— Сергей! — заметив, как тот, пьяно пошатываясь из стороны в сторону, направился к выходу, девушка окликнула его, но безуспешно.

Ускорившись, насколько это позволяли босые ноги, она выбежала на улицу, заливаемую дождем, и мгновенно промокла до нитки.

— Сергей!

Он остановился и резко развернулся.

Тусклый свет уличных фонарей высветил на бледном лице мерцающие золотом глаза.

— Чего ты хочешь? — язвительная усмешка и вскинутые брови. Мокрые волосы облепили острые скулы, — Что тебе нужно, ну?

— Ты.

Дождь из пепла льётся из глаз

Разумовский быстро подошел и снял пиджак, набросив его на голые плечи девушки и пристально всмотревшись в ее лицо.

Чёрная бездна смотрит на нас

— Повтори.

— Мне нужен ты.

Дальше не будет дороги другой

Поцелуй со вкусом шампанского и крови. В зеленых глазах — нездоровая безграничная любовь. В его золотых — кажется, то же самое чувство.

Если ты в пекло — я за тобой

***

Юлия Пчелкина смотрела вслед Игорю с досадой, граничащей с искренней злобой. Сломанный пополам телефон она все еще держала в руках и всеми силами старалась не замечать снисходительных, если не сказать — издевательских, взглядов своих коллег-журналистов, сейчас выходящих из казино и уже представлявшим, какой бум в соцсетях вызовет та или иная полученная ими информация.

Если герой и появится — я узнаю об этом первая.

Она выругалась себе под нос и недовольно посмотрела на темное небо, извергавшее на землю потоки ледяной воды, никак не смягчающие омерзительное послевкусие от этого треклятого вечера, небо.

А ведь ты мне почти начал нравиться, Игорь Гром.

Глубокий вдох и медленный выдох. Мысленно Юлия подсчитывала деньги, которые придется потратить на покупку нового телефона — и это не считая того факта, что ноутбук, также пострадавший от нерадивого полицейского, она тоже до сих пор так и не отдала в ремонт — и время, которое на все это понадобится. Без техники журналистка ощущала себя как без рук, и эта беспомощность раздражала ее больше всего на свете.

Решительно направившись в сторону ближайшего проспекта, на котором можно было поймать такси, «проголосовав» по-старинке, девушка завернула за угол и резко остановилась, почувствовав, как едва угомонившаяся внутри нее злоба разгорается вновь.

Разумовский — он не герой.

Пчелкина вообще искренне была приверженницей теории, что этот «святой» айтишник-мизантроп каким-то образом связан с делом Чумного Доктора. Его образ скромного и забитого гика она считала напускным, и свято верила, что поговорка про тихий омут как нельзя точно подходит к этому загадочному рыжеволосому. Девушка уже несколько лет выискивала сенсацию, как-либо связанную с «Вместе» и разоблачающую владельца компании, но кроме подозрительного договора с HOLT-International она так ничего и не нашла. За более чем два года.

А теперь на ее глазах подтверждается слух, о котором она, правда сказать, уже и забыла. Разговор с Марией Воронцовой напрочь вылетел из ее головы и только сейчас постепенно всплывал в памяти.

— Вы здесь в качестве +1 к Разумовскому?

— Я здесь в качестве одного из директоров корпорации «Вместе».

Марии она перестала верить в тот самый момент, когда та, отвлекшись, потеряла самообладание и сняла с себя маску надменности.

— Меня ждут.

— Сергей?

— Что?

Пчелкина не получила бы бриллиантовую кнопку и звание лучшей блоггерши в сфере расследований, если бы действительно не имела качеств, определявших поистине хорошего журналиста. Внимательность к деталям и считывание эмоций по мимике в этом списке, безусловно, были одними из первых и самых важных.

Воронцову выдали ее глаза, заметно расширившиеся от одного лишь упоминании имени мужчины. Изумрудного цвета радужка искрилась даже не любовью.

Болезненной необходимостью.

А теперь Юлии предстало доказательство ее правоты.

Она смотрела на две фигуры, стоявшие под дождем, но, наверняка, даже его не замечавшие, и думала о том, как бы она поступила, будь у нее сейчас с собой телефон или видеокамера. С одной стороны, ролик о личной жизни Разумовского взорвал бы интернет и утер бы нос всем остальным блоггерам и репортерам, но с другой…

— Может, это не совпадение, — ее взгляд упал на искореженный смартфон, но тот ничего не ответил и самостоятельно не починился.

Пчелкина ушла по параллельной улице.

Что-то в том взгляде Воронцовой было такое, до физической боли пронзительное и тоскливое, неприятным осадком оставшееся в душе журналистки, проговорившей с ней от силы несколько минут. Какое-то сочувствие, всколыхнувшееся было в душе блоггерши-одиночки, впрочем, не помешало ей также допустить мысль о том, что слепо влюблённая в Сергея девушка вполне могла быть соучастницей в его «темных делишках».

Но найти компромат, подтверждающий еще и это, сейчас никак не представлялось хотя бы мало-мальски возможным.

Но это пока.

Пока этот безумный вечер, плавно перетекший в ночь, еще не закончился. Пока льет этот чертов ливень, и пока ночной Петербург затихает, постепенно приходя в себя после потрясшего его происшествия.

Пока на узком мосту между двумя мало кому известными улицами стоят двое с изорванными в клочья душами. Двое, наконец-то обретшие друг в друге спасение:

— Замерзла? — он прижимается лбом к ее и отстраняется, насколько позволяют обнимавшие его за шею руки. Смотрит на продрогшую до костей девушку и только сейчас замечает отсутствие на ней обуви, — Ты с ума сошла? Где твои туфли?

— Каблук сломался, — Мария убирает с лица мокрые пряди и пожимает плечами, — Когда я выходила из казино.

— И все это время ты шла босиком? — вопрос повис в воздухе. Вместо ответа Воронцова только шумно вздохнула, не в силах оторвать взгляда от лица напротив. Разумовский на это лишь усмехнулся и покачал головой, — Сумасшедшая, — поднял ее, усадив на широкие перила, и посмотрел в зеленые глаза, — Мне нравится.

Ее улыбка и довольный взгляд золотистых глаз.

Она тянется к нему, снова целуя, пьянея от сладковатого привкуса алкоголя на любимых губах и зарываясь пальцами во вьющиеся от воды рыжие пряди. Чувствует, как он прижимается к ней, и сдавленно стонет, разрывая поцелуй ради одного заветного слова:

— Сережа.

Он вопросительно выгнул бровь и хищно облизнулся. Скользнул ладонью по оголенному бедру и поднялся выше, к тонкой талии и подчеркнутой обтягивающей тканью груди.

Ты же этого хотела! Мы оба это знаем!

Мария дернулась. В зеленых глазах всколыхнулась неуверенность. Животный страх вперемешку с таким же звериным желанием.

— Мари, — тонкие пальцы держат за подбородок и мягко заставляют поднять голову. Нежный поцелуй кажется обманчивым, — Моя Мари. Я не причиню тебе вреда, — губы, коснувшиеся шеи и мочки уха, — И никому не позволю.

Она слушает его и мелко дрожит. Отвечает на поцелуи, ласково касаясь обтянутых рубашкой плеч, и подаётся навстречу, чувствуя, как мечущееся в смятении сердце бьется где-то в горле.

— Я вызову такси в офис, — хриплый шепот и пробежавшие вдоль позвоночника пальцы. Разбитые в драке губы касаются линии ее челюсти.

— Не надо.

Разумовский смотрит на нее с недоверием и рук не убирает. Ухмыляется, чувствуя, как все ее тело льнет к нему, и негромко посмеивается, стреляя желтыми глазами из-под сбившейся на лоб челки.

Молчит, выжидая.

— Пусти.

Послушно отстраняется и смотрит, как она спрыгивает с парапета и одергивает измученное за вечер платье. Она поглядывает на него искоса, тщетно пытаясь скрыть румянец и судорожно касаясь зацелованных губ кончиками пальцев:

— Я вызову такси домой.

Она протягивает ему пиджак и вздрагивает, когда Сергей резко приближается:

— Ты боишься меня?

Я тебе, сука, не Сережа.

— Нет.

Пауза. Продолжать?

— Не тебя.

— Тогда кого же?

— Того, кто меня ударил и чуть было не изнасиловал.

Разумовский отшатнулся от нее и поморщился, медленно моргнув. В широко распахнутых голубых глазах расплескалось горестное сожаление.