Движение каравана замедлилось до минимума – внимание было приковано к противостоянию жестокости и храбрости, и в пору было делать ставки на победу, если бы здесь нашлись подобные предприимчивые дельцы. Офицер стоял и стоял, словно у паровоза были нервы, которые могли сдать, и он мог бы затормозить, но бесстрашный машинист лишь разгонял свое детище. Еще несколько секунд – офицер раскрывает рот, а тросы натягиваются, и балка устремляется вверх.

Ритемус съежился, ожидая перестрелки и даже до боли вцепился в борт руками, чтобы отпрыгнуть и оказаться подальше от телеги в случае взрыва. Люди из окон исчезли, а те, что наверху, смотрели на блокпост. Когда последний вагон проехал мимо блокпоста, показались изменившиеся лица солдат – теперь они были растерянные и злые одновременно, а офицер злобно пыхтел, надувая грудь как парус.

Поезд удалялся, мерный стук колес становился все тише, но все не переставали смотреть ему вслед еще по одной причине, которая оставалась загадкой для всех.

- Да как же они через армейские позиции прошмыгнули? – с искренним удивлением воскликнул Неральд, разорвав нависающую тишину. В ответ ему весело взвизгнул паровозный гудок.

ЧАСТЬ 2.

Окно озарилось мягким рассветным светом, и Ритемус смотрел, как луч медленно, но верно ползет вниз по стене, размышляя о том, что раньше он точно не смог бы попасть в места, подобные этому. Скоро луч ударил ему в глаза, он встал, вдыхая идущий из соседней комнаты запах свежеспиленных брусьев, бросил в печь несколько поленьев с щепками, зажег и вышел наружу. Приятный морозный воздух обволок тело, проник в легкие, разбудив еще не проснувшийся до конца разум. Ритемус посмотрел на не подающие признаков жизни дома, многие из которых еще были не достроены, затем на тянущийся ряд сосен над крышами, и поспешил к ведру умываться.

Он приехал с остальными еще полтора месяца назад, и обнаружил, что деревенские дома требуют серьезной починки. Видерим предупреждал об этом, но Ритемус до последнего напрасно надеялся, что за сорок лет стены и крыши не тронет гниль и сырость. Деревня представляла собой довольно унылое зрелище – почти половина домов была полностью непригодной для жилья, в других прохудились крыши, и семьям пришлось ютиться вместе целую неделю, пока шли мужчины распиливали окружающий лес и давали бревнам отлежаться, а женщины и дети очищали участки и наводили порядок в домах. Здесь многочисленность семей сыграла положительную роль – к концу третьей недели оставалось меньше четверти домов, которые еще требовалось подлатать, и работа кипела от рассвета до заката.

Ритемус зачерпнул воду из остывшей кадки и плеснул в лицо и зафыркал от удовольствия. Последний раз он был на природе в качестве гражданского лица за полгода до войны, вскоре после рождения второго сына. Отец семейства решил, что молодой матери и детям полезно будет побыть на свежем воздухе, не отравленным газами заводских труб. На ту поездку он копил больше года – из-за инфляции путевки резко подскочили в цене, и раз за разом выезд приходилось откладывать.

Место отдыха они давно выбрали – им стал горный курорт на границе с Минатан. Другой вариант – деревня неподалеку от фалькенарской границы – отпал сразу после того как по ту сторону границы стали проводиться частые военные маневры. В горах отдыхающих было не слишком много, и Ритемус смог перевести дух после городской суеты, а дети наконец-то увидели хоть что-то кроме тесных улиц, заключенных в кирпично-каменные оковы. Пятнадцать дней отпуска пролетели как одно мгновенье; Ритемус мог поклясться, что это были самые лучшие дни в его жизни, и пообещал Лимии, что в старости у них будет свой домик где-нибудь в лесной глуши, чтобы на десятки километров вокруг не было слышно приближающейся механической поступи прогресса.

Война прошла тоже в лесах, и в те времена он отдал бы все, чтобы из них выбраться, потому что они не сулили ничего, кроме смерти. Рефлексы остались – умываясь, он невольно смотрел в конец улицы, останавливающейся у густой лесной гряды, и постоянно напоминал себе, что бояться нечего.

За спиной скрипнула дверь, и негромкий голос поприветствовал его.

- Доброе утро, Ритемус, как прошла ночь? – спросил Видерим.

- Доброе. Хорошо все, только под окнами кто-то шлялся. Может, все-таки есть здесь волки?

- Не исключаю, - задумчиво отозвался тот, взглянув на тропинку, идущую от последних домов к арке из ветвей прищуренными глазами. – Пару домов еще сделаем, а там и забор можно будет починить. После обеда должен сын приехать, может, привезет доски от соседей – у них они в избытке. Будем надеяться, поделятся.

Не один Видерим был столь предприимчивым - многие семьи перебрались подальше от городов в подобные заброшенные деревни и теперь наладили между собой бартер. Видерим выслал ближайшим соседям мешок зерна и инструменты в уплату за поставленную телегу с готовыми досками – та деревня была покинута совсем недавно, поэтому дома остались в хорошем состоянии.

Ритемус развернулся в сторону въезда в деревню и тихо и невесело засмеялся.

- Ты чего? – спросил Видерим.

- Подумать только – в ста пятидесяти километрах от нас ведутся бои, а мы тут о волках да о досках печемся, - нахмурившись, ответил Ритемус.

- Вроде бы далеко это… - неуверенно сказал Видерим.

- Если развить хороший темп наступления, то здесь можно оказаться через неделю с лишним, если бы не леса. Но я это не к тому веду, - главное, чтобы кому-нибудь неподалеку не приспичило устроить перевалочную базу на пути к фронту.

- А, ты об этом… Да, ты прав, но идти нам больше некуда, поэтому придется лишь ждать и верить, что с нами ничего не случится… Ладно, через час начнем, имей в виду.

Ритемус кивнул, и Видерим ушел. Ритемус сел на крыльцо и принялся обдумывать, возможно ли ускорить выполнение работ по валке леса. Во всех жилых домах слышались шаги и голоса, звон посуды и скрип распахивающихся дверей.

- Доброе утро, господин Ритемус! – громко зазвенели несколько голосов с конца улицы – дети наперегонки бежали к кадке с водой с зубными щетками и полотенцами. Ритемус кивнул в ответ и отвернулся. Какой-никакой, а авторитет заслужил среди новых соседей. Сначала его остерегались не только как чужака, но и как солдата королевской армии, который подослан, чтобы разузнать побольше о находящихся поблизости лагерях повстанцев (этот глупый разговор он услышал от двух женщин спустя пару дней после приезда), точно так же, как и фалькенарцев, но благодаря активному участию в восстановлении деревни резко повысил свою репутацию, и подозрения вроде бы исчезли. Впрочем, сам он свой вклад в общее дело высоко не оценивал. Подумаешь, армейские премудрости много ума не требуют; но повозиться, обучая им детвору и женщин, пришлось.

Мужчин, способных валить лес, было достаточно, поэтому Видерим предложил Ритемусу периодически заниматься муштрой подрастающего поколения. Ритемус охотно согласился – времена тяжелые настали, к тому же, это было своеобразной платой за приют, и когда на горизонте забрезжил конец строительных работ, Ритемус собрал ребят и поручил им сделать мишени, в то время как сам занялся изготовлением луков и стрел. Настоящих винтовок и патронов, это, конечно, не заменило, но позволило тренировать в будущих защитниках терпение и меткость глаза, и каждое утро Ритемус строил воспитанников на поле; воздух наполнялся свистом стрел и веселыми выкриками, возвещавшими о попадании в цель. Поначалу, конечно, это мало у кого получалось, и Ритемусу приходилось долго показывать, как правильно дышать, держать руки, но через десяток-другой тренировок труды воздались сторицей.

Вопросов о тренировке с боевым оружием, к своему облегчению, Ритемус не услышал – дети нередко ходили на охоту с отцами, и знали, что боеприпасы ценятся на вес золота. Впрочем, одной стрельбой не обошлось, и он научил детей, как правильно рубить деревья так, чтобы они не падали с громким треском, а съезжали вниз по срезу и с глухим стуком медленно ложились на землю в определенном направлении, как он делал это на фронте, чтобы стволы не падали в траншеи и укрепления и противник не замечал работ, или как жечь костры на сырых поленьях, чтобы дыма было немного и как правильно строить шалаши. Затем ученики отправлялись по домам помогать матерям по хозяйству или очищать поля вокруг деревни от бурьяна и вспахивать землю. Под вечер они снова собирались и с Ритемусом шли гулять по лесу. Его часто просили рассказать о фронтовых буднях Фалькенарской войны, и он не отказывал, хотя говорил очень скупо, умалчивая детали – зачем детям знать о войне? Им надлежит лишь знать, что война – несчастье для всего живого, и незачем страшить их ее ужасами, если она их не коснется. А если коснется, то они все сами увидят, почувствуют и узнают намного лучше, чем из рассказов, потому что пережитое не рассказать словами.