— Как думаешь, может, стоит…

Голос вдруг прервался. Крылатый резко вдохнул. Нет, только не сейчас! Лёд должен был поделиться планами! Только бы не заметили. Он до боли в лапах вжимался в твёрдую стену, но не обращал на это внимания.

— Я что-то слышал, — шорохи по земле очень напоминали звук шагов, и сердце Крылатого ухнуло сначала вниз, а потом подкатило тошнотой к горлу. Он замотал головой в поисках укрытия. — Проверю.

Крылатый шмыгнул влево: он надеялся, что Лёд не учует его свежего запаха на камнях. Целительская была близко, и кот сразу же вошёл в каменную трещину. Лёд прошёлся, кажется, туда-сюда. Кот едва дышал.

— Пойдём в другое место. Здесь небезопасно, — услышал он и выдохнул, когда шаги стали удаляться.

«Что, если он меня заметил или учуял запах? Сумрачный Лес его побери… Надеюсь, всё обойдётся».

Звук шагов позади заставил его подскочить, и только родной голос успокоил бушующее беспокойство внутри. Кот с облегчением повернулся к Цветинке, но её взгляд, едва различимый в темноте блеск глаз, был вовсе не таким беспечным, каким он хотел бы видеть.

— Крылатый? Что-то случилось?

Комментарий к Глава 57.

Простите за долги задержки. Глава не такая длинная и не такая хорошая, как хотелось бы, но вообще вышло неплохо. Я так думаю.

========== Глава 58. ==========

— Цветинка! Не пугай меня так, — Крылатый на секунду обернулся ко входу, чтобы убедиться, что Лёд и Ива действительно убрались подальше. После он ответил на вопрос подруги, нагнувшись чуть ниже, чтобы отчётливо разглядеть её милую мордочку. — Уже ничего не случилось, но могло бы. Не беспокойся.

— Ты ввязался в какую-нибудь опасную штуку? — кошка продолжала смотреть серьёзно, и Крылатый видел, что ей не хочется так просто его отпускать. — Почему ты такой взбудораженный?

— Много всего… не знаю, с чего начать, — он вздохнул. Цветинка сделала то же самое и аккуратно прижалась к его боку, отчего и снаружи, и внутри Крылатый почувствовал мягкое тепло. Он глянул на выход снова, но никого не было. Тогда кот склонил голову и лизнул подругу в макушку, а та чуть смущённо заурчала и потерлась головой о его шею.

— Ладно, давай-ка ты зайдёшь внутрь и всё по порядку расскажешь, — наконец сказала она. Воин кивнул. Он встал, целительница тоже, и, пройдя в сумраке несколько шагов бок о бок, они наконец разделились: бок Цветинки медленно отдалился, но сама кошка оставалась рядом серым силуэтом. Но вот показался свет — из отверстий в пещерку проникали солнечные лучи, принося с собой даже немного уличного тепла. Здесь была и Мышеуска, и Осеннецветик, и Уткохвост. Правда, последние двое мирно спали в дальнем углу, но это не означало, что они не могли проснуться в любой момент. Сумрачная обернулась на звук шагов и коротко кивнула ученице и воителю.

— Ну так что там произошло? — спросила Цветинка и села у каменной стены, парой хлопков лапой приглашая кота сделать то же самое. Он заметил, как Мышеуска насторожила уши, но и не собирался при ней рассказывать какие-либо секреты. Он просто сел на том расстоянии, на котором могло бы показаться, что он не имеет ничего общего с ученицей целительницы, и прислонился к холодной тверди. Крылатый пару секунд перебирал в голове события и размышления, наблюдая, как кружится в солнечном столбе пыль от лекарственных трав. Серая, слегка зеленоватая масса танцевала свой особенный вальс, не поддающийся разуму кота.

— Крикливого убили, — наконец сказал он: слова упали на пол каплей дождя и отразились от стен. По тому, как исказилась мордочка любимой, он понял, что следовало бы подать новость не так резко. В конце концов, старик был дядей Сизокрылой и родственником Цветинки, к тому же, любимцем многих выросших под его рассказы Ветряных. Крылатый скорее заговорил, стараясь подавить собственную эмоцию. — У них с одним из бродяг вышло… недопонимание. И Крикливый наорал на Иву, сказал много оскорбительных вещей… В общем, она его и… Вот так вот.

На несколько секунд между ними повисло молчание. Крылатый почти ощущал горечь на языке, терпкую, тяжёлую.

— К-крикливый совсем не понимает… не понимал, что делает, так ведь? — прошептала кошка, и Крылатый едва не прижал её к себе, чтобы успокоить дрожь в белых лапках. Он подумал, что Цветинка сейчас заплачет, возможно, разозлится, что он ничего не сделал, как должен был. Он внутренне готовился к тому, что должен был тогда ответить.

«Прости. Я снова подвёл всех остальных. Я мог бы его спасти, но не сделал этого из своей тупой осторожности», — вот что он мог бы сказать, но Цветинка не стала упрекать его. Она даже не стала устраивать сцен или начинать скорбеть, как сделало бы большинство кошек в племени Ветра. Она лишь глубоко, с чувством вдохнула и коротко выдохнула, возвращая самообладание. Её изумрудные глаза посмотрели чуть более сухо, грустно, но без злости.

— Могу понять, почему ты такой взволнованный, — сказала она спокойно. — Я думаю, стоило бы подготовить Крикливого к бдению. Даже живя с бродягами, мы не должны становиться ими.

— Я займусь этим, — Мышеуска неожиданно коснулась тонким хвостом плеча ученицы, и та вздрогнула. — У нас достаточно душистых трав. Не думаю, что тебе стоит часто появляться в лагере. Присмотри лучше за больными.

— Хорошо, — Цветинка благодарно склонила голову, а серая целительница уже выбирала из кучек трав несколько нужных. Крылатый узнал пахучую мяту, лаванду и ещё какие-то листки, которые он видел раньше. Мышеуска взяла всего понемногу и выскользнула наружу, оставляя шлейф ароматов. Воцарилась тишина, нарушаемая только дыханием мирно спящих пациентов. Крылатый помялся немного: хотелось сменить тему. В принципе, основное он уже рассказал.

— Как они? — наугад ляпнул кот то, что пришло в голову. Он постарался внимательнее присмотреться к Осеннецветик, но в том углу свернулась темнота, и он не мог увидеть ничего точно, кроме очертаний котов. Уткохвост лежал, выставив вперёд больную лапу, и посапывал: он ткнулся носом в собственную шерсть на хвосте, немного поворчал и продолжил сопеть. Цветинка ответила не сразу.

— У Уткохвоста никаких изменений. Боюсь, их и не будет. Он приноравливается жить с тремя лапами, и, похоже, сам уже понимает, что четвёртая срастается неправильно. Я ощупывала его кости недавно — там искривление, и он вряд ли сможет нормально опираться на эту ногу, — проговорила она сухим, странным тоном, каким обычно разговаривала её наставница. — У Осеннецветик всё лучше. Её рана на шее затягивается, но она постоянно ворочается и двигается, из-за чего рана открывается снова. Я стараюсь держать её здесь. Так безопаснее.

— Ты волнуешься, — Крылатый метнул взгляд в сторону входа ещё раз, как всегда, когда собирался приблизиться к подруге. После шагнул к ней и позволил зарыться в шерсть на своей груди. Кошка выдохнула, и то место, куда уткнулся её влажный носик, потеплело.

— Я не должна. Я должна лечить их, давать встать на ноги — а потом отпускать. Как я смогу хорошо заботиться о пациентах, если буду постоянно тревожиться и переживать из-за них? Может, я вообще плохая целительница?

— Ни в коем случае, — Крылатый положил подбородок ей на голову, пытаясь хоть как-то дать понять: она не одна, и он понимает её. — Ты отличная целительница. Не только я так считаю, но и все остальные тоже. Нет ничего плохого в том, чтобы волноваться за жизни соплеменников.

— Которые всё равно ломаются, — закончила она и то ли усмехнулась, то ли фыркнула, отстраняясь. — Крылатый, знал бы ты, как сложно видеть всё это! На фоне бродяг и всего остального мои переживания вообще ничего не стоят, и даже наша… наши нарушения закона… уже не имеют значения, хоть бы мы даже объявили об этом на всё племя.

— Может быть, и так, но это важно для нас самих, — кот отвёл взгляд. Ему всегда было немного неудобно разговаривать откровенно, так, чтобы донести все свои чувства до Цветинки, но он пытался. — Что бы ни происходило, не надо отчаиваться. Я всё равно буду рядом, буду… — он набрал воздуха, — буду любить тебя.