От мрачного тона обещания кончики ушей босмера вновь испуганно приопустились. Недавний энтузиазм уже виделся Силгвиру жестокой ошибкой.

- Гляди, источник! – неожиданно радостно воскликнул Рагот, ускоряя шаг. Чтобы успеть за ним теперь, стрелку пришлось броситься следом трусцой.

Источник и впрямь ждал впереди – над огромной лужей поднимался пар с едким серным запахом. Вода здесь была теплой, совсем не как в ледяных скайримских реках, и Силгвир, не раздумывая, присел на корточки и опустил руки в воду, блаженно зажмурившись.

Всё-таки на востоке Истмарка дули невыносимо холодные ветра.

Он успел услышать за спиной короткое Fus, прежде чем плюхнуться носом в воду. Вскочив и возмущенно отфыркавшись, Силгвир безумно пожалел, что не знает Крика, которым можно было бы запихнуть в вонючий источник хохочущего атморца.

- Прости, Довакиин, - отсмеявшись, сказал Рагот. – У нас была ещё одна веселая забава… когда двое спорили о чем-то не столь важном, чтобы решать дело кровью, проигравший спор должен был прыгнуть со скалы в Море Призраков или провести Ночь Мары с дочерью снежного великана.

- Я надеюсь, ты тоже проигрывал пари, - буркнул Силгвир, выбираясь из источника. Холодный ветер, немедленно впившийся в промокшую одежду, заставил его засомневаться, стоило ли вообще вылезать из лужи: там, по крайней мере, было тепло.

Рагот без капли обиды фыркнул, очерчивая пяткой посоха круг на земле.

- Я проигрывал не раз, но Море Призраков выглядело куда привлекательней… хотя любопытство порой заставляло и меня совершать безумства…

- Не продолжай, - взмолился Силгвир, нервно прохаживаясь вокруг и безуспешно пытаясь согреться. Холодная дрожь уже поползла внутри, заставляя мысленно проклинать скайримские горы и ветра. – Лучше костёр разведи, а то я сейчас замерзну, и вместо Исмира вы получите грустного обледенелого босмера.

- Который так и не выучил не то что Dovahzul, но даже неспособен согреться простейшим Криком, зная Слово Тепла, - ворчливо пробурчал Рагот, опускаясь на колени перед очерченным кругом. – Dremsil Luv-Kiim, Zu‘u laan fah Su‘umiil daar ni kiin ko grah, nuz ko fraad. Dein kulliil nol iizus sumah do Monahven, ahrk yoliil fen nos hokoron nau zahkriiseun.

Закончив краткую молитву, драконий жрец бережно дохнул на землю, замкнутую в круге, и колдовской огонь взвился ввысь без хвороста и поленьев, горячо дыша на путников настоящим жаром. Силгвир тут же уселся поближе к костру, не скрывая восторга.

- Спасибо, - чистосердечно поблагодарил стрелок. В том, что он вымок до нитки, конечно, была несомненная вина Рагота, но с него сталось бы посмеяться и заставить Силгвира в одиночку собирать хворост и иссохшие корни ползучей лозы для костра. Босмер был искренне рад тому, что атморец стал относиться к нему немножечко лучше, и не собирался намеренно этому мешать.

- Такие костры мы жгли на Атморе, когда там остались только снега, - помолчав, сказал драконий жрец без улыбки. Пламя роняло танцующие тени на его лицо. – Когда нечем было кормить настоящий огонь, а охотники уходили в поисках зверей всё дальше, и тогда, когда обычное пламя уже не могло гореть на нашей земле. У моих костров грелись многие, и многих их жар защитил от объятий ледяного безмолвия. Пусть теперь он защищает тебя, mal Ysmir.

Силгвир затих.

В голосе жреца ему чудился отголосок иного мира – угасшего, как свеча на ветру. Те легенды об Атморе, что сохранились в библиотеке Коллегии, рассказывали то о диких землях, плодородных долинах и полных дичи лесах, то о заснеженной пустыне с навсегда вмерзшими в лёд древними воителями. Рассвет мог сотворить с Атморой что угодно – Силгвир вполне мог предположить, что были две Атморы одновременно.

- Расскажи мне о ней, - помедлив, попросил стрелок. – Об Атморе.

Отрешенный взгляд Рагота, устремленный в сторону окровавленного закатом горизонта, не обратился к нему.

- Ru zeim Tiid-Okaaz, prolg naarre do nii. Voblaan grahhe, voblaan zindkip. Suliiv ko Tiidnul, honah hiliil oblaan. Всё это – Атмора. Я не смогу рассказать о ней, и лучшие из скальдов могут лишь выхватывать осколки памяти о моем доме. Пой хвалу своему миру, дитя Возможно, и не вспоминай о том, что был до него другой. Так должно быть.

- Но это как-то неправильно, - неловко сказал Силгвир.

Было как-то совершенно неправильно всё это – что был другой мир, был и исчез, не исчез даже, а застыл, затерялся в белой пустоте, оставив своих детей на чужой и чуждой земле. Даже мысль об этом резала, словно кинжально-острый скол ледяного пласта.

Он не хотел представлять, каково быть одним из них – ушедших, чтобы выжить. И поющих – вечно поющих – о том, чего никогда не вернуть, и чему никогда не упокоиться в забвении золотых колец Дракона.

- Ты ведь здесь так и не нашёл дома, да, - тихо добавил стрелок.

Рагот посмотрел на него, но в светлых глазах нельзя было различить ничего.

- Я шёл за драконами, маленький Исмир. Таков мой долг. Берега Taazokaan не чужды мне, и пусть я не смог полюбить их так, как любил земли Атморы, это не имело значения, пока здесь были драконы.

- А… почему? – несмело спросил Силгвир. Хоть он и опасался того, что атморец разозлится на глупый вопрос и вовсе перестанет рассказывать, но не спросить не мог.

Но Рагот только рассмеялся.

- Я драконий жрец. Это… особенно, маленький Исмир. Совсем не так, как у обычных людей. Я взял себе право на вечную жизнь, но для людей она значит вечную службу, и в том великое благословение. Я точно знаю своё предназначение, и Suleyk, что так стремится быть воплощенной тобой, во мне полна, и я полон ею. Когда-то, когда я был ещё молод и только стал драконьим жрецом, едва научившись Голосу, я ушёл за драконом – странствовать. У меня ещё не было ни земель, ни слуг, которых я должен был бы защищать. Не знаю, сколько длился наш путь: нас слепили лучи Рассвета, и Время плясало, изгибаясь аномалиями, как штормовое море – волнами. Я был бесконечно счастлив в те дни.

Магический жар костра согревал лучше, чем обычное пламя, пропитывал теплом плоть и светом – воздух. Этот огонь дышал иной жизнью, нежели тот, что питается сухой древесиной: он казался почти неземным в своей скрытой от глаз несведущего силе.

Может быть, такой огонь оказался бы не по зубам даже ледяному безмолвию…

Память – самый коварный предатель. Улыбчивые глаза Прядильщика из далекого детства в родных джунглях оказались ножом в спину; Силгвир зажмурился на мгновение, прогоняя вспыхнувший в мыслях образ. Нет, полубезумный драконий жрец – не Прядильщик, рассказывающий чарующие истории, которых никогда не было, а может, были, а может, и то и другое одновременно…

…как Атмора.

Как Рассвет.

О котором, быть может, уже никто другой не скажет правдивого слова.

- А драконьи жрецы… как вы служите одновременно богам и драконам? – сдержаться было не в его силах. Лесные эльфы охочи до историй, как норды до мёда.

Рагот недовольно поморщился. Наклонился вперёд; провёл рукой по игриво плеснувшемуся навстречу огненному гребню костра, позволил пламени протанцевать по пальцам и скользнуть обратно в волшебный сгусток жара.

- Драконы редко спорят с богами. Они признают Suleyk, а Rah-Suleyk нет равных, - помолчав, произнес жрец. – Каждый смертный служит драконам, и только глупец оспаривает их право на власть. Sonaaksedov лишь сильнейшие, кому позволено быть Голосами людей для драконов – и Голосами драконов для людей. Мы храним мир. Нет, мы… Ro.

Ro. Это Слово было для Силгвира знакомым; одно из слов первого Крика, что он выучил. На ощупь оно было колеблющимся, но незыблемым; гибким, но неизменчивым. Босмер непонимающе дернул ушами: он не понимал, что хочет сказать им драконий жрец.

- Ro, - неохотно повторил Рагот. – «Баланс». Глупый тамриэлик. Ro – это и мир, и война, Ro – это всегда то, что смотрит лишь на Сейчас… мы удерживаем Ro. Без драконьих жрецов драконы истребили бы людей. Или наоборот. Теперь Ro сломался, и больше некому исправить его.