Из воды, точь-в-точь как статуя внутри храма Анорамондов, медленно и торжественно в длинном чёрном платье с покрытым золотом низом, вышел Адам. Из его голой спины торчали острые обрубки позвонков, а на узком, стянутом тонкой прозрачной кожей лице Эрик прочёл бесконечную неприязнь ко всему живому. Белые глаза с красными зрачками вопросительно подмигнули Эрику. Посмотрев в сторону замка, Анорамонд прошептал:

— Найтмар.

Чудовище выпрыгнуло из воздуха и оглушительно взвыло, ожидая приказа от хозяина. Не сводя безобразных глаз с Эрика, Адам подошёл к своему питомцу и потрепал того за львиную гриву. Эрик не ожидал от Анорамонда прилива нежности, и столь неестественное поведение для такой бездушной твари, как Адам, несколько озадачило юношу.

«Может и в Анорамондах есть что-то человеческое?» — воодушевлённо подумал Эрик, но тут же взял свои слова обратно. Адам указал длинным пальцем, целиком увешенным бесчисленными золотыми кольцами на мальчика, и химера прыгнула.

Клыки крупного зверя вонзились в плечо и шею Эрика, а когти царапали лицо. Пасть змеи нескончаемо шипела, и не прекращала плеваться ядом, прожигая кожу на обеих руках мальчика. Из глубоких ран тотчас брызнула кровь, заливая одежду: джинсы, порванная куртка — всё было пропитано бордовой кровью.

— Довольно, — Адам махнул своей тощей неестественно длинной рукой, и Ван с Ментором отлетели в сторону, — Клеменс, — Анорамонд угрожающе сделал шаг навстречу мужчине в чёрном пальто, — последний шанс. Этот мир держится за сильных, за таких, как я. За таких, как ты. Я прощу тебе всё.

Клеменс, до сих пор не обращавший на Эрика ни малейшего своего внимания, побелел. На правой стороне его овального лица, где кожа мужчины была в приглядном состоянии (в основном она неподобающим образом свисала с полусгнившего черепа жуткими отрепьями), проступили почерневшие вены. Серые уставшие глаза пробежали по изуродованному телу Эрика и возвратились обратно к Адаму, неподвижно ожидающему ответ. Мужчина в чёрном пальто качнулся назад, и щёлкнул пальцами: беспрекословно подчиняясь движению его руки, время замерло, а вместе с ним и всё живое — Ван, Ментор и Адам. Однако в этот раз что-то пошло не так: Эрик со страхом наблюдал, как спустя секунды, рука, а вслед за ней и другие части тела Анорамонда, прорываясь через забвение, зашевелились, словно пробуждаясь ото сна.

— Недурно, — разочарованно пробормотал Клеменс, — у нас есть тридцать секунд, чтобы уйти, — он быстро осмотрел Эрика и с помощью магии поднял мальчика на ноги, — я не умею исцелять, но мои чары помогут тебе немного продержаться.

«Мы уходим?» — хотел спросить Эрик, но сил не хватило даже на то, чтобы раскрыть рот.

Его сознание постепенно покрывалось густым маревом, и думать становилось сложнее.

Глаза мальчика медленно закрывались: дрожащие веки словно налились свинцом, разом окаменели, предательски огораживая Эрика от происходящего. Зато после чар Клеменса ему стало намного легче — боль укатилась на задний план, и всё, что теперь беспокоило юношу — это непреодолимое желание заснуть. С трудом облокотившись на Клеменса, Эрик в последний раз оглядел поле битвы: мёртвое озеро по-прежнему кипело, поднимая в воздух узорчатые нити пара, а под ногами всё так же хрустела безжизненная почва. Последнее, что запомнил Эрик, перед тем, как окончательно погрузиться в чёрное забвение сновидений — вспышка яркого белоснежного света, согревающая мальчика изнутри и встрепенувшегося Анорамонда, посылающего в их с Клеменсом лица ледяные молнии.

***

— Вставай, соня, — приветливые и такие родные черты лица матери озарили комнату, как утренние лучи солнца, — завтрак уже на столе.

— Что? — Эрик разомкнул слипшиеся веки и тут же их сомкнул. Всё вокруг расплывалось, как будто он принял лошадиную дозу психотропных веществ, и казалось для его глаз чрезмерно светлым — пронзительно светлым.

Ко всему прочему, Эрик не чувствовал ни рук, ни ног — всё его тело безжизненно обмякло, стекая по мягкой подушке и растекаясь по поверхности кровати, точно ртуть из разбитого градусника по полу.

— Мама? — Он попытался встать с постели, но острая боль в мгновение ока приковала его обратно, — ма-мма? — механическим голосом повторил Эрик.

— Какая я тебе мама? — мистер Стефэнас грубо ткнул мальчика своей излюбленной тростью.

Эрик тяжело выдохнул: он всё ещё находится на Серой Площади, а лицо матери — тёплые глаза и ласковая улыбка — не более чем сладкий сон. Алеред Стефэнас — яркое тому доказательство.

— Да-а, — задумчиво протянул мистер Стефэнас, не обращая внимания на плачевные попытки Эрика оттолкнуть от себя чёрную трость, — наломал ты дров, жеребёнок.

Эрик зажмурился: в памяти вспыхнул ослепительный белый свет. Он потёр глаза, прогоняя странное наваждение, и вопрошающе уставился на тонкую трость мистера Стефэнаса до сих пор приставленную к его груди.

— Как Питер? — коротко поинтересовался Эрик.

Решая, стоит ли ему связываться в настоящее время с мистером Стефэнасом и с его излюбленной тростью, которая, к слову, была по-прежнему опасно близка к его лицу, он пришёл к решению, что ещё не готов признать свою ошибку и, что не менее важно, не был готов к разговорам на данную тему и тем паче, брать на себя ответственность за содеянное. По суровому (впрочем, как и всегда) выражению лица волшебника, Эрик прочитал, что тот был не прочь применить десяток заклинаний на нём, а это, безусловно, «подходящий» знак, чтобы ничего не отвечать на едкие слова мистера Стефэнаса.

— Умер. — Холодно ответил мистер Стефэнас.

Онемев от услышанного, Эрик ещё раз переспросил мужчину, пытаясь понять «а не шутит ли он?» — «Каким должен быть человек, чтобы на такие темы шутить? Нет. Он не шутит».

Ответ за ответом был одинаково болезненным:

— Умер, — раздражённо повторил мистер Стефэнас, — шесть раз ответил. Тебе совсем плохо? Или я как-то не так разговариваю? Может, помедленнее?

— Нет, всё нормально, — Эрик закрыл неприятно щиплющие глаза. Тяжёлый липкий ком застрял в горле и никак не хотел проходить дальше. А на душе… — «ах да, у меня теперь нет души. Ни души, ни друга».

— Не умею подносить дурные новости, ты уж извини, — мистер Стефэнас встал с кровати и, поправив чёрный узкий галстук, добавил: — отдыхай, скоро к тебе заглянет Клеменс.

«Умер», — Эрик не мог в эти слова поверить. Здесь была лишь его вина — если бы он не бросил Питера, старого доброго Питера, то лучший друг остался бы в живых. Но…

В незнакомой комнате было пусто: кроме кровати, стоял лишь старенький узорчатый шкаф с перекошенным зеркалом. Местами прожженный потолок казался угрюмым и сплюснутым. На каменных стенах не висели картины. Маленькое голое оконце открывало безобразные, но уже привычные для Эрика виды: Серая Площадь, полностью сопоставлялась со своим названием — небо, облеченное серыми свинцовыми тучами, тягостно придавливало острые макушки безжизненных деревьев, окончательно и бесповоротно втягивая Эрика в осеннюю меланхолию.

— Тебе не надоело ещё валяться?

Перешагивая зияющую в деревянном полу дыру, в свете зелёных лампас, в комнату прошёл Клеменс. Мужчина в чёрном пальто склонил голову в бок:

— Война идёт, а он целыми сутками прохлаждается.

— Клеменс, — Эрик отвернулся. Не хватало, чтобы мужчина в чёрном пальто увидел, как он плачет, — что ты здесь делаешь?

— Живу, — Клеменс хмыкнул, — замок Стефэнаса более не пригоден для убежища, его захватил Адам, а я решил взял на себя ответственность, кхем, так сказать, приютить всех, — было похоже, что ему не нравилась то, о чём он говорит, — у меня есть три новости для тебя. Две плохие и одна хорошая. С какой начать?