Солнце постепенно садилось, и Ритемус снова щелкнул выключателем. Света снова не было. Вдруг в дверь постучали два раза, и сердце у него замерло. Он подошел к двери и громко спросил, кто там. Ему ответил женский голос – соседка снизу, она же домоуправительница.

- Какое счастье, Ритемус, что вы здесь, - бормотала она, сцепив пальцы у груди, словно в молитве. – По городу пошли слухи, что тюрьму разбомбили и все погибли. Думала, не увижу.

Зрачки и руки у нее сильно дрожали, и она почти что выдавливала из себя слова.

- Действительно, тюрьму обстреляли, но мятежников разогнали, теперь там военные и полицейские части. Нас заставили покинуть ее, теперь жду, когда придет приказ, - скороговоркой сказал он первое, что пришло в голову, и старушка закивала головой.

- Так что случилось? – спросил он.

- Понимаете, Ритемус, телефон давно не работает, и я не могу дозвониться до племянника – он должен был прийти от меня домой два часа тому назад. Вы сможете сходить за ним? Прошу вас, Ритемус, остальные отказались, мол, из-за того на улице стреляют… А если его убили? – и захныкала.

Ритемус потупил глаза и в душе стенал: как и отказавшиеся, он многое бы отдал, чтобы не выходить на улицу.

- Надеюсь, он был не один?

- Нет, конечно. С отцом, но они так и не позвонили, и даже не прислали голубя, как они делают, когда нужно срочно что-то передать.

- Хорошо, дайте адрес, и я схожу, - пересилив себя, выдохнул он.

- Спасибо, Ритемус, я вам обязана…

- Не стоит, госпожа. Возвращайтесь в квартиру, - выпроводил он ее и закрыл дверь. Ему хотелось плюнуть с досады на пол: тащиться под вечер куда-то в стреляющем городе – наименьшее из удовольствий. Он накинул пальто, положил в карман револьвер, надел старую широкополую шляпу, взял у старушки листок бумаги и спустился на овеянную холодным ветром улицу.

Дом, адрес которого был написан на клочке, находился всего лишь в пяти кварталах отсюда. Едва его взгляд упал на буквы, он вдруг вспомнил про Таремира. Где он сейчас? «Проведаю мальчика и зайду к Таремиру», - подумал он. Дом давнего товарища был неподалеку, поэтому опасности путь не должен был представлять. Он пошел вниз по улице и внимательно разглядывал странно пустые улицы. Фонари и окна не горели, и единственным источником света служило падающее за крыши домов солнце. Единственное, что успокаивало сердце – отсутствие всякого мусора и надписей на стенах, хотя через пару кварталов оказалось, что это далеко не так – двое дворников отмывали с кирпичной стены гротескное изображение Его Величества со свиными ушами и заплывшими от жира щеками, нарисованное углем. Ритемус едва не рассмеялся – именно таким король и представал в его мыслях – и тут же окаменел лицом, вспомнив, кем оно нарисовано. Еще через полквартала он увидел полицейский грузовик, в который хранителя порядка пытались затащить молодого человека, поносившего, на чем свет стоит, короля и самих полицейских. Наконец один из них ударил его палкой по горбу, и человек мгновенно осклабился и повис на руках, после чего его легко заперли в кузове, и машина унеслась прочь. Вскоре он увидел знакомо блестящее в темноте пятно – лужа крови засохшей кляксой застыла на тротуаре, сохранив отпечаток человеческого тела, а на перекрестке санитары несли из дома к медицинской карете носилки с потерявшим сознание человеком – голова того безвольно моталась из стороны в сторону, как болванчик, а с рук капало что-то темное. Раненого вышел провожать весь дом, и даже когда карета умчалась, люди стояли и перешептывались.

- Живой? – спросил Ритемус у молодого человека, стоявшего с краю.

Сперва он не обратил внимания на вопрос, словно был погружен в беспамятство, и вдруг встрепенулся, увидев рядом человека.

- Что, извините? Ах, да, он жив.

- Что с ним случилось?

- Двадцать минут назад здесь стреляли полицейские и мятежники. Что они тут делали, ума не приложу – за все время в нашем районе ни одного выстрела не слышал. А он как раз оказался на улице, и в него попали две шальные пули - в живот и плечо. В больнице его не взяли, потому что там было много умирающих, и пришлось вести его домой. Только сейчас приехала карета, как видите. Чудо, что он вообще выжил.

- Действительно, - пробормотал Ритемус и сжал вспотевшей рукой рукоятку револьвера. Нужный ему дом был следующим. Занавешенное толстой шторой окно квартиры, где жил племянник домоуправительницы, светилось мягким оранжеватым светом. Звонок не работал, и он постучался в окно. Створка открылась, и из-за шторы раздался голос:

- Кто там?

- Я от госпожи Матринии. Ее племянник дома?

В оконный проем высунулась мужская голова:

- А, это вы, господин… Ритемус, - сказала она, с трудом вспомнив имя. – Да, все хорошо, он дома. Скажите ей, что у голубя сломано крыло – мальчишки подстрелили его из рогатки несколько дней тому назад.

- Хорошо, я передам. Доброй ночи.

- Подождите, Ритемус, - окликнул его голос, взволнованно дрожа и сбиваясь. - Быть может, вы подождете до утра? Уже вечер, и безопаснее будет подождать до утра! – повторил он чуть громче.

- Чтобы у госпожи Матринии совсем разорвалось сердце?

- Ах, да… Храни вас Господь.

- Доброй ночи.

Дом Таремира находился на окраине спального района, и там бунт напоминал о себе все чаще – здесь были и разбитые стекла, и разрисованные стены, и частые пятна крови на тротуарах, но и людей, с опаской двигающихся вдоль домов, тоже было больше, как и мусора – разбитые бутылки, обрывки бумаги и клочья одежды. Ритемус изо всех сил застучал латунным кольцом о дерево, та приоткрылась, и из-под цепочки выглянуло старческое лицо. Ритемус поприветствовал его и спросил, где находится Таремир. Старик ответил, что его нет дома.

- А электричество включили? – и после положительного ответа попросил позвонить. Тот впустил его, и Ритемус набрал больницу. Спустя десяток попыток на том конце провода ему ответили, что за сегодня из тюрьмы поступили полсотни человек, но человека по имени Таремир среди них нет, а под его описание можно подвести не одну сотню людей. Ритемус положил трубку, нацарапал записку на бумаге и попросил хозяина дома передать ее жене Таремира. Сказать лично о том, что он выжил, а Таремир пропал без вести, у него не хватало смелости.

Обратный путь выдался без приключений, и, успокоив домохозяйку, он пришел домой, и, быстро раздевшись и не поев, упал в кровать, чтобы на время забыться.

На второй день жизнь в городе немного пробудилась за счет репродукторов, которые, сильно треща и кашляя, вещали о наборе добровольцев в отряды ополченцев, должных стать опорой полиции и королевских военных сил в городе. За службу обещали неплохое вознаграждение и паек, но Ритемуса интересовало не это. Весь вечер его мучали размышления о том, что страну вновь ждет война, и что ее нужно предотвратить. Его больше ничто не держало здесь, и он решил вновь вернуться в армию. Он был готов отправиться сегодня, но до позднего вечера ждал звонка Таремира, и наконец его, дремавшего с книгой в руках, разбудила страдавшая бессонницей Матриния. Едва одевшись, он кинулся к телефонному столику на первом этаже.

- Ритемус, это Таремир, - скороговоркой заговорил знакомый голос. – Я знаю, ты меня искал. Все хорошо, но расскажу завтра. Ты в департаменте был?

- Нет. Предпочел лишний раз не выходить на улицу.

- Это верно, - нервно посмеялся тот. – С утра наведаемся в департамент, если его не спалили, а там увидим. Я думаю, все-таки в армию нас загребут, но что поделать.

- Ты можешь отпроситься, записаться в местную дружину, раз дети есть.

- Отсиживаться в тылу, пока ты на передовой будешь, я не хочу, - строго сказал Таремир, - Куда запишут, туда и пойдем.