Силгвир отвёл взгляд, невидяще уставился на оголенные кости Салокнира. Хребет того был изуродован, крепкие костяные пластины кое-где вырваны – драконья кость была величайшей драгоценностью для кузнецов и охотников за богатыми трофеями. Страх осквернения останков древнего повелителя не останавливал ни воров, ни добытчиков, ни исследователей.
- Я… когда Нелот воскрешал тебя, он сказал, что… – тяжело начал стрелок, но запнулся. Неслышно вздохнул.
Он не мог ни шагу сделать в Скайриме, чтобы не оскорбить веру драконьего культа. И, видит небо, он не хотел бы говорить ничего – но Рагот заслуживал это знание.
Заслуживал правды.
- Что обычные души не подойдут, - с трудом продолжил Силгвир. – Слишком долго ты был мёртв, слишком ослаб после второй смерти. Ему нужны были драконьи души, что я собрал. Я… я не знаю, сколько их он сжёг, чтобы вернуть тебя к жизни.
Омертвелая тишина дышала на него холодом безвременья.
- Orin Laasi los folahzein, - горько-пустой тихий смешок прозвучал рядом. – Rahhe, drey Zu’u mindun heyvi ful funt kos duraal ahrk dukaan med tol? Drey Zu’u ni lost pogaan krilon?
- Ты не виноват, - беспомощно сказал Силгвир. Обернулся, смело и отчаянно встречая взгляд жреца. – Ты не выбирал, оставаться мёртвым или живым – такой ценой. Я выбрал за тебя.
Время раздробилось и соткалось заново; он не успел поймать мгновение, ускользнувшее в стремительном вихре. Просто Рагот, стоявший на коленях у скелета Салокнира, оказался в полный рост перед ним, миновав ненужное «между».
Пальцы атморца коснулись его груди – и даже сквозь одежду Силгвир ощутил ледяной жар магии, сосредоточенной в теле жреца. Бессмертное могущество духа, покоренное плотью.
Он мог бы убить его одним прикосновением, если бы захотел.
- Я хотел бы принести тебе смерть, маленький Исмир, - тихо произнес Рагот, глядя ему в глаза. – Великий Дракон свидетель моих Слов, я безумно хотел бы этого. Но моя клятва и благоразумие останавливают меня.
Отступив на шаг, Рагот отвернулся. У его ног беззвучно взвихрилась снежная пыль, взметенная незримой силой; силой, могущественной настолько, чтобы преодолеть вес тяжести драконьей кости. Атморец оставался неподвижен, как натянутая струна, до тех пор, пока поднятый магией скелет Салокнира не опустился на нетронутый снег своей могилы.
Силгвир вспомнил, как называется такая магия: телекинез. Он прежде видел ее в Коллегии, а до того – как забавляются маги на площадях, чтобы заполучить от восхищенных зевак пару лишних монет. Но никогда он не видел, чтобы колдовство, играючи заставляющее взлетать яблоки и шляпы, оказалось подобной силы.
- Пусть снег заметёт его, - хрипло сказал Рагот. Дыхание его казалось быстрей и тяжелей обычного. – Будь вечно проклят мир, где я не могу даже запечатать сталгримом могилу своего повелителя, потому что рабы не успокоятся, пока не расколют священный лед и кости до последнего фунта на доспехи и утварь… клянусь, если в роще Кин я увижу человека, владеющего таким трофеем, его потроха склюют вороны тем же днём.
- Мы скажем местным больше не тревожить курган, - Силгвир поправил веревку походного мешка на плече. – Если они увидят, как месяцы пролежавший на земле драконий скелет вдруг таинственным образом оказался в своей могиле, поверь, они и близко к нему не подойдут.
Небо над рощей Кин хмурилось, и крохотные колючие снежинки уже оседали на свернувшемся в клубок, словно для долгого сна, мёртвом драконе. Рагот молча повёл рукой; над глубокой ямой могилы блеснуло на миг серебристое сияние – и исчезло, как морок.
- Не трать Голос попусту, Довакиин, - спокойно сказал атморец, развернувшись. – Я не верю сожалениям убийц. Ты поглотил его душу. Ты лишил его права вернуться. Не рассказывай, что тебя заботит его посмертие, вырежут ли из его костей щиты или будут воспевать его имя в скорби. Sonaaksedov не простят тебе этого, как не простили Мирааку. Но ты честен со мной, и в благодарность я отвечу тебе тем же: как только ты исполнишь своё предназначение, Герой, и необходимость в тебе будет исчерпана, гнев Бромьунаара обратится против тебя.
Поселение у рощи Кин никогда не было большим – но, благодаря шахте, обрастало хижинами быстро. Сердце жизни, таверна «Деревянное кружево», успешно согревало как усталых рабочих, так и странников с восточного тракта, соединяющего Рифтен и Виндхельм. На босмера здесь смотрели косо – сказывалось влияние города Верховных Королей и нынешнего его правителя. Братья Бури редко снисходили до того, чтобы искать различия между талморцами и прочими эльфами.
Силгвир, впрочем, не обижался. Здесь его ни разу не приняли враждебно, а после того, как он подстрелил едва не сжегшего всё поселение дракона, стали считать истинным другом всех нордов Тамриэля. Встревать в войну он не собирался в любом случае на какой бы то ни было стороне, а к вечной вражде северян и эльфов относился весьма философски.
В «Деревянном кружеве» было светло от очага и масляных ламп; живительная волна согретого воздуха, пропитанного ароматами всяческой снеди, приятно взбудоражила кровь. Блаженно зажмурившись на мгновение и прогнав острую снежную белизну из-под век, Силгвир подошёл к стойке, за которой стояли и вяло переругивались Кьельд, владелец таверны и главный управляющий во всём поселении, и Иддра, его жена. Без их семейных склок роща Кин точно потеряла бы долю своего очарования.
- Клянусь бородами предков, женщина, ты когда-нибудь исчерпаешь моё терпение! Я езжу в Виндхельм, чтобы встречаться с закупщиками малахита! У нас не единственная шахта в Скайриме, и если я не буду внимателен к купцам…
- Почему бы тебе не побыть внимательным, пока ты обслуживаешь людей в таверне? – как ни в чем не бывало фыркнула Иддра. Силгвир готов был поклясться, что зоркий женский глаз хозяйки углядел новых посетителей еще у двери. – Силгвир! Я же говорила, когда-нибудь ты непременно снова к нам заглянешь.
Стрелок только улыбнулся, глядя, как трактирщица ловко и расторопно разливает мёд по кружкам. Кьельд, не ожидавший такого поворота привычного спора, оторопело пригладил длинные усы и повернулся к путникам.
- Тебе здесь всегда рады, - важно кивнул он. И перевёл взгляд на атморца, тенью застывшего позади. – Ты, верно, вместе с Довакином путешествуешь, маг? Или ты воин, а посох забрал у кого?
- Я путешествую с ним, - уронил Рагот. Он и не думал скрывать хищно оскалившийся драконьей пастью колдовской посох – и Силгвир мысленно обругал себя последними словами. Раготу неоткуда было знать о том, как норды относятся к магам – если только он не услышал об этом в Коллегии, но случайности до сих пор не играли им на руку.
Кьельд вопросительно смотрел на жреца, ожидая продолжения, но тот не собирался говорить ничего более. Силгвир отчётливо ощутил, как дело движется по меньшей мере к доброй нордской драке.
- Если ты его друг, то тебе всегда будут открыты наши двери, - вмешалась Иддра, решительно подтолкнув к Раготу кружку. Смешавшись, тот помедлил, но всё же принял предложенный мёд и коротко склонил голову.
- Я благодарен.
Силгвир позволил себе мысленно выдохнуть с облегчением.
- Нам бы не помешал обед, - стрелок щедро положил на стойку серебряную монету. Здесь, вдали от городов, за одну такую можно было пировать по-королевски неделю напролет, но Силгвир не жалел денег: сокровищ, которые он собрал за время своих путешествий, хватило бы ему на десяток жизней вперёд. К тому же, он собирался взять с собой из рощи Кин немало снеди в долгий поход к Скулдафну.
- Отменная баранина, такой в Виндхельме не сыскать, - с гордостью предложила черноволосая хозяйка, и Силгвир согласно кивнул. Он бы с удовольствием прикончил бы и миску похлебки, но баранина представлялась куда лучшим вариантом.
Кьельд тяжело оперся на стойку.
- Откуда ты, маг? Ты странно выглядишь для местного.
Силгвир мысленно напрягся. Управитель рощи Кин, Кьельд предпочитал твёрдую уверенность в своей власти над каждым, проходящим по здешним землям, и явно не собирался допускать непонятных недоговорок неведомого странника.
