- Это от крестьян по ту сторону. Канцы раздают их всем. По нашу сторону добровольно распространять их никто не станет, а вот молва дошла бы. Каковы будут мои дальнейшие обязанности? – наплевал он на приличия и спросил без дозволения на то. Самопогруженный генерал, впрочем, этого и не заметил.

- Для начала запишем речь. Либо… лучше устроить выступление здесь, на площади, чтобы вас видели. Дам полчаса на приготовления. Затем мы дадим что-нибудь из старых записей Вождя, будто мы смогли что-то поймать. Это даст нам передышку. Потом мы сами все устроим…

- Позволите вопрос? – тот кивнул.

- Ваши посланцы попали под обстрел. Мне сказали, что дезертиры ушли в лес. Много?

- В Серметер. Так утверждали пойманные. Около полусотни, из них около двадцати солдат 312-го, остальные гражданские. Мы не пожалели бензина, гнали их бронеавтомобилями до леса. Когда я отдал приказ стрелять на поражение, было несколько инцидентов… верные нам бойцы отказывались стрелять по своим товарищам. Я тогда сгоряча приказал казнить их за предательство, но мне донесли, что это едва не спровоцировало следующую стычку. Повезло, что вовремя пришло подкрепление из Лимунара. Наказывать бесполезно – ибо тогда совсем не останется людей.

Менее чем через полчаса он стоял на крыльце, окруженный со всех сторон – слева Йакаланом и техником-радистом, справа – передвижной тумбой фонографа, сзади – зданием и охраной, а спереди – сотнями зеленых шинелей, неприлично медленно бредущими к штабу.

- Поживее! Видел бы вас Вождь и остальная Ставка! Они сейчас сражаются в столице, а вы, сброд, предаете их!

Это немного оживило их.

- Но ведь связь утеряна, господин легионис? – едва выбился из общего шума далекий голос.

- Ты знаешь, откуда я прибыл? – перешел на галоп Ритемус. - Из вражеского тыла! Враг глушит наши радиостанции, но нам удалось захватить их радиоточку и услышать переговоры – в столице идут бои! Реселлан не пал! А это значит, что мы не имеем права сдаваться! Враг скоро пришлет с запада подкрепление и усмирит бунт, сомнет наши передовые позиции у Серметера, и что же он увидит, когда придет в Рателан? Что город без боя сдается ему? Неужто вы хотите доставить этим сволочам радость? Будьте уверены – они вырежут всех! Поэтому можете всадить пулю себе в голову сразу – сэкономьте амуницию врагу! А если не хотите кончать жизнь, как скот, то берите в руки оружие и боритесь! Запомните – те, кто устроил этот переполох и сбежал к своим любимым канцам – предатели. Кто бы то ни были, они предали нас и подвергли нашу жизнь опасности, ослабив нас. Они думают, что если они и солдаты Канцлера вдруг решат сказать «нет» войне, то она сразу кончится? Нет, не кончится! Морисанар новые части канцев, натравленные на своих сослуживцев, уже утопили в крови! В Серметере скоро начнется новое кровопролитие, и подумайте – если канцы с такой жестокостью расправляются со своими единомышленниками, что они сделают с нами, когда придут сюда? Быть может, ваших товарищей удастся образумить, но вы видите сами – одним словом нам не управиться. А если человек не понимает слов – значит, нужно показать силу. Отбросьте жалость: пожалеете их - погубите и их, и себя.

И перестаньте делиться по национальности! Никто не виноват в наших бедах – ни минатанцы, ни фалькенарцы! Сегодня и здесь мы все – граждане своей страны! И если кто-то повинен в том, что происходит сегодня – так это мы, пусть и косвенно! Но мы же можем и все исправить! Исправить трудом и миром! Ничего не изменится, если мы расстреляем или выдадим канцам всех валаймов. Валаймы нам зла не желают – они живут на этой земле сотни лет и не с кем не воюют! И они ничем отличаются от других людей. Все мы - люди своей страны, и глупец тот, кто утверждает обратное, и тем самым, примыкает помыслами к националистам!

Я слышал, что здесь произошли… возмущения. О чем же возмущаетесь? Что вам холодно и голодно? А каково вашим товарищам, мерзнущим в холодных траншеях и гибнущим под обстрелами серой артиллерии? Они – заслон на пути к Рателану. Быть может, вы возмущаетесь, что революция не имеет уже смысла? Кабы не предательство Канцлера, быть может, сегодня война была бы страшным сном. А пока Республика как простой человек, которому недавний друг вонзил клинок в спину. Вы хотите заставить раненого человека, чтобы он стоял насмерть и преодолевал препятствия? Он этим и занимается! Ему больно и тяжело, и его нужно поддерживать, а не отталкивать!

Надеюсь, вы меня услышали. Потому что мне больше сказать нечего. А все остальное – на вашей совести.

Первая задача была выполнена. Теперь время настало за второй – выяснение обстановки в окружающем мире. Звонили по обычному городскому телефону во все уголки страны, - Реселлан, Гиремас, Элимас и прочие города, - от имени мужа или зятя, будто бы осведомиться о здоровье своей тещи или жены, но результаты оставались скромными – Реселлан и Гиремас не отвечали, в Севелласе и дальше на запад и северо-запад по-прежнему была республиканская власть, но с юга наступали канцы; Капулан ходил из рук в руки; южнее столицы все было как раньше – Ильдар у серых, Элимас, Норисам – у желто-черных; на востоке ничего не понятно – такое ощущение, что через каждую деревню власть менялась. Это было хорошо, но никто не знал о судьбе Реселлана и что вообще творится в сердце страны.

- И вот так каждый день, - резюмировал Гальгатус. – И… я вас так и не поблагодарил.

- Я сделал все, что мог, - ответил Ритемус из вежливости и спросил, - Господин генерал, требуется ли от меня что-нибудь еще?

- Вы ведь сделали все, что могли… на сегодня, и этого вполне достаточно. Теперь может забирать свою награду – мне доложили, что он почти выздоровел.

После выступления Ритемус только и вспоминал о Аумате. Шофер доставил его и Йакалана на машине к больнице. Там его встретил главный врач, смотревший печальными глазами. Ритемус не помнил его – кажется, это был другой человек, не тот, что не пускал к ординарцу в палату. Врач тихо говорил, а Ритемус молча слушал, все мрачнея. Да, Аумат жив и будет жить, но вот воевать и вести здоровую жизнь. Но удар головой, а впоследствии и неудачная операция, повлияли на него. Задеты нервы. Он несколько заторможен, речь его сильно ухудшена, как и движения в целом.

- …Быть может, это пройдет, и нервные связи восстановятся со временем. Хотя бы частично. Но шансов мало. Ему нужна спокойная жизнь, а не пребывание на театре военных действий. Можно распорядиться отправить его домой.

- Хорошо. Дайте поговорить с ним.

Аумат полусидел на кровати, накрытый по пояс толстым грязным одеялом и сосредоточенно читал газету. Услышав шаги в комнате, он поднял глаза и вскочил, но встать на ноги самостоятельно ему не было суждено – те запутались в свисшем пододеяльнике, и когда до падения осталось совсем немного, Ритемус успел его поймать за предплечье.

- Куда ты так спешишь?

Глаза Аумата засияли от радости, но изо рта его донеслись звуки заевшей граммофонной пластинки, по которой неровно скрежетала игла, нехотя двигаясь дальше. Лицо исказилось в гримасе, и мышцы двигались, будто наспех скрепленные зажимами.

- Га-а-аспа-ад-дин Ри – и – т- мус! Я ооо-чч- чень р-рра – ад ва-аас ви-и-ид – д-деть!

- Что они с тобой сделали? – лицо его перекосилось и этим выражением впился в доктора, - Вы из него инвалида сделали!

- Нет! – задрожал тот. – Это оперирующие врачи совершили ошибку…

- Какая ошибка? Как, черт вас подери, вы чуть не убили его, просто вытаскивая пулю?

- Во время операции у операционного стола подкосили ножки, и он сильно ударился головой. Никто не мог подумать, но…

Аумат тихо заплакал и прикрылся рукавом.

- Что мне теперь делать? – протянул он жалобно. – Так глупо. Что я буду делать дома? Что скажу? И вы… вам бесполезен…