Девчонка вздрогнула, и я, мелькнув в воздухе ногами, проклиная всё на свете, полетел в воду. Ну и денёк, хорошо было не глубоко, отплёвываясь, я вспоминал все не хорошие слова, и моя душа готова была плюнуть на всё и отвернуться. Только усилием воли я взял себя в руки. Было понятно, что надо срочно строить плот, погоня шла по пятам.

  Лана успела быстро развести костёр, и я, дрожа от холода, вытянул руки к благодатному теплу. Смолистое дерево жарко пылало, роняя на красные угли янтарные слёзы. Обсохнув и проведя небольшую разъяснительную беседу с девушкой, я убедился в бесполезности своих нравоучений.

  По уже утоптанной тропинке, я поднялся на верхний склон оврага. Выбрать сухое дерево было не трудно и вскоре срубленные стволы, треща, покатились вниз, разрывая по дороге густые космы осенней травы. Лана, проявляя недюжинную силу, скатывала их вместе, и скоро брёвна аккуратно выстроились в ряд на берегу у потока чёрной воды. Оставалось найти способ связать их, трава для таких целей не годилась, она расползлась бы в воде, а на постоянное мелководье рассчитывать не приходилось.

  Надо было придумать что-то ещё, жаль животные, испуганные шумом топора, все разбежались, кожаные ремни подошли бы идеально, но время подгоняло, и особенно раздумывать было некогда. Пришлось довольствоваться густым лишаём, неизвестной породы, оплетавшим нижние ветви исполинских сосен. Это косматое мочало, свитое вместе, оказалось удивительно прочным, во всяком случае, я разорвать его не мог и вскоре плот, на всякий случай со всех сторон обвязанный вязанками хвороста, был торжественно спущен на воду.

  На брёвна я набросал стеблей осоки и всякой прибрежной травы, и создалось впечатление, что это плавучий остров. В дали, вновь послышался лай псов, когда мы сошли на плот и тихонько оттолкнулись от берега. Течение подхватило наше лёгкое сооружение и путешествие началось.

  Как я и предполагал, река вскоре стала гораздо шире, разлившись широким потоком, медленно и горделиво катившим свои воды за горизонт. Раздвигая узкую ленту берегов, она хранила в своём вечном движении бездну сокрытой в тёмной глубине мудрости. Вскоре мы затерялись среди бесчисленных, заросших густым кустарником островков.

  Вспомнив умные книги, прочитанные в детстве, я соорудил на плоту маленький шалаш, и чтобы осенние дожди не досаждали нам, переплёл ветки, сверху положил слой травы, и, замесив раствор глины и ила, пропитал этой смесью шалаш. Сверху положил ещё один слой травы и веток, так что щелей не было. Из той же грязи я сделал небольшой настил для костра, и, когда тихий огонёк потрескивал внутри нашего шалаша, распространяя божественное тепло и аромат поджаривающейся рыбы, становилось совсем хорошо и уютно.

  Скучать нам тоже не приходилось, рыбная ловля заняла время. Русалки и другая водяная нечисть стали понемногу к нам привыкать. Нет, сначала я удивлялся, видя, как хорошенькие девичьи личика смотрят на нас из-под воды, а потом ничего, привык. Даже в глубине души надеялся подцепить, что-нибудь этакое на свой крючок.

  Бывало, водяной конь, мерцая огненными глазами, нагонит волну, но, в общем, ничего, зла они нам не хотели, а Лану и вовсе считали своей. Как-то раз, со дна, раздвигая тину, поднялся водяной. Но увидев меня, скривился, как от зубной боли, плюнул, и, разводя круги на воде, скрылся в глубине.

  Дни снова потянулись длинной чередой, и река медленно, но верно приближала нас к владениям дьявола. Это навевало печальные мысли, совсем не хотелось разменивать тихий покой реки с постоянной тревогой и смертельными испытаниями.

  Погода тоже менялась, нет, сначала она замерла, словно бы осень столкнулась с непреодолимым препятствием, и постепенно, чем дальше мы двигались на юг, тем жарче становился климат. И всё было хорошо, правда, с некоторого времени, у меня прекратилась личная жизнь. Вроде бы времени сколько угодно, но вечерами, когда делать особенно было нечего, как только приближалось это, так ничего и не получалось. Всё время казалось, как все эти водяные твари рассаживаются кругом и в гробовой тишине смотрят, как я это делаю. Тьфу ты. Чёрт бы их побрал.

  И ведь он тоже был в этой компании. Вот хотя бы, сколько было случаев. Дни, конечно, пролетали незаметно. И, на сколько весело было при свете дня, на столько страшно становилось глухой ночью. К примеру, вскорости стало настолько жарко, что я решил освежиться, и окунулся в воду, из предосторожности всё же придерживаясь за край плота. Вода нежно так обволакивала меня прохладой, и совершенно незаметно пеленала моё тело, так что со временем до меня дошло, что тугие струи накрепко связали меня. Волна подняла моё тело, и, тихо колыхаясь, обрела форму водяного коня, под громкие вопли пострадавшего, то есть меня.

  Внезапно, поднявшись ввысь, я очутился верхом на его влажной спине, в самом центре бившей в ней природной энергии. Грива разливалась миллионом крошечных ручьёв, звенящих в тревожной тишине. Дико всхрапнув, конь волной полетел над широкой водяной гладью, со стороны напоминая взбесившийся хоровод солнечных брызг. Я уж думал, тут мне и крышка, спасибо Лана не растерялась, и, схватив мой меч, кинула его мне. Лезвие мелькнуло чёрной тенью, и я, облившись потом, сумел таки поймать его не порезавшись и тут же полетел вниз, очутившись в расплескавшейся воде.

  Даже речные создания боялись касаться моего меча, и я немного загордился этим, но, чёрт возьми, надо обязательно сделать ножны, купить их что ли, на худой конец. Да, не у всякого есть такое оружие, но такие приключения только разжигали кровь, заставляя ощущать полноту жизни, но ночью... Новолуние в этих местах по-настоящему чёрное, как в погребе, только гораздо темнее, кажется, можно было резать мрак ножом. Звёзд мало, но те, что есть, горели в чёрной бездне осколками крошечных льдинок, играющих лучиками древнего света, отражённого их острыми гранями. И река тихо шептала старинные заклинания спящим в неподвижности берегам.

  Приходилось вслушиваться в этот убаюкивающий плеск, чтобы вовремя услышать звуки прибоя, и в слепую работать шестами, надеясь на удачу. Ну вот, в одном таком месте в реку вдавалась широкая коса в виде полумесяца, я её, конечно, не увидел бы, если бы на ней не горел яркий костёр, освещая ровным пламенем правильный круг. Пришлось проплыть рядом с ней, и то, что я увидел, лучше бы я не видел.

  Вокруг пламени, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это не огонь, а что-то магическое, сидело десятка два тварей, пострашнее слуг Люцифера, и одна из них только высунула окровавленную морду из разодранного чрева ещё агонизирующего человека. Сверкая глазами и громко чавкая, чудовище скривило рожу, так что получилась жуткая ухмылка, и мы проплывали настолько близко, что отвратительный смрад из огромной пасти, достиг нас, заставляя кровь стынуть в жилах.