- У нас самих был едва десяток пушек на нашем участке фронта - они бы вам мало помогли.

- Помогли. У нас были горные, малокалиберные, и нам все никак не удавалось вызвать лавину. Полковые бы нам не помешали.

- Чтобы и самим погибнуть, будучи погребенными заживо?

- Пусть так. Все одно лучше, чем видеть, как эти твари здесь хозяйничают, словно на своей земле.

- А что же тот капитан?

- Я не знаю, наши позиции были выше, и мы были обеспокоены лишь тем, чтобы защитить наш фланг, а не подсматривать за тем, что творится у соседей. Должно признать, они бились стойко. Почти все там полегли, когда мы уже отступали… Ничего, за всех отомстим, - его глаза пылали пламенем.

Ритемус выдержал паузу, пока тот не отошел от воспоминаний, и спросил:

- Так что конкретно хотел предложить Иттерим?

- Сотрудничество, разумеется.

- Только сотрудничество, не объединение?

Энерис посмотрел на рассевшихся вокруг костров людей, и перешел на шепот.

- Легионис удивлен вашими достижениями. Все мы, военные, убеждены, что гражданские, а особенно женщины и дети – просто сброд овец, от которого толку на войне нуль. Они вечно ноют, мешаются под ногами, и нисколько не хотят помогать защитникам отечества. А вы смогли собрать из них вполне боеспособную единицу.

- Да, иногда и сам этому удивляюсь.

Вдруг зазвучал громкий голос пастора, шествующего меж кучек людей:

- Братья и сестры! Пришло время обеденной молитвы!

Энерис вытянул голову и удивленно смотрел на шествующего пожилого мужчину в шинели, из-под которой волочились полы сутаны:

- Теперь я, кажется, начинаю понимать, как вы этого добились.

- Вы пойдете? – спросил Ритемус.

- Это обязательно?

- Нет, конечно. Зависит от того, насколько вы верите в Бога. Если не терпится ощутить благодать – милости просим, если же вера не слишком крепка, то зачем понапрасну тревожить его?

- Нет, я не настолько религиозен, - глупо улыбнулся солдат.

- Воля ваша, - потянулся Ритемус, - Вернемся к разговору. Что конкретно предлагает Иттерим?

- Думаю, не надо пояснять, что, объединившись, мы увеличим наши возможности в разы, и окажем куда большую поддержку контратакующим повстанцам, чем порознь.

- Контратака? Откуда такие смелые заявления? Я слежу за слухами местным, они утверждают то же, но не всегда схухам следует доверять.

Энерис склонился к нему и шепнул:

- Радиоприемник. Мины его глушат, но иногда нам удается прослушать сообщения. И это не просто агитационные речи, это сущая правда. Но когда это случится, мы выяснить пока не можем.

Сначала это обнадежило лейтенанта, и, когда смысл слов дошел до него, луч надежды скрылся во мраке. Всего лишь приемник, то есть передать сообщение, скоординировать действия не представлялось возможным, а если и можно и было, то, скорее всего, никто из присутствующих не смог этого сделать – пусть радио уже довольно прочно вошло в жизнь, на радистов смотрели как на ангелов, через которых вещает сам Господь. Они и сами ходили, задрав носы кверху – освоить радиопередаточную грамоту было довольно просто, насколько знал Ритемус, но эти знания строго охранялись, и за долгое время службы он так и не узнал, как пользоваться сим чудом технической мысли, несмотря на то, что он умудрился найти себе товарищей из радистов – они охотно болтали на любую тему, но как только речь заходила об устройстве аппарата, тут же хмурились и уклонялись от разговора, словно от них требовали предать родину.

- Это радует, - сухо сказал Ритемус, - Теперь следует решить, когда мы сможем встретиться лично с господином Иттеримом.

- Да, конечно, - Энерис достал из планшета карту и принялся распластывать ее по снегу, - Этот вопрос он решил оставить на ваше усмотрение. Насколько мы знаем, у вас контакты с местным населением намного теснее, чем наши, и вы знаете, кто будет представлять опасность, а кто не выдаст нас под страхом казни.

Он указал местоположение своего лагеря, и Ритемус выбрал ближайшее безопасное поселение, лежащее примерно на полпути от каждого исходного пункта. Энерис встал, коротко поклонился и позвал своих людей, мирно беседующих за самокруткой с людьми Тумасшата.

- Вы останьтесь, - сказал вдруг Ритемус, - с вашими людьми пойдет мой человек. Встречаемся послезавтра на рассвете. Если по истечении двух суток легионис не явится, крайним окажетесь вы.

Энерис вдруг замер с перекошенным лицом, явно не ожидавший такого подвоха, и был готов извергнуть всю известную ему нецензурную брань, и, пересилив себя, судорожно сглотнул и приказал своим бойцам подчиниться решению.

- Я поступил бы так же, - изрек он в конце, и Ритемус позвал Реналура. Он прибился к отряду одним из первых, и пополнил их небольшое общество. Это был странный человек, с одной стороны, похожий своей мягкостью и начитанностью на пастора, а с другой, он был довольно молчалив и нелюдим, и при этом мог заставить других слушаться себя, если требовалось. Ритемус намеками пытался спросить о прошлом, но Реналур уходил в сторону от темы. Про себя командир партизан решил, что тот либо опальный общественный деятель левых взглядов, либо бывший уголовник. Либо второе вследствие первого.

Ритемус предупредил его, изложил все возможные варианты ситуаций и действий, тот молча кивая, впитывал информацию и отправился его в путь.

- Теперь обращаюсь к вам, - сказал он отряду, когда разведчики ушли, - капрал Энерис является нашим гостем, но не пленником. Мы не будем ограничивать его в передвижении по лагерю, однако за его пределами нашего гостя будет сопровождать проводник. Если хоть краем глаза увижу, что кто-то причиняет ему вред – последует лишение пайка и упряжка в течение восьми часов.

Весь вечер Энерис провел с трагическим выражением лица. По приказу Ритемуса люди ненавязчиво вовлекали гостя в разговор, угощали дефицитом вроде варенья или настоящих трофейных сигарет, и главное, успокаивали его, ссылаясь на то, что командир – человек добрый, и делает он это только для того чтобы уберечь отряд от очередного нападения. Делали они это искренне, так как и сами не знали истинных мотивов поступка, и Энерис, похоже, поверил им и расслабился, и скоро после заката солнца заснул. Ритемус подозвал Тумасшата, чтобы тот приготовился к завтрашнему походу – нужно было подготовить жителей деревни к столь многообещающему собранию, и делать это решил он самолично. После ежевечерней проверки провианта, которым заведовал сам Тумасшат, и просмотра бумаг учета инвентаря, хранящихся у Валеруса, он отправился спать в палатку, но ему это не удавалось – ему не давала покоя мысль о том, что это и вправду могли быть разведчики минатанцев. Это была глупая мысль, но она заставляла его вздрагивать от каждого постороннего шороха. Под полночь он не выдержал и пошел отводить душу к Северану, несущему вахту.

- Не спится? Странно, ночь хорошая, довольно теплая.

- Неспокойно мне, - сказал он, отойдя в сторону. - Что ты скажешь о сегодняшнем?

- Зря ты этот демарш с заложником устроил, скажу я. Вместо того, чтобы наладить отношения, это лишь усугубит дело – я говорю не о легионисе – он поймет, я думаю, а вот его солдаты этот шаг не оценят. Хотя и он совсем непрост, я чую.

- Именно поэтому я и оставил этого капрала. Насколько я понял, легионис не отказался от роялистской позиции, я же попросил Реналура намекнуть, что мы придерживаемся другого мнения, более весомого во всех смыслах, то бишь повстанцев, и пусть он это знает. И это было ему предупреждением, что мы будем сотрудничать, но не подчиняться. Быть может, я и был бы рад передать всю ответственность за две сотни душ ему, но если он решит переметнуться на другую сторону, то подставит нас всех. Впрочем, ты прав - он человек опытный, намек поймет, скандалить не станет, и насчет солдат тоже, но мы сможем быстро завоевать их расположение – уж за это я не беспокоюсь.