- Понимаю. Сейчас мы ничего сделать не в состоянии, - пожал Люминас плечами. - Я попробую навести справки… Спастись оттуда было почти невозможно – с вашей линии обороны, из тех, кто не успел отступить, пара сотен вернулось, может, меньше. Думаю, он отступил, но потом затерялся, части ведь передислоцировали. И к тебе тоже есть вопрос – что ты намерен делать дальше?

- Дождаться, пока закончится война с Минатан, отправить людей обратно домой, пусть, кто желает, продолжает воевать… - рассеянно начал перечислять Ритемус.

- Нет-нет, я не об этом. Что будешь делать ты?

- Я… Не знаю. Снова все для меня закончилось, и…

- Ты можешь уйти, можешь остаться. Твое право. Отдых ты заслужил – хочешь, отправим тебя на юг, там сейчас совсем спокойно, заведешь себе семью, и будешь до конца своих дней отдыхать на вилле. Государственную пенсию, так и быть, выбьем. Можешь остаться, со всеми вытекающими привилегиями и обязанностями. Да, ты не просто останешься в чине минор-лейтенанта, теперь ты майор-лейтенант. Думаю, за заслуги следовало бы дать сразу адъютанта, но в штабе тебя еще плохо знают. Если отличишься, дадим в кратчайшее время и следующее звание.

- Я подумаю… Мне ведь дадут время подумать? – растерянность никуда не исчезала, и была она не из-за спиртного – оно еще не успело повлиять на состояние, тем более, в таком малом количестве – в голове путались и цеплялись друг за друга мысли, воспроизводя дикий хаос внутри. Пресвятый Боже, какой отдых? Люминас лишь строит из себя святого, а на самом деле сам Ритемус уже давно зачислен в республиканскую армию, и отправится на покой только по приказу, которого не стоит ждать.

- Дадут… - побормотал Люминас и достал из шкафа папку с бумагами. – Пока ты вершил свои подвиги, я нашел кое-какую информацию, касающуюся вас обоих. Не то чтобы я хочу сказать, что тебя можно было вывести из себя мелочами, но, я думаю, ты хочешь знать правду.

- Кого это «обоих»? - спросил Ритемус, беря папку в руки. Люминас только лишь кивнул на нее.

Первый лист – датированный вторым месяцем Фалькенарской войны приказ временно ограничить движение беженцев по дорогам для ускорения продвижения армейский частей к фронту. В качестве ответственного за исполнение фигурирует…

- Иттерим?

- Читай внимательнее.

Район – приграничная область, в том числе города: Наттерар, Севеллас… На последнем слове Ритемус задержал взгляд… В приказе больше ничего не было, чтобы связывало эти два события между собой, но до Ритемуса уже начинало доходить. Он резко перелистнул страницу и обнаружил отчет Комитета по реабилитации жертв преступлений королевского режима, где указывались описания происходившего очевидцами.

«…Они стреляли по изголодавшейся толпе из всех видов оружия - сначала стрелковое, а затем, когда однажды многотысячная толпа стала штурмовать военный лагерь, по ней выстрелили несколькими снарядами со шрапнелью. Счет одних убитых шел на десятки…»

«...Военные держали нас, словно в стойле – мы никуда не могли двигаться – ни в город, потому что там уже расквартировали часть беженцев и солдат, и без нас было уже слишком тесно, ни в лес. Да, нам сказали, что мы не должны занимать дороги, иначе из-за нас армии из глубин страны придут слишком медленно, и фалькенарцы могут оказаться здесь, но про лес не было ни слова. Многие не хотели идти, потому что путь через лес к ближайшему крупному городу занял бы очень много времени, и к тому же, все ягоды и грибы в лесу, как поговаривали, уже были собраны, а нам оставалось только голодать. Но в лесу мы выжили бы, а пока мы стояли, оцепленные патрулями, мы боялись, с каждым днем сильнее, прихода фалькенарцев и кровавой каши, которая здесь начнется…»

«…Однажды мы все-таки не выдержали, и ушли прочь с насиженных мест через оцепление в старую часть города, где были заброшенные трущобы, уже покинутые испугавшимися жителями. Солдаты нас не тронули, из вышек по нам не стреляли, и мы большей частью смогли уместиться в этих хибарах. К этому времени Севелласа достигли новые новости, еще хуже прежних, и горожане тоже начали уходить. А их не выпустили – сказали, приказ. А пока они пытались уйти, многие заняли их дома и обосновались там. Сначала были распри, а затем до них дошло, что все мы в одинаковом положении, и примирились, стали жить вместе…»

«…Когда мы обосновывались в городе, солдаты нас почти не трогали, и неделю мы прожили в покое и относительном уюте, а затем по всему городу - в который уже раз! – зазвенела тревога. И на этот раз впервые по городу ударила артиллерия. Мы еле успели убежать – дом сложился гармошкой. Били в основном по примыкающей к лагерю территории – все вокруг горело. Иногда снаряды летели дальше, и разрывались в восточной части города. Мимо бежали солдаты. Они сказали, фалькенарцы наступают. Только потом мы узнали, что небольшая часть беженцев напала на военный лагерь под городом в надежде получить еды – их почти всех расстреляли. Фалькенарцев так и не увидели; нам сказали, что это их артиллерия била по городу. Многие поверили, хотя это невозможно себе представить, чтобы враги прошли через несколько линий обороны незамеченными, да еще и с тяжелым вооружением»…

Затем шел собственно отчет комитета: «Из вышеуказанных источников мы можем заключить, что королевское командование намеренно создавало тяжелые условия для спасшихся от рук фалькенарских военных…» «…Легионис Иттерим, спровоцированный атакой изможденных многонедельной голодовкой простых людей на лагерь, усмотрел угрозу мятежа и отдал приказ уничтожить часть беженцев для устрашения, а в случае неповиновения – и всех остальных….» В горле стоял ком, который никак не хотел исчезать, но Ритемус продолжал листать дальше. Далее шли многочисленные фотографии с места происшествия – как старые, так и совсем новые. Их было десятки – с разрушенными домами, с лежащими вперемешку трупами, с воронками от снарядов и так далее, и вдруг взгляд уперся его в одну фотографию. Несколько домов, и один из них, влезший в кадр частично – тот самый дом, где нашли их. Хозяйка этого дома при обстреле уцелела и смогла рассказать ему, как все произошло. Могилы их нашли чудом – хозяйка нацарапала на валуне имена всех троих и поставила в изголовье, так же она поступила и с остальными могилами…

Его попросту раздирало от переполнявших чашу чувств. Хотелось рыдать навзрыд, хотелось злорадно хохотать, хотелось тихо скорбеть по остальным погибшим, хотелось поднять из могил нелюдей, убивших их, и вновь отправить обратно собственными руками. Но внешне он оставался спокоен и теребил уголок страницы с фотографией, уставившись на этот дом.

- Мир тесен, - только и сказал он, передавая Люминасу папку. Тот поспешно убрал ее и столь же поспешно налил новую стопку коньяку и поднес ее ко рту Ритемуса. Запах постепенно привел его в чувства, и он вылил новую порцию внутрь. – Иттерим однажды рассказал мне об этом сам, не называя места и не описывая подробностей. Про голод он говорил, и говорил, что приходилось стрелять пару раз, но о том, что он расстреливал город, умолчал, - монотонно продолжал он. - Он говорил, что фалькенарцы расстреляли город, что беженцы не хотели уходить, и что он вообще был бессилен, связанный приказом по рукам и ногам, - по взгляду Люминаса Ритемус понял, что вид у него совсем дрянной, - …А ведь было в нем человеческое что-то было… Висело на нем грузом, а он не мог никак избавиться от этого, оттого и рассказал. Жаль, Энерис его пристрелил, надо было заставить каяться… Перед всеми каяться… - Стопка в руке лопнула, и по полу поскакали звонкие льдинки. Боли от засевших в ладони осколков он не почувствовал, словно и не его это рука была, так, лишь мертвый воск. Люминас бережно развернул ее, пока Ритемус молча уперся стеклянным взглядом в окно, осмотрел рану и вынул пару небольших осколков. Спустя какое-то время тупая боль дошла до мозга, и Ритемус посмотрел на кровоточащую ладонь, только постигая произошедшее.