- О чём задумался Георгий? - прозвучал голос Велеса, такой же тихий, как редкий скрип старого весла.

  - Когда мне было лет тринадцать или четырнадцать, я думал, как здорово иметь, в тайне ото всех, свой маленький космический катер, мчаться с огромной скоростью, удирая от всего. Представь, как ты обрушиваешься вниз с высоты и тут же взвиваешься ввысь к звёздам, и всё в тебе вопиёт от счастья, каждая клеточка вибрирует в порыве неистового восторга. Ты теряешься в океане простора и сердце, рыдая, раскрывается навстречу свободе, оставляя тебя наедине с ней. Все цепи срываются, оставляя тебя, и шипя как змеи, уползают в земные города, и всё кажется, так далеко. И не говори мне, что это неосознанное желание убежать от проблем, это правда, лишь отчасти. Потом приходит тоска и жалость, желание прийти к тому, что любил, и ты знаешь что вернёшься, но это будет не скоро, и ты находишь компромисс с подсознанием, отдавая на откуп капризному ребёнку, туманные дали.

  - А что, сейчас тебе такой катер не нужен?

  - Пригодится, и вместе с ним мои четырнадцать лет. Тогда я буду в совершенном восторге, и впереди будет вся жизнь.

  - Хм, когда-то я тоже любил свободу и скорость, сейчас от них остались только воспоминания, но даже за этот призрак, я готов многое отдать. С годами приходит мудрость, тебе тоже пришла пора подумать о другом.

  - Семья, дети. А! Нет, я не против, но не это самое главное, я не знаю для чего живу, не знаю для чего мы живём, и быть может этого никто никогда не узнает, а дети, это всё прекрасно, но с этим связано то, что швыряет наши звёздные корабли на грешную землю. Есть вещи, сокровенные, только для тебя, и никто не возьмёт их за тебя, и не вложит в сердце.

  Велес тихо рассмеялся.

  - Эк ты хватил. Не забывай всему своё время, лететь, вытаращив глаза на бешеной скорости, тоже надоедает. Ты изменишься, поменяются и твои взгляды, и сам ты вскорости переоценишь приоритеты, во как я выразился.

  - Только не в четырнадцать лет.

  - Забудь, прошлого не вернёшь, да и не было у тебя ничего кроме фантазий, важны не годы, а чистота твоей души, только груз ответственности и вины связывает нас с землёй, твои шипящие змеи живут у тебя в груди, и твои поступки множат их или убивают.

  - Мозг, он отупевает, будто неведомая сила сковывает меня, подрезает крылья и трудно пошевелиться, всё становится безразлично и неинтересно, жить не хочется, и одно это чувство давит душу. Я ходил на работу, только чтобы быть с людьми, в одиночестве тяжесть наползает на сердце и не знаешь, куда себя деть, становится тоскливо, и хочется что-то делать, что-то важное, но я не знаю что. Потом мы женимся в порыве чувства, и тяжесть заползает в тёмные уголки подсознания, ожидая своего времени, и инстинкт завладевает душой, помогая забыться буднями.

  - Так и должно быть. То, что работал для людей многого стоит, твой душевный поиск стоит ещё больше, правда и то, что по большому счёту всё это не стоит ничего.

  - Ну спасибочки! Я вздохнул.

  - Нет. Не так должно быть. В бессмысленности конца, и бессмысленности вечности, я выбираю вечную молодость и вечную жизнь, в четырнадцать лет, или немного старше, нет тяжести, только поиск и вселенная, скрытая за границами осознания.

  Велес резко закашлялся, задохнувшись от смеха и покачивая головой, взялся за весло. Как по-детски это всё прозвучало, исповедь плаксивого неудачника. Во блин. Какого чёрта, я не сказал ничего смешного, вот так, говоришь людям что-то для тебя важное, а они раскритикуют, да ещё и обидно посмеются над тобой, паразиты несчастные. А всё почему? Эгоисты все, мнят каждый о себе не весть что, пупы земли недоразвитые, никогда человек не поймёт истины, пока не дойдёт до неё сам, претерпев все круги дантовой круговерти, а говорить, пустое дело, как в воду жемчуг выбрасывать. И я тоже эгоист.

  Ладно, ладно, что я говорил, есть вещи, которые только для тебя, и даже самый близкий человек, лишь временный спутник на твоём пути в вечность. В вышине мерцали звёзды, и иногда с тихим плеском в глубину устремлялась вспугнутая рыба. В этом было что-то простое и хорошее, и всем понятное ощущение первобытной свободы. На всё наплевать, и ещё, всё будет хорошо. Вот так!

  Утро выдалось ясным, и свежий воздух вкусным потоком вливался в грудь. Странно подумать, но многие в моём мире, даже не знают, что это такое настоящий, свежий воздух, клянусь, проживая в своих вонючих городах, они не представляют блаженства раннего утра и чистого воздуха.

  От души зевнув и потянувшись, я почувствовал себя на вершине блаженства, не хотелось загружать голову проблемами и заботами. Я старался ни о чём не думать, в конце концов, мы делали всё возможное и невозможное.

  Велес тихо дремал на корме, а из шалаша выглядывала нога Гаята, он сменял старика в середине ночи, и теперь отсыпался, укрывшись старым потёртым одеялом. Солнце только что выкатилось из-за горизонта и прочертило жёлтую полосу на воде, и тот час же на поверхности появилась рябь и круги от верхоплавок резвившихся на мелководье. Мелькнула крупная рыбина, и мелочь рассыпалась радужным дождём, сверкая серебристой чешуёй. Послышался плеск, и хищница скрылась в глубине.

  Это навело меня на интересную мысль, и когда ближе к обеду мы пристали к берегу, я зашёл в лес, где в изобилии росли множество лиан. Мы успели уже достаточно далеко уплыть на юг, и стройные леса хвойных деревьев сменили заросли джунглей. Не желая рисковать, я не стал заходить далеко в чащу, и ободрал ближайшие растения. К тому времени Велес приготовил обед, и мы сытно позавтракали молодым кабанчиком, убитым Гаятом в прибрежных камышах.

  Свить вместе несколько тонких лиан труда не составило, но изготовление крючка, оказалось проблемой, ни гвоздей, ни проволоки у меня не было, а из костей выделать такую штуку как крючок, тут надо признаться, я не знал даже с какой стороны и взяться. Правда, я довольно быстро решил эту проблему. На берегу росли деревья с необычайно твёрдой древесиной, и я довольно быстро отыскал сук нужной формы, после чего взялся за его выделку, и в результате, о победа, я сделал крюк, способный выдержать акулу, не дай бог им здесь водиться. Он был в пол моей руки, и представлял собой заострённый сучёк на палке, в которой я, жутко потея, но, не сдаваясь, умудрился выскоблить отверстие для лесорощенной лески. В это отверстие, я естественно и продел свитые лианы, на крюк насадил приличный кус поросёнка и забросил его в воду. Свободный конец я накрепко привязал к плоту, правильно предположив, что рыбка способная заглотить мой крюк, без стеснения забросит меня к чёртовой бабушке на чашечку кофе. Время шло, плот плыл, лиана весело шлёпала по воде, солнышко грело и три подруги - дрёма, лень, и скука, присели рядом со мной.