Тьма и ничего, кроме тьмы. Белое безмолвие: таким он видел его в Бромьунаре. На самом деле оно было черным. Белым его красило тамриэльское солнце.

Солнце перестало всходить над Атморой с тех пор, как Восемь и Один умник с драконьими именами поступили истинно по-человечески и сломали Дракона, обманув его черную тень. Впрочем, это их не остановило. Люди не боялись тьмы. Они еще полетят на мотыльках в предзвездную бездну. Они еще выстроят боевой шпиль из куска Забвения. Они обманут шторм и коронуют себя грозой, и обернут себя в одежды Слова, и горе тому, кто не Уступит Дорогу… нет, убирайся прочь, ты мне не нужен, убирайся! Я не звал тебя!

«Убирайся прочь, ты мне не нужен» - это ли подходящее обращение к спасителю людей? Ты невыносим, Конарик. В твоей голове нет ничего, кроме черных нулей. А я бы мог помочь – им, и тебе тоже. Кому нужен этот дурацкий Конец Времени?

Убирайся прочь, сумасшедший смутьян, и не вздумай – слышишь, не вздумай – прекрати! Ты засыпал меня песком! Я тоже могу разговаривать ураганами; хочешь побеседовать об этом? Иди пугать громом и молниями пиратов и дураков. Ты говоришь с Драконом, Человек. Прояви капельку уважения!

Ох, взгляни на это, Конарик. У тебя в груди Йокуда за миг до ухода на дно – кажется, ты привлек внимание. На твоем месте я бы поберег Имя: засранцы с праведным огнем Мерид умеют кое-что делать даже с такими вещами, как твои золотые бивни, и, кстати, о бивнях: их резонанс отлично слышен по всем чешуйкам Дракона даже сейчас, когда он развернул кольца. Джиллы слетятся на такую какофонию, как Старая Мэри на звездный свет. Хо-ха-хо! Можешь сказать остроухим это, клянусь собственным пеплом, они намочат штаны! Может, я помогу тебе. Может, нет. Меня ждет племянник – ему с невестой нужна кое-какая помощь.

- Источник обнаружен. Засечен миф-личностный сдвиг. Понадобится лишнее Зеркало, чтобы зафиксировать и обезвредить… нет, не может быть. Вызовите Логиков! Немедленно, я сказал! Капитан, похоже… это похоже на… почему он не Кричит? Я вижу его ясно при свете, он не скован Тишиной, но он не…

Мягкий огонек разгонял черный холод, щедро вплетая в тугую цепочку событий пустые возможности. Смертный-без-Имени снова обрел способность видеть и, едва сбросив с себя иней безвременья, поднял взгляд на стоящего впереди.

Он успел подумать: «Старая Мэри», и еще: «вот дерьмо», а потом крохотный огонек праведного сияния Мерид-Нунды, многократно усиленный хризалис-линзами, врезался в его сущность божественным метеором.

***

- Держите его в сознании! Если он сбежит, можете быть уверены: над Саммерсетом в тот же миф-день будет сиять Корона Бурь, а кости Анумарила посмеются над предками из дуба Фалинести.

Смотреть на альдмера было больно.

Он был обернут светом, как небесной броней, и свет множился лучами и дробился радугами, сплетая из переливов цветов ткань невозможных бликов: они отразили бы любую атаку не хуже Зеркала. Может, только Ту‘ум смог бы разбить доспех из солнечного огня, если альдмер не знал искусства Логиков.

Он держал в руках неправильно-тусклый, мертвый кусок металла, который смертные из своей надменной храбрости назвали золотом. Разве они видели настоящее золото? Разве тот, кто хоть раз смотрел на паладина Мерид, чей клинок был скован из чистой варлести, назвал бы золотом грязь, выбитую кирками из скал или вымытую из песчинок?

Я могу убить его, будь он хоть тысячу раз воином света, сказал Герой где-то в глубине сущности, корчащейся на беспощадных иглах фокусов Зеркал. Можешь присоединиться, Вульфхарт. Или как тебя зовут здесь-и-сейчас? Франдар? Ханс Лис? Или, если Исграмор уже пустился во все тяжкие, Пелинаалиларгус?

Кстати, об Исграморе. Лучше бы тебе помолчать пока, Конарик. Если ты Запоешь, джиллы придут в ярость, а твой двойник – в смятение, что не слишком-то хорошо, потому что у нас тут десяток войн одновременно, и ему надо бы сейчас стоять под флагом «Илгермета», а не разбираться, почему его Голос вдруг зазвучал так по-дурацки. Ты ведь помнишь, что ты еще босмер?

…ох, точно.

Силгвир в абсолютном ужасе уставился на существо, которое он никогда в жизни бы не назвал альдмером. Он – если определения пола и возраста всё ещё имели какое-то значение для него – был квинтэссенцией чистого духа, стремления, обращенного в оружие и орудие, отраженной на смертной земле метафорой, лишь из-за причудливых ограничений Арены связанной с плотью.

И он был прекрасней всего, что эльф-охотник из Валенвуда видел за свою жизнь.

Янтарный луч мазком коснулся плеча Силгвира, скользнул выше, на мгновение ослепив зрачки. Силгвир не увидел, как совершенство, облаченное в плоть, разомкнуло губы и задало вопрос; он лишь услышал певучую мелодию языка, созданного из чистого вдохновения на основе изначальной гармонии.

Белоснежная игла фокуса врезалась глубже: отвечай.

- Я не знаю альдмерис, - собственный голос показался Силгвиру резким и грубым, словно скрежет железа по сравнению с дыханием флейт. Собрав остатки сил и храбрости, Силгвир встретился взглядом с морем солнечного янтаря и повторил то же самое на Довазуле.

Альдмер поморщился. Тень недовольства провела трещину искажений по бессмертному сиянию, прежде чем ее поглотила безупречность.

- Назови своё Имя, - сказал эльф на Довазуле, и тот, кого мгновением раньше звали Силгвир, ответил:

- У меня нет имени, но там и тогда, откуда я родом, меня называли Героем и Короной Бурь, а в последнее время восьмерка сумасшедших драконофилов называет меня Конариком, и еще я собираюсь стать богом, поэтому отдай мне вещь, которую ты держишь в руках, и отойди с дороги.

Зеркало Логика на краткий невозможно-миг отразило вместо маленького перепуганного босмера идеально черную бездну.

- Пожалуйста, - сказал Силгвир, умоляюще глядя на молчащего альдмера. – Со мной творятся странные вещи в этом месте и времени, я как будто три сущности разом, и те, другие, они очень, очень могущественны, и они крайне не любят Старую Мэри.

Кажется, альдмер его понял. В безбрежной глади золота мелькнула тень.

И с этой тенью оказались созвучны тревожные перепевы дозорных.

Силгвир увидел маленькую бабочку перед своим носом. Маленькую красную бабочку. Ее совершенно не волновало ни взъярившееся марево варлестных копий, ни совершенные существа вокруг, ни огни Мерид-Нунды, превзошедшие своим внеземным сиянием даже абсолютный холод. Она покружилась немного рядом с Силгвиром, а потом – совершенно случайно – заслонила его от одной из игл сфокусированного индукционного доказательства.

Индукционное доказательство попыталось справиться с нелепой помехой.

Последним, что отразило в призмах всецветия Зеркало Логика, было бесконечное множество красных рун – и потом оно перестало существовать во всех временах, затронувших Атмору хотя бы краем мгновения. А бабочка превратилась в дракона.

О, нет, дракон бы не смог так легко убрать со своего пути универсальное орудие Зеркальных Логиков. Тем более, драконов на Атморе не осталось.

- Ох, - потерянно сказал Силгвир. – Прости, пожалуйста. Прости, я не хотел! Я не хотел сюда!

Джилла строго смотрела на него, не двигаясь с места. Ее не интересовала Старая Мэри. Ее интересовал только один маленький босмер, Герой, Исмир и Конарик.

Но у Старой Мэри еще остались кое-какие трюки.

Силгвир не понял, что произошло. Он каким-то осколком себя, тем осколком, что говорил голосом Бури или Голода, осознавал, что его смертный разум пытается перевести многомерное сражение – математические выстрелы альдмерских орудий, мифотворные звездопады Мерид, состязание в ирреалистичной поэзии на Эльнофексе – в понятные ему ощущения, например, в огненные вспышки. Но огненные вспышки не передавали и малой доли того, что обрушил отряд альдмеров на одну случайную джиллу.

Джилле было плевать.