В такие минуты Лана сидела рядом со мной и прижимала мою руку к своему сердцу. На неё Басаврюк видимого воздействия не оказывал, а может, оборотни были к нему невосприимчивы.

  Дни летели за днями, и это становилось всё невыносимее, я спрашивал себя не сошёл ли я уже с ума, и не находил ответа. Если бы не поддержка Ланы, я точно бы свихнулся.

  Как я говорил, питались мы отбросами со столов нетопырей, которые сами ели помои как свиньи, да что там, свиней кормили лучше. Тут попрошу не путать нетопырей с демонами, те питались значительно лучше, и состояли на личной службе у своих повелителей.

  Не представляю, сколько прошло дней, со времени нашего пленения, но в один из них, засов на двери заскрипел, и показалась ухмыляющаяся рожа нашего стражника. На этот раз он не принёс еду, а сделал знак следовать за ним. Лана, шатаясь, поднялась с пола и попыталась помочь мне встать. С великим трудом я поднялся, и побрёл к двери, о том, чтобы бежать не могло быть и речи.

  Щёлкнул кнут, но я даже не ощутил удара, только Лана нашла в себе силы оскалить зубы. Едва передвигая ноги, мы побрели за стражником. Лестница оказалась тяжким испытанием, почти непреодолимым, и если бы стражник, до тупого мозга которого, наконец, дошло, что самим нам не подняться, не поднял нас наверх, мы бы полегли на первой ступеньке.

  Двери открылись, и розовый луч заходящего солнца упёрся мне в лицо, и это было здорово, жизнь продолжалась. Одна за другой открывались тяжёлые, обитые железом двери, и, наконец, мы вышли в просторный зал, скрытый в самом центре старого замка.

  За огромным дубовым столом возвышалась тяжёлая туша Басаврюка, громко захохотавшего при виде нас, так что тело его затряслось словно желеобразная масса. Стол был уставлен всевозможными яствами. Десятки демонов, видимо, высшего сословия, в неимоверном количестве пожирали жареных быков и свиней, запивая из огромных деревянных кружек густым ароматным пивом. Сам Басаврюк, едва отсмеявшись, откусил здоровый кусок от копчёного окорока и довольный, пережёвывал его.

  Всё здесь соответствовало его вкусу. В чадящем свете факелов мерцало золото, наложенное на всё, что только было можно украсить: и стулья, и огромные каменные очаги, отличавшиеся необыкновенно грубой работой, всё было в золоте, и челядь, услужливо хохотавшая над нами вместе с Басаврюком, щеголяла чеканным золотом.

  Наш стражник почтительно склонился в низком поклоне, и сильным рывком бросил нас на колени. Басаврюк махнул рукой, и поудобней развалился в своём троноподобном кресле. Стражник мигом исчез, оставив нас в зале наедине с демонами. По знаку Басаврюка, мы кое-как поднялись и подошли ближе к демону, мимо чавкающих морд упитанной челяди.

  По правую руку Басаврюка, сидело существо не похожее на других. Маленького роста, с длинными мохнатыми руками и густой чёрной бородой, сквозь которую иногда сверкали острые белые зубы. Глубоко посаженые глаза ничего не выражали и массивные надбровные дуги со свирепо сдвинутыми лохматыми бровями, придавали существу необычайно грозный вид. Широкий нос с раздутыми ноздрями, толстые красные щёки, всё в нём обличало большую силу, и огромный топор, висящий за спиной, придавал ещё больший вес его внушительному виду. В осанке сквозила гордость и надменное презрение к окружающим. Чуть позже я заметил ещё одну особенность, в его вооружении, на кольчуге тончайшей работы, не было ни грамма золота. Всё было изготовлено из крепкого металла и отличалось изяществом, говорящем об известном вкусе хозяина. Притом, что каждая деталь вооружения была чрезвычайна прочна. Это был малорослый Геркулес, ну всё как из сказок про гномов.

  Басаврюк заметил моё внимание.

  - Вижу, ты сильнее, чем я думал, - прогремел он, наклонив вперёд свою бычью голову, - мои чары не оказали на тебя должного влияния.

  Заметив мою усмешку, он рассвирепел, но сдержался.

  - Впрочем, я не очень старался, тратить силы на одного червя, среди миллионов ему подобных кишащих в своих навозных кучах, нет, это глупо.

  Он презрительно усмехнулся, под громкий хохот вторящих ему демонов, только на лице гнома не отразилось ни тени эмоций, но мне показалось, что густые брови ещё больше сошлись на переносице.

  - Ты умрёшь избранный, но не сейчас, сейчас ты ещё не готов, народ должен видеть твоё унижение. Когда червь будет раздавлен, только тогда его разрежут на части и сожгут, чтобы не размножился. Размножился, - замычал Басаврюк, оглашая зал оглушительным хохотом, радуясь своей грубой шутке.

  В глазах демона зажглись искорки.

  - Так, когда же ты будешь готов? - спросил он с внезапным интересом, - нельзя заставлять людей долго ждать, ты бы видел, какой интерес вызывает в толпе казнь тебя и твоей волосатой шлюхи.

  Он снова расхохотался. Огромная рука взметнулась, и пощёчина бросила меня на холодные каменные плиты в полуобморочном состоянии.

  - Нельзя заставлять людей долго ждать, - гремел Басаврюк, - быть может, это тебя подогреет.

  Гнев медленно поднялся в моей душе, и кровь застучала в висках.

  - Да, о да, так, ты разъярён, - прорычал демон, в каком-то садистском экстазе.

  - Не сдерживай себя, ну же, отдайся ярости, это ведь так невыразимо, весь мир дрожит у твоих ног, ну же, ненавидь меня, я разрешаю. Давай же, мужчина должен уметь драться.

  - Настоящий мужчина, должен уметь сдерживать себя, - прохрипел я сквозь спёкшиеся губы.

  Капля крови упала на пол.

  - Тогда ты самая последняя овца, какую я только видел, - взревел Басаврюк.

  - Это ничего, в отличие от других, овцы станут по правую руку Бога.

  Брови демона удивлённо взметнулись, несколько мгновений он молча взирал на меня.

  - Что ты хочешь этим сказать? - медленно с угрозой в голосе произнёс он.

  - А ты как думаешь?

  Басаврюк очень удивился.