Сначала он пытался по всякому хитрить: за продуктами пусть прогуляется Дорик, все равно по пути; в издательство Борик пусть сходит один — ему надо иногда быть наедине с собой, чтобы не растерять душевную гармонию; об интервью я уже договорился — оно будет на дому… Потом Ева вставила Рашу звездюлей, чтоб не чудил, и он вроде подуспокоился.

А вот после того, как меня чуть не продырявили средь бела дня, а мое лицо стало широко известно обитателям Горького переулка, напряглись уже все, но особенно — Раш. Таким я его еще не видела. У ангельски терпеливого и до бесячки спокойного Раша случилась натуральная истерика.

Он ходил кругами по гостиной, периодически легким движением руки или ноги ломая мебель, и вслух рассуждал о том, что надо заказать дорогущий бронированный экипаж к соседней улице, вызвать доставщицу из булочной и, переодев меня в ее платье, вывести из дома в какую-ту их супер-охраняемую дворцовую башню, где живет его племянник. И лет пять мне лучше отсидеться там, пока обо мне вообще все не забудут.

Я и сама понимала, что какое-то время мне лучше не высовываться без нужды, быть поосторожней, но запирать себя в четырех стенах я уж точно не собиралась. Точнее, собиралась, конечно, но не так основательно! Раша несло куда-то не туда. Я, честно говоря, уже собиралась драться с друзьями не на жизнь, а на смерть, за возможность не сидеть в какой-то башне целые годы, но, как ни странно, мне даже делать ничего не пришлось.

— Арши, милый, иди подыши свежим воздухом, голову проветри, — Ева погладила его по голове, от чего он поджал губы. А потом разразился потоком сначала довольно веских аргументов в пользу своего предложения запереть меня на пяток лет, а потом уже откровенно дурацких, начал манипулировать, давить на жалость.

Апогеем стал момент, когда он с тоской в голосе сообщил мне, что в этой комнате меня, кроме него, никто не любит! Поэтому я не должна им верить, они все просто обо мне не заботятся — а он, Раш, заботится, поэтому я должна пойти наверх, собрать свои вещи и мы поедем в безопасное место, где до меня даже клещ добраться не сможет. А лучше наверх мы пойдем вместе, потому что там тоже может быть опасно! Когда Дорик с Бориком начали на него напирать, он взвился и начал угрожать и шантажировать. Блеснул в мою сторону глазами — каким-то нервным, слегка неадекватным, одновременно обиженным и умоляющим взглядом. Видимо, я должна была сказать, что я сейчас же побегу, соберу свои вещи и просижу в башне не пять, а все десять лет — ну просто на всякий случай! И все, кто считает, что я должна поступить иначе, совсем меня не любят и не ценят. 

И как мне хотелось это сказать, кто бы знал! Никогда бы не поверила, что меня можно разжалобить, но все случается впервые. Он снял морок и смотрел на меня так проникновенно, так чувственно, что хотелось сделать все, как он хочет и никак иначе... Единственное, что меня останавливало, было то, что я знала — взаперти да без дел, наедине с самой собой я на стенку полезу в первые же полчаса. Плавали — знаем. Если мне некому подпортить жизнь, я начинаю портить ее себе самой.

Парни увели Раша на крыльцо, выслушивая поток завуалированных оскорблений и угроз, переходящих в шипение. Я сидела все также на диване и даже, кажется, не дышала. Ева присела рядом и погладила по голове теперь меня. Ее огромная деревянная рука теплой не была, но теплее почему-то стало. Наверное, только в этот момент я поняла, что немного испугалась. Я видела раньше, как Раш злиться, бесится, не соглашается и спорит. Даже если он испытывает довольно сильные эмоции, внешне он остается спокойным. Лицо у него чаще всего спокойно-доброжелательное, и чем больше он с тобой не согласен, тем спокойнее и доброжелательнее он зачастую становится. Великовозрастных истерик он при мне еще никогда не закатывал. И должна признаться, все время, пока он злился, на меня довольно ощутимо что-то давило. Очень хотелось сделать все, что он хочет, лишь бы он снова стал спокойным.

— Чего это с ним? — спросила наконец я немного хрипло.

— Да ничего страшного — переживает просто, — она пожала плечами.

— Как-то он очень бурно переживает, или мне кажется? — я посмотрела на Еву, — У него взгляд такой неадекватный был…

— На самом деле, он довольно спокойно реагирует. Я же тебе говорила, ты — часть его сокровищницы. Любой другой дракон на его месте даже спрашивать бы не стал — схватил бы и отнес туда, где, по его мнению, безопасно. Арши очень хорошо умеет себя контролировать. Это почти инстинктивная реакция, и так как контролировать ее очень сложно, принято считать, что она вообще никак не контролируется, — Ева усмехнулась и добавила, — Ну и сами драконы зачастую даже и не пытаются себя утруждать.

— А Раш себя утруждает, — кивнула я, — Но почему?

— Даже и не знаю, — она снова пожала плечами, — Он всегда был не похож на своих сородичей. Но все-таки он не человек, поэтому до конца успокоит инстинкты не скоро. По своему опыту скажу, ближайшее время он будет активно строить из себя душку, чтобы притупить твое внимание, и тихонько и незаметно давить на твои слабости в надежде склонить тебя к тому, чего хочет он сам, — я нахмурилась; вот уж чего не люблю, так это тонкие манипуляции, на такие попадешься и не заметишь, — Не стоит на него за это обижаться. Он действительно, насколько это вообще возможно, деликатен к твоему личному пространству. Но и не позволяй переходить границу. В таком состоянии лучше четко ему говорить, что можно, а что нельзя, потому что сам он знает только одно — на его территорию покушаются.

Я снова кивнула.

— Хорошо. А почему вы все на моей стороне?

Ева удивленно на меня посмотрела.

— Нам надо было повязать тебя ленточкой и отдать на домашний арест длинною в несколько лет? Звучит довольно странно и дико! — для меня-то да, но мне казалось, что не для них; Ева, кажется, поняла, что я говорю о нашей ссоре перед моим арестом, и засмеялась, — Помнишь, что я тебе говорила? Дело было не в том, что ты попадаешь в передряги — проблема была в том, что ты вляпывалась в них абсолютно бесцельно и бездумно.

Я согласно кивнула. Теперь я и сама ощущала разницу. Не то чтобы как-то поменялись мои методы, но вся моя работа теперь проходит через какой-то внутренний фильтр. Это одновременно и ограничивало, но и делало все более… осмысленным что ли. И объемным. Значимым.

Через пятнадцать где-то минут в дом зашел уже абсолютно спокойный Раш. Он улыбался, пил чай, рассуждал с Дором и Бором, какие на меня лучше навесить защитные чары и как обновить защиту дома, куда можно ходить и каким маршрутом. Он выглядел, как всегда, так что я успокоилась и привалилась к его плечу. Он вел себя, как всегда — может только чуть более нервным был поначалу — так что у меня моментально вылетело из головы все то, что мне сказала Ева про его «почти инстинкты», которые он успокоит еще не скоро… 

События прошедшей недели промелькнули в голове. Я тряхнула головой, и огромные тяжелые сережки, увешанные напитанными магией камнями, забавно звякнули.

— Ну что, пойдем? — сказала я Борику, поднимаясь с ящина, и примирительно предложила, — В издательство и сразу домой! А за сладостями Дорик сходит.

Мы с Бориком, если и выходили из дома, то всегда шли разными маршрутами и всегда в сопровождении группы Теней. О последнем я узнала из письма графа Сибанши, который костерил меня на чем свет стоит из-за растраты государственных средств на охрану дурной девицы без инстинкта самосохранения, а потом это подтвердил и Раш, очень удивившись, что для меня было не очевидным наличие «достойного сопровождения».

Не буду кривить душой, чувствовать себя такой важной персоной, которой нужно «достойное сопровождение»  было очень приятно — самолюбие грело! А осознание того, что на мою охрану уходят государственные средства, очень веселило. Единственное, что беспокоило — мы все еще так и не знали, кому так понадобилась моя голова и из-за чего конкретно.

В издательство мы заскочили по пути за посылкой — заказов сейчас было немало. А дома уже ждал Раш. Он на секунду при встрече притянул меня в объятия — новая привычка. Мне она нравилась! Да и вообще, на удивление, беспокойство обо мне сделало его настоящим лапушкой!