А за плетнем, одетая в красивое белое платье, шла прекрасная лесная незнакомка, пряча за прекрасными тонкими губами клыки оборотня.
- Что же, - рассудительно произнёс Гаят, - значит скрываться нам нечего. За этим сараем я заметил трёх лошадок, кони так себе, но выбирать не приходиться.
Мы бросились за сарай. Кони были там, за что я горячо возблагодарил судьбу, и, как лихой наездник, вскочил на пегую кобылу. Мне показалось, она была, посмирней прочих.
Велес вскарабкался на серого коня, тут же вставшего на дыбы. Огрев его посохом, он заставил его успокоиться. А Гаят уже поправлял плащ, гарцуя на крапчатой кобыле.
Солнце склонялось за вершины сосен, когда мы галопом выехали из села, под громкое кудахтанье, разлетавшихся во все стороны, куриц. В селе не было ни одной собаки. Ехать без седла то ещё удовольствие, так что вскоре всё ниже пояса болело так, что пришлось пустить лошадей шагом, иначе я рисковал и вовсе не доехать.
Дорога постепенно превратилась в узкую тропинку, испещрённую следами диких зверей. Гаят ехал впереди, уверенно правя лошадью. Дорогу, похоже, он знал хорошо.
Солнце скрылось за деревьями, и тёмные тени легли на тропу. Облака, впитав в себя прощальные лучи солнца, окрасились в пурпур, и сам воздух, наполнился прозрачным розовым сиянием. Листва деревьев и травы тоже приобрели кровавый оттенок, замерев в полном безветрии.
Возникло чувство, будто что-то тёмное таится в лесу, готовое вырваться на свободу с наступлением темноты. Сердце томилось предчувствием в тревожном ожидании ночи. Я крепче сжал коленями спину лошади, и, ударив прутом по крупу, поскакал вперёд.
Моим спутникам тоже передалось неощутимое ожидание, предчувствие неминуемой беды, и они, подхлестнув лошадей, поскакали за мной. Мягкий лесной дёрн, пропитанный вечерней свежестью, проглатывал удары копыт. Постепенно облака утратили свой ярко красный цвет, превратившийся в тускло розовый, призрачный след ушедшего дня.
Сумрак выползал из скрученных узловатых корней деревьев, заполняя пространство чёрною мглою. Наконец, последний луч света, робко отразившись в узком просвете листвы, затух. Ночь опустилась на землю, вытянув тени ветвей, словно щупальца дьявольского спрута. Над головой молча светила полная луна, окутывая тишину жемчужным светом.
Мы словно призраки летели во тьме, ускоряя бег коней, насколько это было ещё возможно. Когтистые лапы елей тянулись из тьмы, грозя сбросить на землю. Подобно электричеству, судорожная дрожь заскользила по моему телу, напрягая до невероятия каждый нерв, придавая мне необычайную силу и быстроту.
Внезапно, за спиной послышался мерный топот множества лап, и вой разбил тишину на тысячу кричащих осколков. Лошади понеслись во тьму, не слушаясь команд. Пригнув голову к самой лошадиной шее, я нёсся вперёд. Ветви вырывались из мрака, и, словно живые, остервенело, били по спине, вонзая в кожу длинные шипы, вырывавшие клочки моей плоти.
Капли крови разлетались вокруг, орошая призрачные тени, и волна безумия накатывала из тьмы. Нечто, засевшее в голове, рвалось на волю, в порывах визжащего страха разрывая виски мощными приливами стучащей крови. Что-то громко кричал Гаят.
Сбоку мелькнули красные угли глаз. Выхватив меч, я взмахнул им в ту сторону. Грозное рычание, щёлканье зубов, лошадь шарахнулась в сторону. Разрубив тьму, меч нашёл плоть. Что-то тёмное отскочило в сторону.
Вдруг яркий сноп света разорвал ночь, на миг, осветив всё вокруг. Стая огромных серых волков в ужасе рассыпалась по лесу. Сверкнули клыки, и внезапно всё смолкло, последний шорох кустов, и громкая тишина молотом обрушилась на землю. Лошадь резко стала, так что я чуть не слетел с её спины.
- Осиновая роща, - прозвучал в ночи спокойный голос Гаята.
Языки пламени весело поедали сушняк. Наступила реакция, мускулы, сведённые судорогой, расслабились. Стараясь скрыть дрожь в пальцах, я в неровном свете огня разглядывал чёрное лезвие меча.
Гаят уважительно посмотрел на красные капли крови, стекающие с острия, и подбросил в костёр несколько сухих веток.
- По крайней мере, один оборотень сдох в муках, - и в его глазах блеснуло удовлетворение.
- Не пора ли дать имя такому славному мечу?
- Это меч чёрного рыцаря. Гаят посмотрел на меня и понял.
- Это был меч чёрного рыцаря, теперь это твой меч, и он может носить новое имя.
Я взял меч за рукоять и взмахнул им. Клинок, как влитой сидел в руке, послушно рассекая воздух.
- Я подумаю, - сказал я, - в конце концов, это будет занимательно.
- Раньше я не мог понять, как ты мог его достать, но сегодня, - Гаят бросил загадочный взгляд на Велеса.
Старик не торопясь, ощипывал курицу, извлечённую из сумы.
- Кто задаёт много вопросов, не ест жареного мяса, - произнёс он не спеша, своим скрипучим голосом.
- Каюсь, каюсь, и в знак раскаяния приготовлю вертел для такой великолепной курицы. Сегодня мы будем есть мясо и славить старика, оказавшегося таким предусмотрительным.
Вскоре восхитительный аромат наполнил ночной воздух и, кажется, у меня потекли слюнки. Воин с уважением посмотрел на Велеса.
- Ну старик, если бы ты ещё достал воду, я бы назвал тебя самым великим из первых, когда-либо топтавших эту грешную землю, - и замолк.
Велес молча извлёк из своей дырявой сумы бутылку, оплетённую виноградной лозой. В ней переливалась на свету рубиновая жидкость и, когда вытащили просмолённую пробку, и к запаху жареной курицы присоединился терпкий аромат виноградного сока, я почувствовал себя на вершине блаженства.
Луна светила ярко и казалось, согревала своим призрачным светом. После всего случившегося с нами, эта идиллия, счастье прожить ещё немного в этом мире, вызывала чувство благодарности. Лёгкий ветерок что-то тихо пел в зелёной листве.
