- Добрый день бабушка. Помните меня? - спросил я вежливо.

  Чертовка меня словно бы и не заметила. Хорошо, очень хорошо. Нет. Не так, не правильно я рассказываю, ну как передать мне восторг маленькой девочки, нежность оттаявшего сердца воина, грозный взгляд, язвительность, сарказм, иронию, многообещающее покачивание седой головы, и в тоже время горячую, обжигающую благодарность старой ведьмы. Я расчувствовался. Дайте мне платок. Ну? Эмоции. Надо держать их под строжайшим контролем, или всё, так и голову сложить можно и папой случайно оказаться и т. д. и т. п.

  Но как приятно обнять Ани, увидеть доверие в её заплаканных глазках, трогательно до слёз. И именно в этот момент, самый такой момент, непередаваемый и напряжённый, в запылённую комнату вбежал Велес, - глаза дикие, волосы всклокоченные, в бороде клочья паутины и сами недовольные пауки, шарящие своими противными лапками.

  Я видел, как вспыхнуло лицо ведьмы, видел, как сник и как-то сжался старик, искра жалости, мелькнувшая в её глазах, спряталась за ледяной маской и зубки обнажились в наилегчайшей из улыбок. И грянул гром.

  Велес словно налетел на каменную стену. Секунду мы стояли в полной тишине, не зная, что делать. Затем старик неуверенно сделал шаг и опустился на колено, мне показалось, что колени у него подогнулись сами собой. Это было ужасно волнительно, но Гаят, подняв на руки девочку, ухватил меня за рукав, и мы вышли.

  Ани, своими маленькими ручками, крепко обняла воина, твёрдо шагавшего по подземелью, он обрёл веру и уверенность в себе, мужественный воин, но главное - настоящий человек. Наблюдая за ним, я успел краем глаза заметить, как женщина протянула старику руку, думаю, это был жест прощения.

  Время, время, - думал я, поднимаясь на поверхность. И мы утопающие в бесконечном океане дней, протекающих мимо. Хорошо старик нашёл счастье, если его так можно назвать, и рад своей жизни. А для меня время - это жизнь по капле, по секунде сочащаяся из тела с каждым ударом сердца.

  Дорогую цену заплатили мы за камни. Потеряв драгоценные секунды, мы пришли к неизбежной войне, это уже не бунт, не разбой, это открытая война, до последней капли крови, и вся жизнь не будет стоить и единой прожитой секунды, вибрирующей на краю вселенной. Вот оно - острие жизни, совсем близко, именно с него безумцы, в блеске бессмертного величия бросаются в смертную тьму. И всё. Пустота. Нет ничего и никого и нет твоей мысли объять пустоту, ибо тебя нет, это - настоящая бесконечность, некому её измерять, и будь она крошечной и ничтожной, она безлика и велика в безызвестности.

  Страшно, страшно и пусто, кажется, эта пустота рождается в остывающем сердце, полном смертельным ядом уныния. Послышался звук, трущихся друг о друга камней, вампиры услужливо отвалили каменную плиту и бросились в подземный мрак подземелья. Свежий воздух, пахнущий тополиной листвой, потоком влился в могилу, изгоняя из щелей тошнотворные миазмы. Старое кладбище, залитое солнечным светом, обрело странный вид, словно покойник, вдруг ощерился беззубой улыбкой. Чудовищно, несовместимо, но глаза не врут, мир несообразностей.

  Время, время, - связующая сила, слепляющая несовместимое в нелепом, надуманном поцелуе. Просыплются на землю секунды, и мы вернёмся в прах, разлагаясь на атомы. И если бы было даровано милостивое проклятие последней мысли, то всем своим гниющим мозгом, мы возопиём, - что я сделал, что я натворил, истратив драгоценные секунды, и одна эта мысль жаром обожжёт жрущих нас червей, она потрясёт нас до глубины и взорвёт возмущённое естество.

  Гаят толкнул меня в бок, выводя из странного оцепенения.

  - Что будем делать? - спросил он меня.

  Но я замер, содрогнувшись от ужаса, поднявшегося из самого нутра моего существа. Ани, крошка Ани, радуясь солнцу и свободе, срывала тонкие былинки цветов, ютившихся на развалинах древних могил. Гаят не видел моего жуткого состояния. Нервы, съёжившись, дрожали в страхе, но внешне это не выражалось ничем, тело переставало быть моим, будто превращаясь в камень. Это было знамение в ответ на мои мысли горькие и отчаявшиеся.

  - Мы будем защищаться, - мягко ответил я.

  - Хорошо.

  - Нет. Но затем мы пришли сюда. А где Велес?

  - Внизу, ты знаешь.

  - Знаю.

  - Да что с тобой?

  - Смотри как рада Ани, ей радостно.

  - Она счастлива жизнью, дети святые существа.

  - Но я не о том, что будем делать?

  - Нам нужна хоть какая-то защита. Нужно выкопать ров, и обнести кладбище стеной.

  - Мы не успеем всё сделать.

  - Другого выхода нет, без укреплений нас убьют в первый же час наступления.

  Гаят оценивающим взглядом обвёл окрестности и нахмурился.

  - Да, выбора нет, - произнёс он, и озабоченно посмотрел на меня.

  - Жора, тебе надо отдохнуть, у тебя очень уж утомлённый вид.

  - Что с того, согласись, если мы погибнем, с похоронами проблем не будет.

  - Ты себя слышишь? Очнись. Я ведь всё понимаю, я всю жизнь в этом, а тут появился шанс, жестокость не для людей, и её может не быть, слышишь?

  - У каждого человека есть свой предел, покуда он может терпеть и мириться со злом, бороться и уступать, но за ним - всё. Ты это знаешь, я это знаю, ну и что?

  - Тебе необходимо отдохнуть.

  Гаят в этот момент имел просительный и даже по-детски виноватый вид. Его забота тронула меня, не хотелось проваливаться ещё глубже, спрашивать, - ты знаешь, я знаю, а что ещё мы не знаем, и нужно ли знать, и вообще надоело. Нет, иногда простая человеческая улыбка может вырвать на время из нечистот отчаяния, вырвать мысль из грязи, утопающую на самом дне отстоя человеческой жизни.