Раш откинул голову назад и глубоко вздохнул. В голове снова всплыло лицо Шуры:

« — … поскреби дракона — найдешь человека!

  — Это кто тебе такую глупость сказал?

    — Мамка моя!..»

— Да вот подумал — а вдруг? — улыбнулся мужчина.

— Не пожалеешь потом? — хихикнула Она как-то совсем не по-взрослому.

Раш пожал плечами.

— Да кто ж его знает?

— Ради нее?

— Ради себя.

Рассветало. Так неожиданно. Но время тут всегда как-то странно шло. Вот вроде середина ночи только, а вот уже рассветает. Раш предупредил Шуру, что ему надо отлучиться и он, может, не успеет к их привычному часу, но все равно было жаль, что сегодня его не будет на крыльце рядом с ней. Хотелось сорваться, расправить крылья — и успеть.

Вдруг мир взорвался болью, будто с него сдирали кожу, и он закричал. Протяжно, отчаянно, но стоило крику закончиться вместе с воздухом — боль прошла, как не было. Мужчина повалился коленями на камень, сдирая кожу с ладоней. Мышцы мелко дрожали, сердце стучало громко и рвано.

Вот и все. Нет больше Его Высочества Аррирашша саВаршша. Есть только человечек Раш. Мужчина не ощущал в воздухе магию, не дышал ей, не чувствовал ее, как все драконы. Связь с родом оборвалась, и этот миг Ярм, наверное, ощутил, как его смерть.

Но злой дядюшка не будет ему ничего объяснять. Злой дядюшка с громким хохотом сбежит в другую страну от всего этого дерьма, прихватив весть свой табор, и откроет трактир!

Смех начал разбирать его, и он уткнулся лбом в камень, потихоньку пытаясь выровнять дыхание.

Шура стояла на обрыве. Было темно, но потихоньку рассветало. У горизонта, вдали, небо белело, а над головой еще видны были звезды. Красиво. Стрелки часов на городской ратуше ползли к пяти часам утра. Девушка всматривалась в них, и внутри что-то волнующе стянулось в ожидании. Вдруг стрелки остановились. 

И девушка вскинулась, подскакивая на кровати.

— Часы остановились, — прохрипела я со сна в пустоту.

Откуда-то я была уверена, что так любимые городом часы встали. Меня разобрал смех. Вроде, мне обещали, что если часы встанут, Высокий Город прекратит свое существование! «Идут с тех пор, как город начал жить, и остановятся,  когда города не станет!» — так выгравировано на обратной стороне.

Я закуталась в плед и побрела на крыльцо — проверить, как там город!

Задавался рассвет. Он золотил пока только верхушки зданий, почти не касаясь земли, но с каждой минутой резкие тени становились чуть-чуть короче. Неторопливо, совсем неторопливо, даже как-то ласково, по-дружески, солнце прогоняло с улиц ночную прохладу.

Я обожала рассветы. Каждый день — как новое рождение. Восход солнца почти неизменно пробуждал во мне море энтузиазма. Гулкая тишина, по капельке заполняющаяся звуками, разговорами, смехом, скрипом, лаем…

Поэтому, наверное, я с огромным трудом переживала зимы: темные, хмурые, особенно в декабре, и мечтала когда-нибудь перебраться на юга — подальше от полярного круга.

Я облокотилась на перила, хлебнула чайку и почувствовала, что мне хорошо почти до слез. Спокойно так, тихо, свет заливает улицу Лавок. Скрипнула дверь с другой стороны улицы, и оттуда вышла, сладко потянувшись, тетушка Варта.

— Утречка! — кинула она мне, — А хде ж твой хахель?

— Доброе, — улыбнулась я, — Да вот, жду!

Солнышко уже поднялось, а я подниматься с насиженного места не хотела, хотя уже все затекло. Я ждала Раша и почему-то не хотела пропускать его возвращение. Какой-то он взволнованный был, когда уезжал.

На крыльцо вышел Дорик и присел на корточки рядом со мной.

— Ты тут уже часа три сидишь, — потянул он, — Волнуешься?

— Да не то что бы… — я задумалась, — просто хочу его встретить.

Он хохотнул и потрепал меня по голове.

— Лапушка какая! Я и не знал, что ты умеешь быть милой.

— Так удивлен, что у тебя сейчас мозг взорвется? Хочешь, покусаю тебя, чтобы ты успокоился? — спокойно предложила я.

— Хочешь, я тебе будку построю, чтобы удобнее сторожить было? — так же спокойно предложил в ответ он.

— Хочешь, я тебя облаю, чтоб не зубоскалил?

— Хочешь, я тебе за ухом почешу, чтоб не рычала?

— Хочешь, я буду тоскливо скулить ночами под твоей дверью, чтоб ты знал, как я тебя люблю?

— Хочешь…

— Хватит, — прекратил нашу игру Борик и потянул Дорика за шкирку в дом, — Не видишь что ли, она хочет, чтобы он вернулся и умилился, как она его верно дожидается у порога? А тут ты, наглая рожа, внимание на себя перетягиваешь! За такое она ведь и правда покусать может.

Я серьезно кивнула.

— Еще как могу.

Они ушли, оставив на моем лице улыбку. Хо-ро-шо. Я потянулась. Пройтись что ли, размяться хоть?

И тут сердце кувыркнулось в груди, стоило мне услышать знакомый стук каблуков по камню, показательно громкий и какой-то озорной. Я подняла лицо и улыбнулась еще шире.

— Доброе утро!

Мужчина улыбнулся в ответ, немного устало, но, в общем, довольно. Присел рядышком, и я завалилась на его плечо, укутываясь в его объятия.

— Шур, — позвал он через какое-то время, — Я знаю, что ты очень любишь Высокий… но что бы ты подумала, если бы я предложил переехать?..

Я удивленно вскинула брови и посмотрела на него.

— А далеко?

— Ага, — напряженно кивнул он, упорно глядя вперед, а не на меня.

— Ну давай, — легко согласилась я.

Он вздрогнул и повернулся ко мне.

— Что, вот так просто? Ты же говорила…

— Мне здесь хорошо, потому что здесь вы, — я сказала и только тогда поняла, что это действительно именно так, — Если вы все будете рядом, если ты будешь рядом, то я хоть на другой конец света перееду. Да и интересно мир посмотреть! Только там должно быть много солнца и короткая зима, — предупредила я.

Он весь как будто расслабился, уткнулся улыбкой в макушку.

— Шур, а выходи за меня? — тихонько прошептал он, — Построим дом, нарожаем котят — заживем…

— Ну если ты хочешь… — я скромно потупила глаза и опустила лицо, чтобы он не увидел победного блеска в глазах и довольной улыбки во все лицо, но он так насмешливо фыркнул, что я все-таки смутилась.

— Уже придумала имена для котят? — засмеялся засранец, перетягивая меня на колени.

— Наверху в тумбочке список лежит, — я спрятала лицо у него на груди.

Было немного неловко, но до неприличия хорошо.

Наверху в тумбочке и правда лежал список!

Лес был хвойный, не слишком густой, да и не слишком большой. Так, лесочек! Высокие, что у мальчика дух захватывало, сосны распускались ветвями где-то ближе к небу, а у земли стояли голые стволы, из-за чего казалось, будто стоят они реденько, а местность хорошо просматривалась.

Все вокруг было залито солнцем, но как-то не так, как обычно, а по-особенному. Будто в дымке немножко. И даже не совсем солнцем, а скорее солнечными пятнами. А еще было много звуков. Людей вот, вроде, вокруг нет, но шумит что-то ненавязчиво со всех сторон. Шелест, стрекот, карканье,… и еще куча всего, что мальчик не мог понять — откуда столько всего? При этом все эти звуки, хотя их было очень много, не были громкими.

Мальчик постучал пальцами по бедру в раздумьях, как это лучше назвать: тихий гомон или громкая тишина?..

Он шел уже около полутора часа по этому лес, и каждая мелочь в нем вызывала тихий восторг. Даже то, как кололо от веток стопы — даже это было восхитительно. И воздух какой-то необычный… Не такой, каким он дышал раньше. А каким он дышал раньше?

Мальчик пошел дальше. Недавно он вышел на довольно широкую вытоптанную тропу и решил идти по ней. Она было теплой и ступать было приятно.

Мальчик шлепнул себя по руке. Что-то кольнуло, и он сделал это рефлекторно. Когда он поднес ладонь к лицу, на ней была сплющенная букашка. Она колется?

Спустя еще полчаса лес закончился, и перед взглядом мальчика распласталось поле. Вот оно было и правда залито солнцем. Щедро, ярко, так что восхищенно распахнутые глаза заслезились. Дорога, по которой он шел в лесу продолжалась и дальше, разделяя поле на две буйно заросшие травами половины.