Все это он говорил с медленно нарастающим напряжением в голосе, и ему казалось, что не было слишком заметно внешне. Но к концу его короткого повествования Таремир немного побледнел и смотрел на него с тревогой, так, будто тот вылез из могилы или же наоборот, собирается отойти в мир иной.

- Рит, о чем ты? Клянусь, я не знал ничего этого… Я не позволил бы подобному случиться… И подожди, какой артиллерии? Зачем расстреливать собственный город, когда можно ввести войска, которые находятся под рукой? Я не верю – разве все было настолько серьезно, чтобы сразу привлекать артиллерию?

- Я был знаком с ним почти три месяца, и несколько раз он пытался меня убить. В последний раз ему едва ли не удалось осуществить свой план, если бы судьба не выкинула фортель и его бы не застрелил собственный подчиненный.

- Мне жаль… Ты ездил на их могилы?

- Да. С ними все хорошо. Что насчет Иттерима, - не будь я с ним знаком так близко, я бы не поверил, что он на такое способен. Но когда я читал документы, я уже ничему не удивлялся. Лишь радовался, что моя семья отомщена.

- Рит, подумай, зачем применять артиллерию против безоружных людей и бить по всему городу без разбора? Это были фалькенарцы! Разве кто-нибудь простил бы Иттериму убийство стольких людей? Это ведь преступление против своего народа – это бы быстро вскрылось, и его бы расстреляли немедленно.

- Вот именно, Тар. Именно поэтому он свалил все на фалькенарцев. А кого же еще можно было выставить козлом отпущения? А при дворе он пользовался милостью короля, и потому его всего лишь понизили в должности и поставили в тень, чтобы о нем побыстрее забыли. И разве тебе правдоподобней представляется версия, по которой к Севелласу подошли фалькенарцы? Протащили артиллерийскую батарею сквозь десятки километров неприятельского тыла, чтобы обстрелять город и быть тут же захваченными в плен и убитыми?

- Всяко лучше, чем эта гротескная жестокость. В расстрел из стрелкового – верю. В мор голодом – верю, но в артиллерию – нет. Учитывая дефицит орудийных снарядов в то время, я думаю, что Иттерим был достаточно умен и прагматичен, чтобы оставить запас для более жизненно важных целей. И вообще, выглядит, как очередная сказка республиканцев про зверства кровавого королевского режима.

- Эта сказка закончилась вполне реально для моей семьи! – прошипел Ритемус, привстал и наклонился вперед. - Смертью!

- Ты слишком легко веришь своим товарищам или господам, их можно называть по-разному, - с каменной маской сказал Таремир. - Твое горе использовали, Рит, и ответственным за него назначили Иттерима. Мертвые рта не раскроют.

- Я посмотрю, как ты заговоришь, когда убьют твоих домочадцев, - Ритемус резко встал из-за стола, и вынимая деньги из кошелька, сказал, - Ты не знаешь и не пережил того, что пережил я, - и бросив купюры рядом с блюдом, быстрым шагом пошел к выходу. Кипя от злобы, он сильным толчком распахнул дверь, и столкнулся с одним из солдат, уже долгое время игравших в карты на открытой площадке ресторана, несильно отпихнул его с дороги и быстрым шагом, едва ли не переходя на бег, пошел в направлении дома, бормоча проклятия в адрес Таремира и рассевшегося на его пути солдата – возрожденца. Сзади раздался возглас, и кажется, кричали ему, но ему было все равно.

Он миновал сквер, и оказавшись в жилом районе, был снова окликнут:

- Эй, портняжка, слух потерял? Некультурный ты какой-то.

Не понимая, что в его внешности могло вызвать наречение «портняжкой», Ритемус развернулся. На него быстро шли четыре солдата. На его счастье без оружия и слегка подвыпившие – временами ноги их запутывались, а сами чуть покраснели и покачивались. Только вот соотношение было четыре к одному, что его не прельщало. Теперь он ругал и себя за неосмотрительность. Осознание будущей драки отрезвило его лишь самую малость – он уже готовился к побоищу, не особо намереваясь попытаться избежать в предваряющей мордобой словесной дуэли.

- Дважды нужно повторять? – спросил на ходу со слабо заметными пьяными нотками в голосе тот самый, которого он сбил – вытянутый блондин с овальной самодовольной мордой.

- Спешил я. А вам не следует цепляться к каждому похожему – с кем не бывает. Нечего было на проходе сидеть.

- Нам можно, мы вернулись с войны! – сказал, распираясь от гордости, «возрожденец» и икнул, - Нам разве нельзя отдохнуть и выпить?

- Что ж, я тоже сегодня вернулся с запада. И как арлакерийский офицер, считаю, что солдат должен в любое время хранить честь и достоинство и быть образцом подражания для гражданских, а не образцом пьянства и расхлябанности.

- Ты-то офицер? Портняжка! Еще будет он нам нотации читать! Извиняйся или мы намнем тебе бока!

Ритемус вскипел и прошипел:

- Будет меня всякая «возрожденческая» шваль меня учить порядку! Вы, шакалья падаль, порочите честь армии, и я в жизни не стану извиняться перед такими, как вы!

- Ну ты оборзел! – все четверо пошли на него строем, а он задом зашел в переулок, чтобы не быть замеченным, хотя было уже темно, и во время перепалки на улице не было никого, кроме них.

Противники загородили ход назад, и Ритемус приготовился к бою, незаметно отведя руку к планшету, откуда заблаговременно была вытащена рукоятка ножа. Он уже прикидывал, на кого нападать первым и как использовать крыльцо по левую руку. Блондин – самый крупный, остальные набрались больше, и меньше в комплекции самого Ритемуса. Если он выведет из строя хотя бы двух, помутневшие от алкоголя разумы, возможно, запаникуют, и они отступят.

- Что, а поединок один на один будущих полководцев так пугает?

- Ну давай, - блондин лихо сплюнул на землю и вышел вперед. Ритемус не рассчитывал на честный бой и отсчитывал секунды до прыжка, и услышал командирский возглас Таремира:

- Отставить!

Ритемус на долю секунды бросился взгляд за спины оглядывающимся солдатам, и увидев, что Таремир один, бросился на вожака стаи, сбил его с ног и ударил гардой ножа в переносицу. Блондин завопил и покатился по земле, Ритемус вскочил с него и бросился ко второму – остальные «возрожденцы» решили преподнести урок невеже, испортившим им праздник души. Тот рухнул плашмя от удара по внутренней стороне коленного сустава, и когда Ритемус занес руку, чтобы всадить рукояткой ножа меж лопаткой, предплечье пронзило болью от удара сапога третьего солдата, опомнившегося от удара Таремира в лицо. Он перекатился в сторону, и вскочил, отбил тяжелый, но нетвердый удар, и, разъяренный, всадил в левую икру ударившего лезвие. Солдат закричал и упал на одно колено, приходя в себя от боли. Четвертым уже занимался Таремир, поставил того на землю и выкрутив правую руку почти до упора, а Ритемус дал ботинком по ребрам второму, поднимающемуся с колен. Главарь уже встал и прислонился к стене, закрыв ладонями лицо – гимнастерка и руки были в крови, и боль хорошо отрезвила его. Ритемус подскочил, и оглянувшись, подошвой сапога пришпилил к асфальту второго, уже стоявшего на четвереньках.

- Лежать, собака! – прошипел он, а тот действительно заскулил от боли, вызываемой давлением. Таремир уже оставил пинать своего поверженного противника и врезал коленом солдату с пробитой икрой.

- Плохо же до вас доходит, ребята! – он врезал тому ребром ладони по шейным позвонкам, и тот рухнул на землю, как подкошенный. Ритемус схватил тяжелого дышащего блондина за шиворот и бросил на землю:

- Идите с глаз моих, пока я не вызвал патруль! – и спросил Таремира. - Думаю, хватит с них? Или нет? – и пнул своей жертве по ребрам.

- Ритемус, хватит! – прикрикнул Таремир, добавил чуть тише. - Они того не стоят. Пойдем. Нас наверняка слышали и видели. Амбулаторную карету без нас вызовут.

Он взял друга за рукав и повел прочь из переулка. Ритемус, не соображая, что говорит, оборачивался и шипел поверженным врагам ругательства, не сопротивляясь и давая себя увести. На улице по-прежнему никого не было, но окна вокруг тускло блестели сотнями тусклых лампад, - электричество снова отключили. Гнев и ярость кипели еще с полминуты и вызывали в нем желание сорвать с рукава судорожно вцепленные пальцы, оттолкнуть Таремира и надавать оскорбителям так, чтобы они запомнили, что судить человека по одному лишь внешнему виду бывает очень вредно для здоровья. Затем он почувствовал заполняющую все тело тревогу – теперь он понял, что его действительно могли заметить посторонние и донести об этом в полицейскую часть, а это породит череду неприятных последствий. Люминас замнет дело, но будет очень недоволен…