- Глупый эльф, - почти беззвучно проворчал Рагот на Довазуле позади. Эту фразу Силгвир мог бы узнать и перевести и во сне.

- Я слышал, - буркнул стрелок. Атморец, нагнав его, только фыркнул презрительно.

- Какое мне дело, слышал ты или нет? В моих словах не станет от этого меньше правды.

Силгвир подавил новый тяжелый вздох. После рощи Кин Рагот перестал ругать его через каждые пять фраз, но, похоже, надолго его выдержки не хватило.

Чёрные скалы сдвигались над головой, заслоняя солнце. Ущелье превращалось в ход, вырезанный в вековечном камне. Силгвир не выдержал.

- Ты не мог бы зажечь свои волшебные огоньки?

- Нельзя, - неожиданно серьезно ответил драконий жрец за его спиной: в проходе мог уместиться только один человек. – Здесь должна властвовать тьма. Таков путь к алтарю Пожирателя Миров.

- Значит… мы близко? – Силгвир коснулся стены, заскользил ладонью по ледяному на ощупь камню, чтобы легче было удержать равновесие в темноте, подступающей всё ближе.

Он услышал шелестящий выдох Рагота.

- Geh, Lokrovaniik. Мы очень близко.

Чернота обступала со всех сторон, мёртвая, плотная, вездесущая, стирающая даже звук шагов. Силгвир не слышал больше Рагота позади себя, но не осмеливался окликать его или оборачиваться.

Шёл вперёд.

В какой-то момент тропа свернула или нырнула вниз, он не успел осознать этого в царящей вокруг тьме – и исчез спасительный маяк просвета впереди. А потом исчезла из-под ладони стена, оставив его в пустоте.

- Рагот, - осторожным шепотом позвал Силгвир, не смея двинуться вперёд. Он больше не знал, куда идти. Были ли и тут ложные ответвления и развилки, магические иллюзии?.. он мог блуждать по черноте вечность и не найти выхода.

Пустота съела его голос, не позволив ему прозвучать.

Сердце забилось быстрей: ловушка?..

Я следую за тобой, - голос Рагота зазвучал внутри его головы, не нарушая всесущей тишины, но не позволяя страху перед пустотой завладеть разумом. – Последние шаги на пути паломников. Колесо. Перерождение. Иди.

Тьма обняла его – и толкнула в бездну.

[Шаг по вечности – в небытие. Оба всебезлики.

Вечность соскребает лицо холодом пустоты. Стирает имя.

Имя? Какое значение имеет имя. Колесо на ребре. Времени нет, дитя Времени. Сын ничего.

Шаг, ещё шаг.

Вместилище звёзд, узник всемогущества. Слуга совершил великие преступления ради вечной жизни, но остался свободным. Не он пленён навсегда.

«Ты даже не знаешь, что такое – Алдуин».

Чёрный дракон, Пожиратель Миров. Хелгенское проклятье. Вор Совнгарда. Что ещё ты сможешь назвать? Может быть, счетчик кальп. Говоришь – кто. Говоришь – он жив.

Даже не зная, что такое – Алдуин.

Говоришь – жив.

Даже не зная, что такое – ты. Я. МЫ.

Что такое – смертный.

Они бы станцевали на Башне, чтобы сломать тебя/меня/нас. Или веселья ради. «Договориться с джиллами», как звучит такое? Проделаем пару дыр во Времени. Пусть пространство подавится материей и обретет бесконечную плотность. Украдём пару сотен душ, нарушив баланс источника. Никто не заметит.

Потанцуем в лучах звёзд?

Чёрное, чёрное небо перед рассветом.

Шаг.

Ещё шаг.

Курсы программирования на Эльнофексе от Волка-Оленя, который стал более-менее неплохо его понимать после того, как его контузило взрывом у Горы-без-снега. Слушать про отрицание веры, ставшее верой, стоя на трупе Лкхана и плюя в Море Призраков через Бездну. Внизу, вверху, Альд, сын Альд, Шор, сын Шора. Укради КИНМУНЭ, сбеги в измерение, которое больше понравится, и забудь про эти глупости. Или завоюй Саартал мечом бога-героя, послушай сказку про разноцветных коров и быка-любовника. Никто не помнит Эльнофекса. Он прописан слишком глубоко для среднего уровня сознания. Нужно быть даже не недом, даже не альдмером. Драконом, может быть.

Или богом.

Говорят, джиллы умели довольно прилично на нём писать.

Чёрное, чёрное небо без единой звезды.

Боги даруют вечную жизнь. Боги ее забирают. Вечность длится, пока не надоест, или пока у Ака не слетят шестеренки. Двемеры бы могли помочь, да вот беда: они решили, что им не сдалась такая низкооплачиваемая работа, и запустили механизм самоуничтожения Всего.

Ну, можно, конечно, его съесть и решить эту проблему.

Шаг.

Страшно идти во тьму?

И это ещё не наступил Рассвет.]

Сверкающий закат ворвался в тьму и разбил её на части окровавленными копьями лучей. Силгвир жадно вдохнул морозный горный воздух, словно дышал впервые; земля под ногами обрела текстуру и цвет, беззвучие наполнилось свистом ветра, пустота – мелкой снежной пылью, норовящей забраться за воротник и в рукава.

Видения-мороки отступили в дальний угол памяти, как полузабытый сон. Он не сумел бы вспомнить, что вплела в его сознание тьма, он не помнил даже, как прошёл чёрный лабиринт: последним ясным воспоминанием был голос Рагота, а после – только закатный свет на ступенях огромных лестниц, ведущих к храму.

К Скулдафну.

- Orkiindah wahl Zey dahmaan Vu-wundun voth Sahqosik, - пробормотал Рагот, подходя к нему. Оглянувшись, Силгвир успел увидеть, как тает на его лице ритуальная маска. – Med pah Kiinsekarstaag piraan hahiil. Следуй за мной, Довакиин, стражи храма не тронут тебя.

Они поднимались по бесконечным ступеням – всё выше и выше, туда, где когда-то сверкал смешением всех цветов мира портал в бессмертие, и драугры, черными тенями застывшие на стенах храма, не смели им помешать. В прошлый раз Довакин пришёл в Скулдафн путём дракона – но он был человеком, он нёс с собой осквернение, и тогда он был врагом каждого, кто охранял священный храм.

Закат стекал с белоснежных лестниц кровавой порфирой: сейчас ему было даровано право коснуться вечности.

Рагот не остановился ни у одного из алтарей – до самой последней площадки, выше которой было только темнеющее закатное небо. Только один раз Силгвир различил тихую молитву Алдуину, но она была столь коротка, как только, верно, мог себе позволить прибывший в Скулдафн.

Тело Накриин, иссушенно-хрупкое, покоилось перед печатью портала. Тонкие костяные пальцы прижимали к груди посох с наконечником в форме драконьей головы: ключ, открывающий проход. Без маски изуродованное тленом лицо выглядело жутко – и нелепо уязвимо. Драконы, прежде сторожившие храм, должно быть, покинули его – на площадке не было никого, кроме мертвой жрицы; драугры не решались тревожить ее покой.

Рагот крепче сжал в ладони древко своего посоха. Маска вновь скрыла его лицо, обратив человека в безликого служителя.

- Отойди, Довакиин, - глухо произнес он. – Живым иногда дозволяется приходить в Совнгард, но лучше не злоупотреблять его гостеприимством. Особенно в твоём случае. И держись подальше от Накриин.

Посох вошёл в паз печати, как влитой – и потемнел, наливаясь чернотой, отбирая блеск у холодного орихалка. Огромная каменная печать с черным силуэтом Алдуина перед ним вздрогнула, тяжело и беззвучно – и раскололась на части, позволяя огромному столпу света вырваться ввысь. От неземного низкого рёва энергии, переплетающимися линиями всех цветов мира бьющей в небо, гудело в груди.

Рагот неподвижно смотрел в портал, не говоря ни слова. Энергия продолжала изливаться, энергия, которую могло бы вместить или пережить только Око Магнуса – что значили для неё капли, выплескивающиеся вовне.

- Ruth. Lingrah-tiid, - почти неслышно за гулом портала проговорил драконий жрец. Лезвие меча бесшумно сверкнуло в его руках.

И к белой стали потекли, скручиваясь в тугие потоки, линии света – всё больше и больше, ярче и ярче, заставляя четкие очертания клинка дрожать от впитанной им энергии – или то дрожали руки Рагота, едва удерживая неумолимо вбирающий силу артефакт. Когда жрец наконец отшатнулся прочь от портала, разрывая связь магических энергий, казалось, будто он держит в руках копьё из чистого света, размывающего привычные черты пространства вокруг себя.