Шаг за шагом они переходили от оврага к холмам, от холмов к буграм, и вскоре Крылатый заметил одну странную вещь. Вместо того, чтобы пойти напрямик к нейтральной границе, Билл шёл с уклоном в сторону Грозовой территории. Что он задумал на этот раз? Вскоре это поняли и остальные. Пухолап сощурился, наблюдая, как его брат потихоньку трусит к части пустоши, что граничила с лесом.

— Ох, уйдет! — пробормотал он, качая головой.

К счастью, Билл не стал заходить в рощу, но была и неприятность — бывший пленник, добравшись до ручья, наклонился, попил, обнюхал метки и смело перескочил через полоску воды. Крылатый с упавшим сердцем проводил взглядом исчезающего в деревьях кота. Полосатый хвост качался всё дальше и дальше, пока не пропал в череде стволов.

— Идём, — мрачно процедил Ветрохвост. — Больше нам тут делать нечего. Надо доложить Молнезвёзду.

Комментарий к Глава 35.

Здравствуйте, дорогие читатели. Пожалуйста, если главы выходят не очень красивыми, корявыми или скучными — не обижайтесь. Я стараюсь. Сейчас у меня тот ещё штиль в плане вдохновения, так что пишу, как могу. Надеюсь, моих усилий хватает, чтобы создать что-то путное.

Спасибо ~

========== Глава 36. ==========

Солнце припекало заметно сильнее, чем в предыдущие дни, и теперь практически никто не сомневался, что снег уходит. Это было заметно сразу. Просторы холмов и равнин обнажались, потихоньку скидывали белое одеяло, обнажая чёрную землю, потягивались и готовились встречать Юные Листья. Благодаря весенним работам и неожиданному теплу лагерь освободился и явился во всей своей искренней красоте, готовый к приходу нового дня. Зелёные ростки стали попадаться всё чаще: на дне лужи после недавнего дождя, скрытые водой; на вершине холма, где снег полностью стаял; даже на краю лагеря земля опушилась зелёными шерстинками. Природа оживала, избавляясь от цепких когтей зимнего мороза. Ветер наконец встал на сторону тепла и являлся отныне в своём самом нежном и мягком облике.

Немудрено, что в такую погоду Пшеницу разморило. Она лежала на земле возле зарослей, лениво скосив глаза на какую-то маленькую травинку прямо перед носом. Несмотря на то, что глубоко внутри она хотела бегать, прыгать и активно радоваться приходу весны, сейчас ей было скучно, а солнышко только содействовало этому. Может быть, она не выспалась сегодня или же ей просто лень. Кошка положила голову на лапы, уткнулась носом в травинку и прикрыла глаза. Как хорошо и тепло… Давно так не было. По сравнению с Зелёными Листьями сейчас было холодно, но по сравнению с Голыми Деревьями просто прекрасно. Шум лагеря, взбудораженного и даже немного радостного после ухода Билла пару дней назад, убаюкивал. Звуки как будто смазались, сгладились, и Пшеница перестала о чем-либо думать. Она просто наслаждалась этим мигом. Откуда-то издалека донёсся до неё какой-то знакомый голос. Чей он? Кто-то очень близкий и родной… Она пошарила лапой по земле, наткнулась на что-то мягкое, похожее на кошачий хвост, и подтянула его к себе. Мягкий какой, пушистый. Значит, не Крылатый, у него хвост потоньше. А кто? А, какая разница. Что-то неясно проворчав, кошка обхватила хвост лапами. Хозяин хвоста, похоже, был не против; Пшеница даже почувствовала сквозь дрёму, как кто-то осторожно погладил её лапой.

— Пшеница… — услышала она. — Пшеница, не спи на поляне, простудишься ведь. Земля ещё холодная.

— Отстань, — неясно пробурчала кошка.

— Рассвет, когда мы уже пойдем? — как в тумане, появился второй голос, детский. Рассвет? Пшеница положила голову на хвост. А этот второй, похоже, Волколап. Рассвет что-то ответил своему оруженосцу, и воительница, наконец, приоткрыла незаметно один глаз и посмотрела на рыжего кота, который с её точки обзора сейчас был горой, возвышающейся над облаками. Затем она открыла второй глаз, вздохнула, отпустила его хвост и перекатилась на спину.

— Ты меня разбудил, — проворчала она, однако совсем беззлобно, скорее даже ласково. Небесно-голубые глаза обратились на неё.

— Прости, — усмехнулся кот. Она сузила глаза, улыбнулась и едва не замурчала. — Я просто не хотел, чтоб ты замёрзла, на земле ещё холодно. Может, пойдешь в нору?

— Не, я теперь не хочу спать больше, — она фыркнула, вытянула лапу, чтобы шлёпнуть его по носу, но не дотянулась. — Ты на тренировку собрался, да?

— Ага. Заодно с Одноцветом и Цветинкой. А у тебя на сегодня какие планы?

— Лениться и сидеть в лагере, потому что я ходила в рассветный патруль. Но эти грандиозные планы могут и поменяться.

Рассвет наклонился к ней поближе; кошка смотрела, как приближаются его удивительные глаза, и кончики ушей у неё запылали от смущения.

— Пойдем гулять перед закатом? — шепнул он.

— Конечно! — она мгновенно проснулась. — Да, да, определенно да! На нашу полянку?

Кот кивнул, снова выпрямляясь.

— Тогда хорошо. Я сейчас на тренировку, потом на охоту, а уж к тому времени буду тебя ждать на холме за лагерем.

Пшеница счастливо кивнула и проводила глазами удаляющегося кота. После перевернулась обратно на живот, села и замурлыкала, подставив морду солнечным лучам. У неё пела душа. Прогулки с Рассветом были редкостью и самой большой радостью, так что она больше не могла спать. Кошка посмотрела на небо. Солнце ещё так далеко от горизонта! Чем бы таким заняться?

Она оглянула ленивый полупустой лагерь. Коты расходились по патрулям и тренировкам, но и на поляне остались некоторые. Пшеница заметила Канарейку, сидевшую около ограды, и у неё невольно сжалось сердце. Весёлая пестрая сплетница с уходом Билла будто съёжилась, гораздо меньше времени проводила с котами и вообще стала какой-то странно грустной. Да, она любила Билла и хотела, чтоб он остался, но… Канарейка никогда не влюблялась надолго и сильно, так что уход потенциального партнёра не должен был вызвать такой реакции. Или есть что-то, что связывает их? Что связывает их до сих пор? Пшеница встала, отряхнула лапы и направилась к подруге. Кстати говоря, даже Ласки рядом с ней нет! Хотя мама вроде бы просто в патруле.

— Привет, — жизнерадостно выпалила Пшеница и присела напротив кошки. — Как дела? Чего грустим?

— Да нет, ничего, просто настроения нет, — Канарейка подняла голову и выдавила улыбку. Пшеница с жалостью посмотрела на неё.

— Это из-за Билла, да?

— В какой-то степени да, — кошка отвела взгляд. — Ничего особенного.

— Давай, рассказывай, — потребовала Пшеница. — Легче станет! Я никому не скажу, обещаю.

«Ну, разве что Крылатому, потому что совсем никому не смогу!»

— Правда, ничего серьезного… Иди, пожалуйста, я пока хочу побыть одна. Недолго.

— Но тебе же грустно! Может, я могу помочь?

— Нет-нет, все хорошо, иди.

— Ла-адно, — кошка встала и отошла, оглядываясь через каждые несколько шагов. «Заболела она, что ли? Никогда не отказывалась поделиться сплетнями! И одна не любила быть. Что же с ней такое?»

Пшеница прошла к камням, кивнула Голубике с Ночницей — последняя, кстати, заметно поправилась! — и села. Взгляд упал на кучу с дичью, но она поняла, что не хочет есть. Кошка посмотрела на Мятлинку. Та играла с маленьким цветком подснежника — в роще уже давно пошли и скоро даже должны были отцвести подснежники, не только на поляне, но и на нехоженых тропинках, и многие коты дарили их своим подругам. Серогрив не был исключением. Цветок был ненамного меньше пушистого клубочка, но Мятлинка бесстрашно прыгала на его упругий стебель, а иногда подбегала понюхать белые лепестки. У Пшеницы зачесались лапы подойти и тоже понюхать, но это был не её подснежник. А жаль — её цветочек завял уже и теперь хранился подо мхом в подстилке.

Наблюдая, как играет кошечка, воительница постепенно проникалась игрой. Интересно, а почему воители так мало играют? Зимой они катались с горки и бросались снежками, но теперь даже это было недоступно. Быть может, придумать какую-нибудь игру, вроде тренировки, для соплеменников? Пшеница задумалась. Если так подумать, то… В голове появилась идея, и она даже подскочила. Обвела глазами лагерь. Так, тут Голубика, Канарейка, Ночница, Осеннецветик, Пухолап, больной Завитой, уже-не-совсем-больной Уткохвост, а вон из палатки вылезают Буревестник и Серогрив. Замечательно! Девять котов. То, что надо.