Если все слова рассказчиков правдивы, то на Канарейку падал целых ворох подозрений. Входили ли в её план — её с Биллом, как полагал Крылатый, план — Уткохвост и Одуванчик? Скорее всего, нет. Пёстрая болтушка могла быть острой на язык или обидчивой, но, даже зная её поверхностно, Крылатый не мог представить, чтобы она намеренно повела в ловушку соплеменника. Возможно, всё это было задумано только бродягами.

А может быть, он знал эту кошку недостаточно хорошо?

И всё же её вина ясна, как день. Она не позвала на помощь, не попыталась помочь, не отвлекла бродяг. Что бы там ни говорила Пшеница, нельзя закрывать глаза на такое.

В последние несколько дней коты старались избегать конфликтов с Канарейкой. Даже если кто-то размышлял о её роли в истории с Уткохвостом (ну не мог же таким заниматься один Крылатый?), многие жалели её из-за тяжёлого состояния самой кошки и её новорождённых сыновей. Ласка так и вовсе почти переселилась в детскую: она опекала подругу и котят, будто это её собственные дети. Конечно, слухи и сплетни просачивались в разговоры Ветряных, но недовольные просто не общались с Канарейкой. В противном случае уже давно вспыхнула бы ссора. И всё-таки, почему даже лидер племени бездействует?

— Осеннецветик, — Крылатый ускорил шаг, чтобы нагнать ведущую домой патруль глашатую. Она притормозила и, как только кот поравнялся с ней, вновь побежала вперёд, не оглядываясь. Лишь лёгкое подрагивание ушей выдавало: она слушает, и притом внимательно. — Ты ведь тоже слышала рассказы Одуванчика и Уткохвоста?

— Естественно, — она слегка пожала плечами на бегу и оглянулась на идущих позади членов патруля. Песчаник и Серогрив отставали на добрую пару лисьих хвостов, так что слышать разговор не могли и лишь иногда переговаривались между собой. — В конце концов, это моя обязанность — собрать все сведения и принять меры. Я не хочу новых жертв.

— И тебе ничего не показалось странным? Например, поведение Канарейки.

Лапы глашатой продолжали методично двигаться и нести её по знакомой дороге домой, но янтарно-оранжевые глаза так и впились в Крылатого цепким взглядом. Он отвёл взгляд и нервно прижал уши к голове, но слова Осеннецветик успокоили его.

— Я думала, одна с ума схожу, — проговорила она с лёгким смешком и вновь посерьёзнела. — Да, это странно, особенно то, что рассказывал Уткохвост. Он слишком зол на неё.

— Ты думаешь, она виновата?

— А кто же ещё. Погляди сам: даже то, что она потащила их к границе и уговорила разделиться, уже неправильно. Правда, и у тех двоих тоже должны были быть мозги. Хорошо хоть Одуванчик додумался не отходить далеко.

— И что мы будем делать? — у Крылатого как камень с души упал, когда он понял, что и Осеннецветик подмечает детали. Интересно, а думает ли она обо всём остальном — Молнезвёзде, бродягах, Пшенице.? Нет, о Пшенице она думать не может. И всё же знание того, что такая влиятельная кошка разделяет его мнение, наполняло сердце небывалой уверенностью.

— А что мы можем сделать? — она порывисто вздохнула и отвернулась. — Сейчас нам позарез нужны новые члены племени, и её дети, как и она сама, должны остаться у нас любой ценой. Иначе будет, как с Туманницей: ни королевы тебе, ни котят.

— И мы просто оставим всё, как есть? — Крылатый уставился вперёд, на далёкие холмы, за которыми находился лагерь. Он невольно зашагал быстрее, переходя на новый темп и обгоняя собеседницу.

— Я вижу, ты хочешь, чтобы она получила по заслугам, но подумай, правильно ли это?

Осеннецветик вновь оглянулась проверить, идут ли позади те двое. После замедлила шаг, и Крылатому пришлось подстраиваться. Он не видел выражения её мордочки, но почему-то ему показалось, что глашатой стало легче дышать после этих слов.

— Я имею в виду, что Канарейка и так наказана судьбой. Её подозревают, обвиняют, у неё почти нет близких. Она не может быть вместе с тем, кого любит, и не хочет признавать, что тот её использует. Её дочь умерла, даже не увидев света, а сыновья того и гляди отправятся следом, если не она сама. Матерям всегда тяжело терять детей. В последнее время она выглядит очень несчастной.

Крылатый открыл было пасть, но умолк. Осеннецветик будто ушла в себя — она опустила голову, и кот даже засомневался, помнит ли она, что говорит не сама с собой. Непривычно было видеть её такой… слабой? Но тут кошка встряхнулась и вновь гордо подняла подбородок. Вся её поза, величественная и уверенная сейчас, этот горящий взгляд — даже внешне Крылатый замечал, что из неё получится сильная предводительница, и втайне восхищался этим, а может, и немного завидовал. Уж не привиделась ли ему та Осеннецветик несколько секунд назад? Он не был уверен.

— В любом случае, я не собираюсь её наказывать, — сказала она, на этот раз без колебаний. — Молнезвёзд наверняка тоже не станет.

— Кстати, Молнезвёзд вообще что-нибудь делает? — вырвалось у кота, и он быстро сжал зубы. «Стоило ли говорить это? Нет, неужели я не могу высказать то, что думаю? Я могу. Не хочу сидеть и молчать, как мышка!»

— После случая с Уткохвостом он сказал, что думает над планом действий. Вообще-то, со мной он ничем не делился пока, хотя вроде как становится более вменяемым. Всё ещё не разрешает идти на исследование чужих земель, но уже позволяет отправлять к той границе больше патрулей, чем обычно.

— Думаешь, он наконец-то начнёт борьбу против бродяг? — даже лапы зачесались от желания узнать, что же придумывает Молнезвёзд. Крылатый слегка поднажал: темп их шагов снова ускорялся.

— Надеюсь, — фыркнула в ответ кошка. — Посмотрим. Я бы очень хотела, чтобы Молнезвёзд перестал прятаться за лагерной стеной. Он беспокоится за племя, это факт, но всему же должен быть предел, особенно этим трусливым метаниям.

Крылатый промолчал: Песчаник поравнялся с ними, а разговор с Осеннецветик отчего-то казался воину не тем, что нужно разглашать. Бурый заговорил с ней, а тем временем впереди уже вырос холм перед входом в лагерь. Крылатый по привычке разогнался, чувствуя, как мышцы напрягаются, а земля под лапами повышается. Ещё немного — и он спускается к ложбинке лагеря, пока внутри клубятся тучи мыслей.

— Привет, Пшеница, — он махнул сестре, но та демонстративно повернулась к нему хвостом. Крылатый вздохнул. Вот почему, почему она всегда ведёт себя, как маленькая? Подумаешь, поругались немного! Он прошёл мимо, но только для того, чтобы вернуться с двумя мышами в пасти и сесть рядом. Помириться кот планировал давно, но разговор с глашатой напомнил ему, к чему стремиться, и подтолкнул к немедленному действию. Он должен был вновь наладить отношения с сестрой, чтобы действовать на благо племени.

— Чего хотел? — буркнула золотистая, не смотря в его сторону. — Я на тебя злюсь!

Воин взял одну из принесённых мышек и впился в мясо зубами. Он молчал.

«Вообще-то, ты тоже не такая уж белая и пушистая, — мысленно фыркнул он. — Я тоже сержусь! И что? Если мы хотим спасти племя — а это должно быть первой целью! — нам нужно действовать сообща. Ссорами ничего не решить, тем более, сейчас. Но если я скажу ей, что это ради миссии, мы переругаемся только больше… Хочу ли я мириться просто так? С Пшеницей, а не с её предназначением?»

Он краем глаза наблюдал, как сестрёнка просто сидит и осматривает лагерь. Он давно заметил это: если сам Крылатый любил смотреть на небо, высокое и прекрасное, то его сестрёнка предпочитала разглядывать котов на поляне. Вот она забавно наморщила носик, а вот заметила его взгляд и отвернулась. Золотистый хвостик застучал по земле. Все эти её черты были знакомы коту с детства.

«Наверное, хочу. Моя сестра — одна из самых дорогих мне кошек. Зачем нам ссориться из-за какого-то пустяка? Да… я знаю, Пшеница, ты тоже не любишь ругаться, хоть и делаешь вид, что ужасно обижена. Даже если мы помиримся, мне хватит знания о том, что я был прав, а дальше как-нибудь разберёмся».

— Может, всё-таки поговорим? — он подвинул к ней вторую мышь, не давая себе удариться в сомнения и выстраивание диалога в голове. Пшеница что-то пробурчала в ответ, но дичь взяла.