— Ты любил искусство, — не вопрос, утверждение, и синхронный поворот головы в сторону Венеры, — Ты не находил красоты и спокойствия в том, что тебя окружало, и бежал в античность…

— Не слишком разумно, да? — его губы скривились в усмешке, взгляд снова стал напряженнее.

— Нет, почему, наоборот… — Мария улыбнулась, открыто и совершенно без намека на фальшь и притворство, — Это очень логичный шаг, даже правильный.

— Правильный? — ехидный огонек погас, и голубые глаза моргнули с неподдельным удивлением.

— Кто знает, что было бы, не отыщи ты такой способ прятаться от суровой действительности, — Она меня что, поддерживает? Снова? — Ты все сделал правильно. И делаешь до сих пор.

Но дело ведь не в поддержке

Комната вновь погрузилась в тишину. Сергей шумно выдохнул, заметив, как за окном начинают проступать первые бледно-желтые всполохи солнечного света. Мария же сидела, поджав под себя одну ногу и о чем-то задумавшись, вперившись взглядом в картину, на которую никогда не обращала особого внимания. Ее мысли судорожно крутились вокруг личности Волкова — реального или же с самого начала выдуманного ребенком, у которого психика подвергалась травмам едва ли не каждый день, одна сильнее другой.

— Мария.

Его мягкий тембр и мелькнувший из-за облаков луч света, мельком озаривший сидящую на диване девушку.

— Что? — она переводит на него взгляд, но тот затуманен судорожными попытками собрать все части пазла воедино.

— Зачем ты сорвалась сюда посреди ночи?

Ее губы тронула улыбка. С трудом заставив сонный мозг переключиться с одних размышлений на другие, она запоздало заметила, как Разумовский подался вперед и вздрогнул, буквально почувствовав кожей исходящую от Воронцовой энергию.

Ту самую.

— Мари.

Она приходит в себя и чувствует, как сбивается с ритма давно не принадлежавшее ей сердце. Забыв, как дышать, она смотрела на него, замершего буквально в нескольких сантиметрах, и тщетно пыталась выдавить из себя хоть слово.

— Я не…

Его губы не дали ей договорить. Невесомо коснувшись, они прижались к ней лишь на мгновение, почти сразу же испуганно отступив.

— Прости, — голубые глаза расширились от страха и осознания совершённого. Он дернулся было назад, но тонкие пальцы несдержанно вцепились в его рубашку.

— И ты меня.

Тихий выдох и слабый стон. Пальцы путаются в рыжих волосах, и его руки неосознанно ложатся на изящную талию, притягивая умолявшее об этом тело к себе, ближе, стирая какие-либо границы личного и дозволенного. Он ощущал, как Мария дрожит, стараясь совладать с порывом вырвавшихся на волю чувств, как она борется с ненавистными мыслями о том, что нужно все это прекратить, отстраниться, оставить его.

Но как можно было его оставить?

========== Часть 6 ==========

Солнечные лучи нещадно били в панорамные окна пентхауса.

Они освещали немногочисленные предметы интерьера — письменный стол с креслом, диван да низкий журнальный столик — и играли желто-белыми бликами на античной лепнине, украшавшей одну из стен, и золотой раме той самой Венеры, покинувшей галерею Уффици ради того, чтобы стать жемчужиной кабинета одного питерского миллиардера-любителя.

Рассвет в конце марта был запоздалым, еще не таким красочным, каким он станет чуть позже, когда на улице заметно потеплеет, и солнце станет задерживаться подольше, но даже он в то утро поднимал настроение владельцу сверкающего на свету небоскреба, небрежно воткнутого в культурный центр города на Неве. Гений и филантроп, более известный всем как «рыжеволосый мажор-айтишник», наступление утра в тот день встречал, закутавшись в темно-синюю толстовку и допивая уже третью кружку кофе подряд.

Он сидел за столом, щурясь от солнца и читая договор с HOLT-International, вчитываясь в строки, помеченные как «обязанности покупателя» и игнорируя расписанные ниже статьи расходов, количество нулей в цифрах которых выходили за все возможные рамки приличия. Прервав свое занятие на середине, мужчина поднял голову и привычным движением убрал за ухо надоедавшую ему челку. Прекратив играть с резинкой для волос, он вскинул глаза и уставился на диван, где еще недавно сидело двое побитых жизнью молодых людей, на одну ночь ставших друг для друга не то чтобы опорой, а, скорее, чем-то больше напоминавшим смысл этой гребанной жизни.

— Прекрати это.

Голос Волкова раздался из ниоткуда. Темная тень мелькнула возле картины и материализовалась прямо за спиной Разумовского:

— Она нам только мешает, — заискивающий шепот, зловещий и мрачный, каким он и был всегда, — Не думай о ней. Я позабочусь о тебе, Сережа. Тебе не нужна эта девка, она лишь тратит твое время.

— Тебя здесь вчера не было, — голос парня дрогнул, и в горле снова встал предательский комок из слез, — Тебя не было, когда ты был мне нужен, Олег!

— Прекрати истерику, — ладонь Волкова тяжело легла на хрупкое плечо друга, — Ты дал слабину, больше такого не повторится. Работай, Сережа, работай для блага простых людей, и ни о чем не беспокойся.

— Но ведь…

— Сергей, к вам посетитель, — внезапно возникшая на экране Марго заставила Разумовского вздрогнуть.

— Я сейчас занят.

— Он из полиции, — голограмма улыбнулась, конечно же не догадываясь о том, насколько не вовремя включилось ее чувство юмора, — Я не шучу.

Разумовский подскочил на стуле и обернулся.

Но в комнате никого, кроме него самого, не было.

Неаккуратно собрав в папку разложенные по столу документы, он одернул футболку и залпом допил свой кофе, приветливо улыбнувшись вошедшему в эту же самую секунду доблестному блюстителю правопорядка Петербурга:

— Майор полиции Игорь Гром.

Разговор оказался информативным для них обоих. Игорь узнал о том, что односторонняя система шифрования «Вместе» технически не предполагает вычисления мобильного устройства того или иного пользователя. Это означало, что отследить Чумного Доктора никак не получится, ко всему прочему еще и алгоритмы этой супер-интеллектуальной соцсети популяризируют эфиры маньяка, подсовывая их даже тем, кто вообще не был и не хотел быть в курсе происходящего. Разумовский поведал все это абсолютно спокойно, максимально по-бытовому объяснив, как работает его изобретение, но при этом стараясь не подходить к Грому слишком близко, держа того на расстоянии от себя, своего стола и документов, которые не должны были попасться никому на глаза.

Полезной информацией для миллиардера стала новость о том, что делом Чумного Доктора с этого самого дня будет заниматься прибывший из столицы агент Стрелков — это нужно было запомнить и обязательно передать Волкову, чтобы тот вел себя осторожнее и повременил с продолжением своей «игры».

«А что было бы, если бы не было никакого Волкова?» — ему вдруг вспомнились слова

Марии.

Гром еще что-то спрашивал, кажется, про газировку и детский дом, но Сергей этого не запомнил. Он знал о противоречивой репутации майора, но подобным банальным вопросам не придал никакого значения. Быть может, зря, но тогда его голова была занята совершенно другим.

Если бы не было?

Игорь списал нервозность и рассеянность Разумовского на человеческую усталость. Сомнений, что создатель ультрасовременной соцсети — действительно гениальный программист, постоянно занятый своим детищем — у него не было. Но что-то в поведении Сергея его смущало. Что-то неуловимое, эфемерное, что-то на уровне энергетики.

А что, если нет никакого Волкова?

Попрощавшись с Громом и выпроводив его за дверь, миллиардер обессилено рухнул в кресло. Не выспавшийся и не успевший переварить сложившуюся с Марией ситуацию мозг категорически отказывался выдавать какие-либо логичные умозаключения. Шумно выдохнув и не сумев отогнать от себя внезапно одолевшие его сомнения, Разумовский решил прямо разузнать обо всем, что его интересовало. Что могло быть проще — всего лишь задать один-единственный вопрос…

— Марго, вызови Марию.

— Ее нет в здании.

Голубые глаза недоуменно уставились на часы в правом нижнем углу экрана компьютера: 11:43.