— Я люблю вовсе не вас. Я очень люблю ваших детей.

У Винтера округлились глаза. И вдруг его губы расплылись в абсолютно невыносимой довольной улыбке.

— Это отрадно слышать. Одно из основных качеств, которые я хотел бы видеть в будущей жене, это любовь к моим детям.

Как она могла так неверно направить удар?

— На ваше предложение, милорд, я ответила отказом, если такая формулировка приемлема.

— Помню, помню, — закивал молодой человек. — Конечно. Во второй раз за сегодняшний день Шарлотта повернулась, чтобы уйти.

— Мисс леди Шарлотта, — послышалось вслед, — по-моему, вы кое-что у меня позабыли.

Вне себя от гнева девушка обернулась… и увидела в руках Винтера свои туфли. Выхватив их, она зашагала прочь, исполненная решимости впредь по возможности избегать встреч с хозяином дома.

Винтер знал, что Шарлотта сделает все, чтобы встречаться с ним как можно реже. Но в его намерения это не входило — она должна постоянно находиться рядом с ним, настороженная, как птичка.

В конюшне он настоял на том, чтобы лично помочь ей взобраться на покладистого мерина и сейчас не спешил убирать руку от ее ботинка, снизу вверх глядя на женщину, которая любит его детей… и его самого.

— У вас естественная посадка, — похвалил он девушку.

— Эт-точно, — поддакнул Флетчер, постучав трубкой по забору. — Наверно, подзабыла маленько, атак — ничего!

Девушка вспыхнула, а молодой человек незаметно улыбнулся. Его Шарлотта была всезнайкой, державшей себя так, будто она прекрасно разбирается во всем на свете. Эта ее особенность, как, впрочем, и многие другие, несказанно умиляла Винтера. И он знал: совсем скоро она уступит уговорам надеть обручальное кольцо, пусть даже сейчас она заявляет о своем безразличии к нему. Шарлотта должна ему довериться, ведь он лучше нее знает, что ей нужно.

Флетчер посмотрел в небо:

— Славный денек для прогулки, милорд. Солнце палит вовсю, земля подсохла.

Винтер тоже поднял голову.

— Хороший день, — согласился он.

Шарлотта молчала и не сводила недовольного взгляда с его Руки, словно боясь, что он осмелится поднять ее выше, скользнув пальцами под юбку. Поэтому он спросил:

— Интересно, виной тому личная неприязнь или простое женское злорадство по поводу неудач потенциальной соперницы?

Дверца открылась и через мгновение перед ними появился Говард собственной персоной.

— Раскин! — с показной радостью крикнул он. — Какими судьбами?

Винтер подъехал ближе к человеку, который много лет назад был его другом, и которого сейчас он бы с удовольствием послал ко всем чертям.

— Действительно, какая приятная неожиданность: встретить меня в миле от моего собственного поместья!

Говард смущенно улыбнулся в ответ:

— То есть я думал, конечно, что могу вас увидеть. Моим детям пора возвращаться в школу, и я решил отвезти их.

— Ты везешь детей в школу?

Спустя столько лет Винтер не мог поручиться, что знает Говарда, как свои пять пальцев, но было удивительно, что этот человек утруждал себя ради такого не сулящего выгоду дела.

Тем не менее, к стеклу прильнули два юных худеньких личика, и Говард так усердно кивал головой, что даже самый скептически настроенный собеседник поверил бы ему на слово.

— Они учатся в Бэритоне, в Гемпшире, — Говард бросил взгляд на спутницу Винтера и воскликнул:

— Какая радость! Шарлотта!

Шарлотта? Он назвал ее Шарлоттой? Не мисс Далрампл и даже не леди Шарлотта?

— Здравствуйте. — Девушка ответила очень холодно, но это никак не отразилось на его энтузиазме.

— Сколько лет, сколько зим! — кивал он, улыбаясь.

— Девять, милорд.

На Говарде сверкал белизной накрахмаленный воротничок, красовался черный жилет и шелковый галстук, подобранный в цвет костюма. Довершали наряд начищенные до блеска ботинки. Надо признать, довольно торжественное одеяние для дороги.

Говард рассматривал Шарлотту с нескрываемым любопытством, что само по себе за рамки приличий не выходило, но Винтеру однозначно не понравилось.

— Глядя на вас, можно с уверенностью сказать, что дела у вас идут хорошо.

— У меня все хорошо.

Беседовали они на расстоянии, так как Шарлотта не стала подъезжать ближе. И пусть Винтер не до конца разбирался в тонкостях этикета, ему показалось, что девушка поступила не очень вежливо. С чего это вдруг она позволила себе преступить правила?

Лорд Говард замолчал, не зная, что еще сказать, как вдруг из глубины кареты донесся детский голосок:

— Папа, мы уже приехали?

Обернувшись к карете, Говард улыбнулся, и, если интуиция Винтера не подвела, это была улыбка любящего отца.

— Еще нет, милая, но уже скоро. Хотите познакомиться с моими детками, Шарлотта? — предложил он, повернувшись к девушке.

Шарлотта никогда не стала бы переносить свою враждебность по отношению к отцу на ребенка.

— С удовольствием, — и Шарлотта подала вперед своего мерина.

— С огромным удовольствием, сэр Говард, — буркнул себе под нос Винтер.

Говард как будто и думать о нем забыл. У него глаз хватало только для Шарлотты и девочек, которые, открыв дверцу, приветствовали ее тихими робкими голосками.

— Мои дочери: леди Мэри и леди Эмили, — представил малышек Говард.

Винтер видел: Говард просто обожал своих детей. Но, какой ужас! — когда он смотрел на Шарлотту, в его взоре светилось все то же обожание, правда, приправленное нескромным желанием. Винтер недоумевал: что может связывать его гувернантку (и его будущую жену!) с этим расфуфыренным ничтожеством? Но он твердо знал, что их давнее знакомство его отнюдь не радовало.

А Шарлотта? Она пожала каждую протянутую ручку и ласково поговорила с девочками. Те успокоились и отвечали уже бойчее. Но губы девушки подрагивали, и Винтеру даже показалось, что у нее в глазах появился влажный блеск.

— У вас очаровательные детишки, — сказал он Говарду. Тот не мог оторвать глаз от умилительной сцены.

— Не думали, что у меня могут быть такие, а?

Ох, и ответил бы Винтер, но уроки Шарлотты не прошли даром… Или он сдержался потому, что за показной галантностью Говарда увидел скрытую печаль?

— Дети устали, они нуждаются в отдыхе. Поезжайте к нам, отдохнете немного. Мои дочь и сын сейчас в классной комнате. Небольшой перерыв в занятиях им тоже не повредит.

— Очень мило с вашей стороны, Раскин.

В душе Винтер был далеко не так мил, каким казался. Он не горел желанием снова видеть Говарда в Остинпарке.

— Поезжайте.

— Да, папа, пожалуйста! Мне нужно сходить.. — захныкала младшая. Ей было не больше шести, и с такой просьбой нельзя было не считаться.

Говард погрустнел:

— Да, похоже, нам нужно спешить. Вы скоро вернетесь? — спросил он, глядя на девушку.

— Нет, — отрезал Винтер. — Едем, Шарлотта.

Та не стала спорить и даже не упрекнула его за грубость. Вместо этого лишь покорно кивнула и помахала на прощание детям.

Говард же выглядел чрезвычайно растерянным. Он переводил взгляд с Шарлотты на Винтера и обратно, и когда виконт многозначительно ему кивнул, Говард сник, как проколотый воздушный шарик. Молодые люди так и оставили его прислонившимся к дверце и печально глядящим им вслед.

Но даже это выводило Винтера из себя, и он был рад, когда, наконец, поворот дороги скрыл их из виду. Он правильно оценил причину охватившего Шарлотту напряжения: речь шла вовсе не об антипатии к Говарду, а о неудавшемся романе.

Ярость захлестнула его. Он должен расспросить ее, потребовать объяснений, заставить ее признаться… хоть в чем-нибудь. Например в том, что она служила в доме у Говарда, и он ее поцеловал! Но нет, Говард старше нее, и Шарлотта сказала, что не видела его девять лет. Но она могла солгать. Или сосчитать неверно. Может, она познакомилась с Говардом у друзей и он приставал к ней? Что-то между ними точно было!

Взбешенный мелькавшими в воображении картинами, Винтер посмотрел на Шарлотту. Девушка, казалось, была всецело сосредоточена на управлении лошадью и своей осанке. Она была так бледна и недвижна, что молодому человеку подумалось: если на дорогу вылетит какой-нибудь экипаж, ее собьют, а она не успеет даже опомниться.