— Нет! — быстро, не успев даже подумать, выпалила кошка и прижалась к земле под недоуменным взглядом брата. — То есть… пока это не нужно! Ещё не время, вот!

— А когда будет оно, время?

— Не знаю, когда, но не сейчас, — торопливо проговорила она. — Вот ещё чуть-чуть и настанет! Я почувствую и начну работать!

Про последнее она нагло, не совсем убедительно соврала, и Крылатый это определённо заметил. Он глубоко вдохнул, прикрыл глаза и выдохнул.

— Знаешь, мне тревожно. Молнезвёзд отчего-то тоже не хочет ничего делать. Я недавно слышал их с Осеннецветик разговор, и она предлагала исследовать нейтральные земли, чтобы найти что-нибудь, а он… Не предводитель, а не знаю кто. Странно это всё. Сизокрылой сказал, что подумает, но всё равно ничего не предпринял. А когда двое самых важных котов племени не в ладах, это плохо.

— Плохо, да… — пробормотала она. Видано ли дело — предводитель ссорится с глашатой! Но неужели всё так ужасно? Наверняка просто небольшой спор, и всё. Да, именно так. Обида потихоньку отступала, когда Крылатый вроде как понял, что уговаривать бесполезно, и перевёл тему. Или же он пытался ей о чем-то намекнуть… В любом случае Пшеница сделает вид, что не поняла этого.

Наступила молчаливая пауза, и, пока Крылатый увлечённо разглядывал облака, Пшеница обвела глазами лагерь (в который раз…) Она осторожно глянула на брата — тихого, серьёзного и делового, как всегда. Не выдержала и пихнула в плечо.

— Ну ты и зануда сегодня.

Кот промолчал, даже не улыбнулся, и ей стало не по себе. Она неловко прижалась к его боку, вдруг осознавая, как давно не делала этого и не говорила братишке искренних слов. Как они отдалились друг от друга. Если бы кто-то знал их только котятами, без ученической поры, сейчас бы не поверил, что те дружные малыши — вот эти кот и кошка.

— Спасибо, что защищаешь меня перед остальными. Мне так правда легче.

— Не думай, что я считаю твою безответственность хорошим делом! — проворчал Крылатый, но Пшеница успела заметить, как он быстро взглянул на неё и улыбнулся краем губ. — Пожалуйста.

Кошка слегка усмехнулась и встала. Шерсть на хвосте и лапах неприятно отяжелела от грязи, но Пшеница отмахнулась от этого, как от надоедливой мухи, и улыбнулась братишке в ответ.

— Ну, ладно. Я пойду. Потом поболтаем ещё! — как бы подытожила она, понимая, что разговор дальше не пойдёт, и развернулась мордой к лагерю. «А куда я пойду? О, вон там Канарейка сидит грустит! С ней пообщаюсь».

Пшеница потрусила к подруге, заранее улыбаясь и всеми силами стараясь удержать подольше лёгкость и слабую радость, которые пришли к ней после разговора с Крылатым — на самом деле она выбрала и запомнила для себя только окончание разговора. Всё остальное отмела за ненадобностью, повторяя про себя сказанные брату слова. «Ещё не время».

— Приветик, Канарейка! Я присяду? — крикнула воительница как можно жизнерадостнее, запихав куда поглубже свою злость, обиды и прочие неприятности. Пёстрая головка повернулась к ней и кивнула, так что Пшеница тут же плюхнулась рядом.

— Привет, — тихо ответила Канарейка. — Как дела?

— А у тебя? — предпочла перебросить вопрос обратно кошка. Ей действительно было интересно. В последнее время грусть и тоска соплеменницы её то удручали, то раздражали. Что происходит с ней — непонятно.

— Всё нормально.

Сухой ответ, кажется, направленный куда-то в пустоту, вдруг сменился более-менее живым взглядом жёлтых глаз соплеменницы, и Пшеница приободрилась.

— А у меня вот вообще, — проворчала она. — Все ворчат или обвиняют. Скажи, разве можно обвинять за случайное?

— Нет, конечно! — вдруг встрепенулась пёстрая, демонстрируя удивительные возможности менять настроение с завидной лёгкостью. — Нельзя никогда осуждать за то, что вышло по ошибке или незнанию. Наверное. Хотя, — с какой-то неясной грустью и странным чувством, которое сложно было распознать, добавила она, — смотря какая ошибка…

— Ошибка небольшая и глупая, — тихо сказала Пшеница и, завидев входящих в лагерь охотников, быстро перевела тему. — Будешь есть? Что тебе принести? Кролика?

— Ой, нет, только не кролика. Полевку, — улыбнулась та. Пшеница быстро подбежала, схватила полевку и небольшого кролика, пока Легкокрылка не бросила их на сырую землю, и вернулась. Обе кошки какое-то время молча ели, но Пшеница отставила от себя остатки мяса и зевнула. Оказалось, есть ей хотелось гораздо меньше, чем она думала.

— Ой, всё, я наелась.

— Давай я доем, — живо предложила подруга и подтянула крольчонка себе. Пшеница недоуменно глянула на неё.

— Ты же не хотела кролика?

— А вот теперь хочу, — буркнула Канарейка. Пшеница моргнула и замолкла, но ненадолго.

— Да уж, неудивительно, что ты отъела такие бока! — насмешливо промурлыкала она, пытаясь разрядить обстановку шуткой, но тут пёстрая воительница вздрогнула, распушила хвост и обернула ими лапы и живот.

— К-какие бока? Я не толстая! — фыркнула она, но Пшеница ясно углядела тревогу и скованность в её движениях.

— Ты не заболела? — уже более серьёзно спросила кошка, пытаясь оглядеть Канарейку. — И в патрулях ты в последнее время бегаешь плохо, дышишь тяжело! Даже запах изменился, — она потянулась носом к шёрстке подруги.

— Я здорова, — резко ответила та и встала на лапы. — Спасибо за еду, но мне пора.

— Погоди… — попыталась остановить её Пшеница, но та уже скрылась в норе.

«Ну и что это было?» — подумала воительница и сердито нахмурилась. Что с Канарейкой такое? То она весёлая, то грустная, то хочет, то не хочет, и говорит так странно…

«Может быть, она тоже винит меня в смерти Тёплого? Нет, она не может, она сама сказала, что за случайность винить нельзя! И вообще, она не из тех, кто будет обвинять друзей. У нас в племени, к счастью, мало таких». Мысли вернулись к происшествию с лекарем, отчего Пшеница помрачнела.

«И всё-таки, если бы мы тогда не пошли охотиться, было бы гораздо лучше, — она скривила губы и уставилась в землю. — Сейчас бы не было всего этого балагана. Интересно, скоро вернётся Молнезвёзд? Хотелось бы знать, кто будет следующим целителем, а то появится тут кто-нибудь больной, а лечить некому».

К ней подскочила Мятлинка и что-то начала рассказывать — они немного сдружились за проведенное вместе время. Пшеница слушала, иногда кивая, но мысли её витали где-то далеко, что, кстати, было для неё редкостью.

«Интересно, а к нам придут целители из других племён? Жуть как хочется повидать их снова! Только не Крыло Ворона. Он злюка».

— Ты меня не слушаешь, — тихо проворчала Мятлинка и недовольно замахала серым хвостиком. Пшеница тут же помотала головой.

— Слушаю, что ты! Что было дальше?

«И всё-таки Песчаник и Завитой неправы. Я не виновата в смерти Тёплого. И Уткохвост не виноват. Наверное. А вот Звёздное племя могло и сказать побольше, чем «тьма идёт, не подведи…» Разве я тут всемогущий предок, который видит всё на земле и всё такое? Вот Крикливый всегда так говорил: те, кто на небесах, всегда знают и могут больше, чем те, кто внизу. А он плохого не скажет! Так почему же я должна всё делать сама, м?»

— Очень интересная история, Мятлинка, — сказала она вслух, заметив, что малышка замолчала и теперь смотрела на неё своими красивыми бирюзовыми глазками. Кошечка понурилась.

— А ты не слушала, — вновь пробурчала она. — Ну и пусть, я маме расскажу.

— Нет, правда очень интересно! — горячо заверила её Пшеница, пытаясь вспомнить, про кого говорила Мятлинка. — Ты очень здорово рассказываешь!

— Ну-у… ладно, — слегка повеселела та и вскочила на лапки. — Но я всё равно расскажу маме тоже! Ей понравится. Пока, Пшеница!

Кошка смотрела, как Мятлинка плавно бежит к матери, будто плывёт. Всё-таки заметно, что она полукровка. Интересно, как она собирается загонять кроликов в будущем и бегать с ветром? Но, наверное, приживётся, раз даже Голубика не жалуется.

Вдруг краем глаза Пшеница заметила промельк рыже-коричневой шерсти и повернула голову. Молнезвёзд вернулся! За ним семенил Завитой, а последним шёл тот, кто завладел её вниманием сразу же. Сердце забилось чаще, когда Рассвет отделился и подошёл к ней.