Меня совсем не радует перспектива проводить три месяца лета вместе с матерью: она затаскает меня по спортивным центрам, посадит на новые диеты, ограничит моё свободное время и карманные деньги – она пойдет на всё, лишь бы агентство, с которым у нас сейчас заключён договор, продлило контракт. Для мамы я не была кем-то особенным – просто кукла, за которую хорошо платят. Деньги за мои фотографии для журналов и показы являются для мамой приятным бонусом. Моя слава играет маме на руку, улучшая её же имидж. Меня же никогда не тянуло на модные показы. Я была готова носить дешёвый, но удобный сарафанчик, ходить в кедах круглый год и не тратить час утреннего времени на макияж. Зато у меня получалось хорошо стоять и ходить на каблуках. Вообще я считаю, что нет в жизни такого дела, которому нельзя обучиться. Будь то математические расчёты или выступления на подиуме. Вы можете усердно заниматься, и в один прекрасный день разгадаете тайну появления числа «пи» или встанете на самые высокие в мире каблуки. Но к делу обязательно должна лежать душа, а во время выполнения сердце не должно вырываться вон от волнения. Любимое дело – это отдых, отдых уставшей души. Я никогда не отдыхала, поэтому считаю, что время настало.
В темноте я на ощупь нахожу нужный ключ из связки, после чего вставляю его в замочную скважину двери в кабинет. Несколько аккуратных поворотов ключа, и я толкаю дверь от себя. Бабушкин кабинет с годами не меняется: старые стеллажи с книгами в кожаных обложках всё так же ютятся друг напротив друга, большой дубовый стол со временем не теряет своего шоколадного оттенка, тёмно-зелёное кожаное кресло всё такое же большое для меня. И, на удивление, всё такое же скрипучее. Старые короткие ножки его в дождливые периоды разбухают от влажности, а затем становятся достаточно хрупкими. Поэтому даже в кресло я присаживаюсь осторожно, с излишним трепетом. Я смотрю на противоположную стену, в которой расположился вход в кабинет – она вся занавешена старыми фотографиями в выпиленных из древесины рамках, а местами на них виднелись потёртости.
На одной из фотографий изображён совсем ещё маленький Билли. Русые вьющиеся волосики покрывают его белую черепушку, маленькие ручки держат три наливных яблока, а на лице красуется лучезарная улыбка.
Билли Акерс – мой ровесник. Его нельзя назвать красивым или хотя бы приятным глазу: огромный нос больше похож на клюв, впавших глаз почти не видно, а с толстых губ всегда слетают всякие пошлости. Природа наделила парня широкой спиной, рельефным прессом и большими кулаками. Да, он любит поколотить не только младших. Я стараюсь не думать об этом.
Мои пальцы сначала начинают стучать по обтянутым кожей подлокотникам кресла, а затем ладони вовсе сжимаются в кулаки. Эту привычку я переняла у мамы.
Три коротких удара по двери раздаются в пустой комнате так неожиданно, что я подпрыгиваю на скрипучем стуле, а в груди что-то передёргивает. На секунду я даже подумала, что за дверью никто другой, как сам Билли. Я точно увидела, как он ногой выламывает старую дверь, с какой яростью выдёргивает меня из бабушкиного кресла и швыряет в сторону большого книжного стеллажа. В ушах раздаётся пронзительный звон, тяжёлые книги с грохотом рассыпаются вокруг меня, поднимая в воздух непроглядную пыльную тучу. Внутри всё сжимается, лёгкие впиваются в острые кости, и я больше не могу дышать. Моя шея, щёки, лоб – всё в миг вспыхивает холодными языками пламени, и лицо бледнеет, будто бы только что умылась ледяной водой.
Но это лишь мимолётный страх – или отличная завязка нового романа Стивена Кинга, как знать. Пока я уязвима перед Билли Акерсом, мне будет страшно, страшно до головокружения, до потери сознания. Тяжёлым трудом мне удаётся развеять ужасные картины, вспыхнувшие перед глазами, и сосредоточиться на глухом размеренном стуке. Я встаю на ноги и тихо, почти на носочках подхожу к двери. Дрожащей рукой берусь за ручку, а потом нерешительно нажимаю предплечьем и тяну дверь на себя. Скрип пронзает окружение, и мои мышцы содрогаются. В груди будто пулемёт, а горло распирает металлическим привкусом.
– Миссис Лонг, – слышу я юный мужской лепет, после чего теряю и без того заплутавший дар речи.
Он прост и мелодичен, непримечательный, но кажется мне таким редким. Это лепет Люка.
Его рост намного больше моего. Мне приходится приподнимать голову, чтобы посмотреть в глаза парню, чтобы почувствовать его аромат, чтобы разгадать очередную тайну. Он – настоящая тайна. Тайна, которую мне поручено разгадать.
Я теряюсь, начинаю бегать глазами по сторонам, словно пытаясь смахнуть пыль с мебели одним только взглядом. Люк то пятится назад, скрепя половицами под ногами, то ступает чуть ближе. Тикание часов, далёкий ребяческий смех и журчание Ривер Фосс за окном – звуки смешиваются в оркестр, сбивающий с толку. Но главным инструментом всё равно остаётся голос парня, стоящего напротив. Он как протяжная виолончель, как фортепианное арпеджио. Люк дурманит меня всё сильнее, а я не могу с этим справиться.
– Бабушка скоро подойдёт, – Я открываю дверь шире, попутно отходя вглубь комнаты, – Можешь пройти. Что-то серьёзное? – заканчиваю я, как ни в чём не бывало.
Мы снова встречаемся друг с другом. Его чуть печальный взгляд, кажется, навсегда застывший в глубине глаз, длинное тело, каштановые волосы, ещё нетронутая, почти белая кожа. Всё в нём для меня новое, неизведанное, таинственное. На вытянутом лице изредка играют эмоции: то еле уловимое смущение, то дикий страх, заставляющий парня напрячь тонкие губы. Его одежда достаточно скудная по сравнению с моей. Рваные синие брюки и однотонная серая футболка даже вместе будут стоить дешевле моего платья. Но они всё равно привлекают меня. Под тонкой тканью скрываются нежные, словно обрисованные кистью художника ключицы и неширокие плечи.
Он смотрит на меня с чрезмерным интересом. Его отчего-то привлекают мои яркие глаза, впалые румяные щёки, вьющиеся локоны, которые расположились на моих плечах, и тонкие запястья, которые он обводит своим взглядом каждые несколько секунд.
– Ничего серьёзного, мисс Лонг, – Люк опускает голову и разворачивается в дверном проёме.
Я срываюсь с места и вновь оказываюсь около двери.
– Зови меня Кэтрин, – кричу я парню, который уже скрывается во тьме коридора.
На секунду он останавливается и будто бы задумывается, что бы мне ответить. Люк разворачивается и говорит:
– Хорошо, Кэтрин, – медленно обращается он ко мне, в первый раз выговаривая имя. – Я не видел, как Вы приехали.
Люк никогда не обращался ко мне по имени. Он уважает меня точно так же, как и уважает мою бабушку, но сейчас мне кажется, что нет необходимости общаться формально.
Я выхожу в коридор и подхожу к парню:
– Вообще-то, никто не видел, – смеюсь я. – И ты первый, кто узнал о моём приезде. Так, всё же зачем ты пришёл?
Люк неуверенно произносит:
– Хотел взять книгу у миссис Лонг.
– Что же ты сразу не сказал? – изображаю крайнее удивление. – У бабушки много книг, какую именно ты хочешь?
Это правда – у бабули все шкафы забиты самыми разными книгами. Когда-то давно она коллекционировала издания, поэтому некоторые романы стоят на полках сразу в нескольких экземплярах. Особенно много классических произведений: от русских трагедий до пьес Уильяма Шекспира.
Я жестом подзываю Люка в кабинет, и тот медленно плетётся мне навстречу. Я заставляю себя оторваться от юноши – что даётся мне сложнее, чем я ожидала – и прохожу внутрь кабинета.
– Что-нибудь от Николаса Спаркса.
Я подхожу к рабочему столу со стороны кресла и выдвигаю нижний шкафчик, где хранится связка ключей от книжных полок.
– Любишь романтику? – интересуюсь я, подходя к нужно у шкафу.
Книги закрыты резными деревянными дверцами со стеклянными вставками. Бабушка собственноручно полирует их раз в несколько месяцев, поэтому витражи блестят, несмотря на возраст.
Люк чуть оживляется:
– Да, а Вы?
Вставив ключ в старую замочную скважину, я поворачиваю его несколько раз, а затем осторожно открываю стеклянную дверцу шкафа.
