукавый, и откровенный, способный соблазнить даже статую.

- Согласна, - сказала она, нежно погладив Рика по щеке. – Только разденься. Я хочу видеть тебя… всего.

Привстав на колено, Рик принялся стягивать камзол, не отрывая взгляда от Дьюллы. Она следила за ним улыбаясь, из-под полуопущенных ресниц. Когда он принялся торопливо распускать вязки на рубашке, девушка покачала головой и села, грациозно изогнувшись.

- Давай я тебе помогу, - сказала она и принялась сама распутывать узлы на его одежде – медленно, касаясь его кожи кончиками пальцев – дразня, возбуждая все сильнее, а потом велела: - Подними руки.

Рик подчинился, и она сняла с него рубашку, огладив ладонями от пояса до плеч. Уже само это было самой изысканной лаской, а когда она взялась за его поясной ремень – впору было не выдержать.

- Ты доведешь меня до края слишком быстро… - поцеловав ее в висок, Рик отстранился. Уставившись в стену, призывая себя к хладнокровию и выдержке, и стараясь восстановить дыхание, он стащил сапоги и снял штаны, а потом повернулся.

Дьюлла лежала на спине, заложив руки за голову и стыдливо сжав колени. Но вся эта стыдливость была притворная, потому что глаза ее блестели, и стыда в них не было ни капли. Она медленно развела колени, приглашая Рика, и он потянулся к ней.

Каким-то удивительным образом получалось, что любое бесстыдство, любое плотское излишество рядом с ней казалось вовсе не постыдным. Все происходило естественно, словно так и должно быть. И еще были нежность, и благоговение, и трепет. Рик не помнил, чтобы он хоть раз испытывал к женщине одновременно вожделение и нежность. А эту хотелось и телом, и душой.

Она ахнула и выгнулась всем телом, когда он дотронулся до нее, а потом задвигалась ему навстречу, подсказывая, как ей будет приятнее. Она закрыла глаза – жестокая девчонка, а Рик не мог не смотреть на нее. В своей страсти Дьюлла была прекраснее стократно. Щеки ее алели, и она то и дело кусала губы, пытаясь сдержать стон, и это возбуждало еще больше. Сама мысль, что она получает удовольствие от его прикосновений, от того, что он рядом, действовала на Рика, как афродизиак. Страшно хотелось раздвинуть ее колени еще шире и улечься на нее, войти, ощутить членом, какая она горячая и влажная.