Эта женщина не ляжет спать у его ног. Она почти ничего не смыслит в искусстве любви, которое девушки востока впитывают с молоком матери. Поэтому ее удивила его страсть, испугало собственное влечение, и она не приняла вспыхнувший между ними огонь с должным благоговением. Короче говоря, Винтеру придется за ней ухаживать. Он скривился от досады. Что ж, это вполне осуществимо. Как и лошадь, женщину можно повести за собой, если предложить подходящую приманку. Но насколько удобнее, когда она выполняет желание мужчины без всяких утомительных прелюдий!

Прежде чем пришпорить Медового, Винтер оглянулся и посмотрел на дом в надежде увидеть свет в окошке Шарлотты. Может статься, мысли о нем лишили ее сна?

Все окна второго этажа были зашторены, и, как ни вглядывайся, его строптивую рыжеволосую красавицу все равно не увидеть. А как ему этого хотелось! Пусть ненадолго, пусть даже издалека.

Но что это? В окнах третьего этажа, где жили слуги, свет не погашен. А выше… Глаза Винтера округлились от удивления. В мансардном окне медленно двигался огонек свечи. Очень опасно зажигать огонь там, наверху. Да и зачем? Если у них так много слуг, что им не хватает места на третьем этаже, значит, некоторых пора отправить восвояси. Завтра утром он поговорит об этом с домоправительницей.

А сейчас ему нужно расслабиться. Его ждет ночь и полет на резвом скакуне.

Леди Говард удостоила виконтессу Раскин приглашения на званый вечер. В гостиной было довольно многолюдно. Винтер прогуливался в толпе под руку с матушкой.

— Откровенно говоря, тебя здесь быть не должно, ты ведь приглашения не получал. — Адорна кивнула кому-то из знакомых.

— Мисс леди Шарлотта сказала бы, что леди Говард поступила бестактно. — После недели вечерних занятий Винтер знал это наверняка. Но он знал больше… намного больше. Он знал, что дыхание Шарлотты — свежее, тело — упругое и отзывчивое. Знал, что она его желала, не понимая, каким опасным может быть это желание, и куда оно может ее привести. Он знал: когда он прикоснулся к ней…

— Шарлотта славная девушка, но она гувернантка. А гувернантка, которая не обладает изысканными манерами, не нужна никому. — Адорна снова улыбнулась кому-то из гостей.

Длинный, просторный зал наполнился обрывками разговоров и запахом свечей вперемешку с ароматами духов. Мать, да и сына тоже присутствующие провожали оценивающими взглядами.

— Правду сказать, я не собиралась выводить тебя в свет до приезда гостей из Сереминии. Но если эта жалкая леди Говард собирается болтать о твоей невоспитанности весь сезон, то ей придется иметь дело со мной. Мы подарим ей возможность встретиться с тобой лицом к лицу, и пусть подавится своими гнусными сплетнями!

Молодой человек отметил: мать рвется в бой, как тигрица, защищающая свое дитя, но и она не решается опровергнуть утверждение леди Говард о том, что его манеры оставляют желать лучшего.

— А если выйдет не так, как ты задумала?

— Значит, я потеряла былую хватку.

— Но ты ведь ее не потеряла? Виконтесса лукаво посмотрела на сына:

— Не потеряла. Я тут подумала, не пригласить ли нам в гости тетю Джейн и дядю Рэнсома. Но, к сожалению, дядюшка увез тетю в Италию, чтобы она смогла приобщиться к подлинному искусству.

У Винтера всплыли в памяти обрывки былых сплетен:

— Помнится, после прошлого визита в Италию тетя вернулась домой с животом.

— О, это было так давно! Тетушка Джейн сказала, что не что иное, как созерцание» Давида» Микеланджело так на нее повлияло. — Голубые глаза Адорны заблестели. — Впечатляющая скульптура, надо полагать.

— Я слышал, это действительно так.

Какое-то время виконтесса, видимо, размышляла о прелестях упомянутого шедевра, а потом пожала обтянутыми парчой плечами:

— Необходимость спешно вернуться в Англию их, возможно, и не обрадовала бы, но ради тебя они бы это сделали.

Винтер погрузился в воспоминания своей юности. Он любил дядю Рэнсома, но всегда его побаивался. Да и тетя Джейн, в силу своей богемной взбалмошности, могла нагрянуть, когда ей вздумается, и уж потом — только держись!

— Да, если тетка расстроится, леди Говард пожалеет, что родилась на свет божий.

— Стоит пригласить их хотя бы ради того, чтобы на это посмотреть, — усмехнулась виконтесса.

«Как же ей нравится вся эта кутерьма, — думал Винтер. — Нескончаемые приемы и визиты, интриги, постоянные попытки потеснить ее на пьедестале» богини высшего света ««… Однако несмотря ни на что Адорна с легкостью феи парила на гребне скандалов и сплетен.

А он… Он больше похож на дядю Рэнсома. Винтер с радостью проводил бы большую часть времени в Остинпарке, воспитывал бы детей, ездил верхом и брал уроки у Шарлотты. Уроки, не имеющие никакого отношения к ее обожаемому этикету. Но, увы, каждый день он отправлялся в Лондон, чтобы посещать клубы, бойцовские залы, театры. Он появлялся везде, куда имели привычку захаживать директора его компании. И там он прилежно играл роль праздного щеголя и тупицы. Он глупо улыбался Шилботгу, похлопывал по плечу Ходжеса, держал пари с сэром Дрейкли и опрокидывал бутылочку с Ридом. И, задав достаточно дурацких вопросов, чтобы убедить их в своей умственной отсталости, Винтер отправлялся в офис и проверял бумаги.

Пока ему не удавалось вычислить негодяя, тянувшего денежки из кассы в его отсутствие. Сейчас же, после возвращения законного владельца, ситуация запуталась еще больше. Время от времени учетные книги показывали необъяснимое повышение прибыли. Для воровства можно найти массу причин. Но с чего бы это кому-то вздумалось инкогнито вкладывать деньги в дело? Делалось ли это намеренно, чтобы сбить с толку случайного ревизора? Или же вора напугало возвращение Винтера? Мать уговаривала сына поставить обо всем в известность кузена Стюарта. Он разбирался в делах компании лучше, чем кто бы то ни было. И разве не Стюарт, настаивала виконтесса, написал письмо, которое, наконец, отыскало его? Именно кузен сообщил Винтеру о путанице, возникшей в финансовой отчетности, и попросил его вернуться домой.

Но молодой человек рассуждал по-своему: по определенным причинам для Стюарта его вмешательство в дела также было нежелательным, может, даже больше, чем для остальных членов правления. Винтер же не доверял никому. Он оставил мать у свежей могилы отца, предоставив ей в одиночестве, без мужской поддержки, улаживать дела фирмы. И теперь его долг — устроить западню и изловить вора.

Так же, как он заманил в свои сети Шарлотту. На протяжении многих часов Винтер обдумывал свой план, и все это — ради одного единственного поцелуя! Но эти часы не были потрачены зря, ведь в том поцелуе ему открылись желание, сомнения и романтизм целомудренной девушки. Мисс леди Шарлотта еще не знает, что скоро ее жизнь кардинально изменится. Тем лучше для них обоих.

— Винтер, познакомься с леди Смитвик, — расцвела в улыбке Адорна. — Ты ведь помнишь, как вы с ее детками играли в Фэйршильде?

Он отлично помнил и мать, и детей. Надо заметить, что такой шайки малолетних сорвиголов ему с тех пор встретить не пришлось.

— Леди Смитвик! — Молодой человек приник губами к протянутой пухлой ручке, галантно поклонившись и не забыв одарить даму томной улыбкой.

Леди Смитвик была ровесницей матери, но признаки старения еще не тронули ее лица. Да-да, морщин не было, но благодаря… жиру. Когда она смеялась, все ее пышные телеса сотрясались. Вот и сейчас мадам премило хохотнула, зардевшись от корней волос до края декольте.

— Адорна, почему же вы молчали, что малыш Винтер вырос в такого красавца!

Виконтесса прикоснулась веером к руке свежезавербованной сторонницы:

— Но вы, наверное, слышали эти сплетни… Голубые глаза леди Смитвик широко раскрылись:

— Э-э… Безусловно. Вы хотите сказать, все это правда?

— Что он превратился в дикаря? — Адорна тихонько рассмеялась. — Да, но в дикаря, которому ничего не стоит разбить даме сердце.

Винтер не нуждался в подсказках, чтобы подыграть матери. Поклонившись с наигранным мальчишеским рвением, он бросил на леди Смитвик пламенный взгляд, полный обожания и вожделения.