- Я из северных краёв, - безучастно отозвался Рагот.

- Виндхельм или западней? – упрямо уточнил Кьельд. Атморец отхлебнул мёда.

- Северней.

Силгвир умоляюще посмотрел на Иддру. Немолодая трактирщица поняла его без слов.

- Как твоё имя? Не обращай внимания на моего мужа, он тупоголов, как баран. Если Силгвир не рассказал тебе о нас раньше, то я – Иддра, а он – Кьельд, по недоразумению Кин, глава нашего дома, - Иддра кивнула на мужа. Кьельд нахмурил брови и раскрыл было рот, чтобы начать очередной спор с непокорной женой, но подавился вздрогнувшим вместе с основанием таверны воздухом.

- Rahgot.

Голос прозвучал лишь долей своей истинной мощи, но его сила сверкнула обнаженным клинком в низком рокоте древнего языка.

Тишина длилась безумно долгое мгновение.

- Моё имя, - тихо, удерживая в стальной узде неистово рванувшуюся наружу силу Голоса, бросил Рагот, прежде чем отвернуться и зашагать прочь. Силгвир растерянно проводил его взглядом до тех пор, пока за жрецом не захлопнулись двери таверны.

- Странные друзья у тебя, Довакин, - весомо проговорил Кьельд. – Ты бы утихомирил его. Иначе это придётся сделать мне.

- Он любого здесь убьёт, если захочет, - Силгвир прямо взглянул на управителя. Крепкий, ладный, Кьельд наверняка обладал медвежьей силой и недюжинной выносливостью – но всё это не значило ничего против магии или Голоса.

Да даже и без магии, и без Голоса – Рагот убил бы его легко, всё равно что отмахнулся бы от мухи.

- И сейчас он… недавно убили его близкого друга, и он сам не свой, - неловко соврал Силгвир. – Просто не трогайте его, хорошо?

Кьельд тяжело хмыкнул, но спорить не стал; буркнув что-то, неторопливо двинулся к лестнице в погреб. Иддра только покачала головой. На смуглом от горного солнца её лице глубже проступили резкие морщины; женщинам свойственно видеть глубже в людских душах, нежели мужчинам, и Силгвир не хотел бы знать, о чём она догадалась за время краткого разговора.

- Твой друг крови хочет, как иные мёда, - тихо сказала Иддра. – У него в глазах это видно. Как поешь сам, напои его вином: пусть лучше от вина хмелеет, чем от чужой смерти. А завтра уводи его отсюда. Довольно нам бед.

Всё небо закрывали густые тёмные тучи, беспощадно извергающие снег, будто боги распороли им облачные брюха. Силгвир яростно чихнул и завертел головой, пытаясь разглядеть сквозь серую завесу одного драконьего жреца. Окликнул, не надеясь быть услышанным – но знакомый Шепот отозвался ему, и стрелок поспешил к южной дороге – навстречу.

Он остановился рядом с Раготом, но не сумел сказать ни слова.

Он перестал ощущать лес.

Роща Кин, мудрая и древняя, пронизанная теплым током живительной силы, была мертва, как был мёртв скелет Салокнира. Песнь, шелестящая где-то далеко и мягким дыханием древесных крон окружавшая путников, была мертва.

Силгвир наклонился, смёл снег с иссохшего пня. Замёрзшими пальцами прижался к побелевшему дереву, пытаясь услышать – ощутить – хоть каплю жизни, хоть каплю священного света, незримой прозрачной завесой окутывавшего алтарь Кин и лес вокруг.

Остался только холод.

Застывшее белое безмолвие.

- Я будто по-прежнему в плену предсмертных кошмаров, - тихо сказал Рагот. – Я знал, засыпая, что дети моих детей не будут чтить драконов… но не мог и представить, что они позабудут даже богов. Kaan, Monahsejorre, wo-ofan-zun-ko-haali… что должно было случиться с моим народом, чтобы он стал способен на такое?

- Она… мертва, - растерянно сказал Силгвир. Он почти не чувствовал пальцев, но всё ещё не убирал ладонь. Непонимающе поднял глаза на атморца. – Раньше тут была Зелень… была Кин. Ведь они не могли её убить? Ведь… так нельзя её убить, просто вырубив деревья, они ведь вырастут заново?

- Нет, Довакиин, - пусто произнес атморец. – Сюда больше не вернется жизнь. На твоей земле Зелень сильней стократ. Здесь, на Севере… Ro. Однажды нарушенный, он едва ли станет таким, как прежде.

Силгвир медленно распрямился. Он не находил слов для ответа – он не знал таких слов.

Не знал, чем можно оправдать подобное.

Здесь, в Скайриме, жизнь деревьев отличалась от жизни Зелени, и не было преступления для норда в том, чтобы нарубить дров для своего очага. Но роща Кин струилась древней магией, была полна лесными духами и вечноживущей памятью; роща Кин провозглашала мир и потому не защищала себя; нарушить этот мир было всё равно что плюнуть в лицо собственной матери.

Он хотел закричать, отчаянно и безумно, воззвать к древесным стражам – но стражи рощи Матери Ветров не обернулись бы против детей Севера. У ее святилища не было места вражде. Он обернулся к Раготу, отыскивая его взгляд, и застыл неподвижной статуей.

Ветер дохнул на него далёким рокотом, и, видят боги, лучше любого другого он знал этот рокот.

- Что ты сделал? – прошептал Силгвир, не смея поверить, но в глазах Рагота отразилось только удивление, и он отрицательно качнул головой. Что бы ни призвало сюда нового убийцу, случай или судьба, это случилось не по его желанию.

Отчего-то Силгвиру на мгновение стало легче.

Рокот повторился – ближе. Свистящий ветер заглушал его, слепящая пелена снега не позволяла увидеть небеса, и Силгвир только мог угадывать, насколько близко он на самом деле.

- Салокнир едва не опустошил здесь всё, - Силгвир бессильно обернулся. – Скольких убьёт этот? Прогони его, ведь вы же защищали людей от драконов!

Взгляд жреца оставался пуст.

- Они не виноваты, Рагот! – отчаянно закричал Силгвир, подавшись вперед, вцепившись в плащ атморца. – Может быть, только один сделал это, а ты хочешь убить за это десятки невиновных! Может быть, преступника уже наказали, ты ведь не знаешь! Прогони дракона, договорись с ним, пусть он улетит, и мы разберемся во всём этом, обещаю!

Рагот только безучастно покачал головой. Скрытая ранее неведомой магией, медленно начала проявляться орихалковая ритуальная маска, закрывая его лицо. Всего дважды Силгвир видел его в маске: в Форелхосте, восставшего из саркофага на защиту Монастыря, и в зале Высокого Хротгара, во время мести Седобородым.

Что он точно знал наверняка – это не предвещало ничего хорошего.

Рёв дракона раздался совсем близко, и Силгвир, сдавленно выругавшись, отпустил драконьего жреца и бросился обратно к таверне: он оставил там лук и стрелы.

- Rahgot, - громыхнула буря над его головой, - hi koraav fin tahrovin do daar lirre? Aav Zey ko Yol, aar!

- Aav Zey ko Yol, thuri, - прогремел в ответ человеческий Голос – не скрывая более ни силы, ни горечи, перерождающейся в гнев.

Рагот был готов к слепой мести, но здесь, в поселении шахтеров у рощи Кин, это будет не сражение, а бойня. Отчаянно зажмурившись на мгновение, Силгвир юркнул за дверь таверны.

Он не позволил Салокниру убить этих людей, не собирался позволять и этому дракону.

- Еще дракон?! – Кьельд уже держал в руках огромную двуручную секиру. Тупое зазубренное лезвие едва ли могло резать так, как раньше, но размер оружия по меньшей мере внушал уважение. Силгвир, бросив на владельца таверны беглый взгляд, торопливо развязал петлю, стягивавшую горловину его походного мешка, и выудил из него флягу с зельем: он уже давно узнавал ее на ощупь.

Выхлебал половину, не брезгуя острым, жгущим гортань эликсиром. Забросил за плечо колчан, застегнул ремень на груди; движения почти не требовали времени – он мог бы проделать всё это и во сне, если бы пришлось. Схватил лук: зачарованную тетиву не требовалось снимать каждый раз после боя, как пришлось бы делать с обычной, и натягивать снова перед сражением.

Не было времени объясняться с Кьельдом. Драконы не любят ждать.

Несколько крытых соломой крыш уже горели; деревянные брусы подхватывали пламя, превращая хижины в гигантские кузнечные печи. Истошные крики не мог заглушить даже рёв огня: кто-то успел выбраться наружу, спасаясь от неземного жара драконьего Крика, кого-то сжигало до костей в собственном доме.