Капитан Модин Велет по поводу своих пропавших солдат был настроен более чем скептически.

- Я бы вздернул их за дезертирство, но для этого нужно сперва их найти, - категорически заявил старый данмер, скрестив руки на груди. – Глупости, Довакин. Один из этих троих, Аламму Герет, всегда был большим смутьяном, всё рвался с острова, выпрашивал назначение на Ввандерфелл. Я не удивлюсь, если он сумел и своих друзей убедить в том, что Воронья Скала обойдется без них. Этот город уже долгое время считался гиблым, и даже твоя помощь не исправит это мгновенно.

- Думаешь, они договорились с контрабандистами, чтобы сбежать с острова? – Силгвир с сомнением посмотрел на капитана. Велет сощурил красные глаза.

- Это слишком даже для них. Я думаю, что Аламму уговорил других патрульных сбежать подальше от меня и распить пару бутылок старого вина, раскопанного в руинах Морозной Бабочки. Мальчишки. Позор Дома!.. Я уверен, что они вернутся к этому лордасу, а если нет – что ж, тогда я отправлю за ними людей. Даже если Аламму задумал всё это, чтобы выставить меня дураком.

Силгвир несколько озадаченно кивнул.

- Как скажешь. Я пока живу в башне Тельванни, если понадоблюсь, пришли гонца – я буду рад помочь.

Капитан неразборчиво проворчал что-то о дисциплине и геройствующих юнцах, но Силгвир мудро решил, что к нему это не относится. Модин Велет поддерживал дисциплину среди своих людей недостаточно хорошо, чтобы соответствовать своему образу строгого редоранского стража – хотя Силгвир поначалу, впервые увидев настоящую костяную броню и обветшалый серый шарф, служащий одновременно опознавательным знаком и защитной повязкой на случай пепельной бури, с затаенным любопытством глазел на настоящего воина легендарного данмерского Дома. Силгвир развернулся и, на ходу расправляя и поднимая на лицо защитную повязку, двинулся по дороге вверх, в гору, за стены Бастиона.

Что же касалось патруля, то он вполне мог их понять. В Вороньей Скале молодым редоранским воинам было решительно нечего делать: здесь царила редкостная скука после того, как Мираак был убит. Тем, кто искал приключений, золота, славы – оставалось рыскать по засыпанным пеплом руинам и сражаться с одиночными пепельниками вместо дуэлянтов.

На фоне серо-рыжих скал дрогнули несколько пятен, и лучник с тоской вспомнил о сердечных камнях в своей сумке. Бросить бы их здесь, в пыльные придорожные заросли трамы, но охотно платили за них скаалы: камни, хранящие огонь Красной Горы, грели не хуже огня и даже немного светились. В северных краях не было лучше подарка.

Оседлав Арвака вдали от города, Силгвир поначалу хотел направить ожидающего приказа коня к форту Морозной Бабочки, но путь его тогда стал бы похож на дэйдрическую извилистую руну. Куда удобней было бы сразу скакать к скаалам, с остановкой на ночлег в Тирске, если понадобится: риклинги приветствовали его в своих владениях и порой даже приходили на помощь, загадочным образом отыскивая его, где бы он ни был. Время было у него в запасе, поскольку Рагот, судя по недовольным комментариям Нелота, вновь углубился в изучение недочитанных им книг из Арканеума, и мешать жрецу, разыскивая его снова в рассинхронизированных потоках времени, Силгвир без веской причины не хотел. Общество Рагота было не самым приятным и точно не самым легким для него.

Он надеялся только, что к его возвращению от скаалов драконий жрец наконец закончит изучать историю и начнет помогать ему. Дважды Силгвир успел вовремя спасти мир, и было бы воистину нелепо не успеть спасти себя самого.

Арвак дернул головой, раздувая непримиримое черно-лиловое пламя внутри мертвого тела, и стрелой прянул на северо-восток.

В деревню скаалов Силгвир прибыл утром следующего дня.

Деревня была пуста, словно ее жителей поглотил Обливион. Не слышно было ни точильного камня Балдора, который неустанно чинил оружие охотников, ни голосов переговаривающихся скаалов у огня – и даже огонь, хранитель деревни, всегда горевший в ее центре, мертвыми углями чернел на земле. Силгвир подошел ближе к кострищу, присев, протянул к нему руку, пытаясь уловить хоть тончайшее дыхание тепла, но угли молчали. Огонь был погашен уже давно.

- Довакин, - окликнул его знакомый голос.

- Фрея, - оглянулся Силгвир и с облегчением поднялся. Тяжелый узел напряжения, тугим змеиным клубком сжавшийся внутри, немного ослаб. – Что произошло?

Лицо дочери шамана было бело как лед.

- Ты говорил, ты убил Мираака, - тяжело проговорила Фрея. – Ты говорил, он никогда больше не будет угрозой нашим людям.

Стрелок непонимающе кивнул.

- Так и есть.

- Я сняла защитные обереги отца, что хранили нас от его магии, - она смотрела на него пустым неподвижным взглядом костяного ястреба. – Вчера она забрала шестерых.

В Большом зале собрались все, кого не затронуло колдовство. Здесь было тепло – от огня и людского дыхания, от страха и гнева, и от колдовства Фреи, что хранило дом вождя от чужой магии. Силгвир пробегал взглядом по лицам оставшихся.

Половина. Чуть больше половины тех, кто жил в маленькой деревушке прежде.

- К нам пришел человек, - произнесла Фанари, - северянин. Несколько дней назад. Воин с силой шамана и взглядом вождя. Он пришёл с миром и вопросами, и мы ответили на его вопросы. Он ходил и смотрел, как мы живём, но глаза его были острее, чем глаза Тарстана: он видел то, что не видят чужаки, знал то, что не знают чужие народы. К ночи он ушёл на юг, отказавшись от ночлега. А ночью за ним ушли другие.

- Тарстан, чужеземец-исследователь. Деор Дровосек и Ирса. Моруэн. Финна. Никулас.

Силгвир на мгновение прикрыл глаза, позволяя лицам ушедших скаалов высветиться под веками.

- Почти все молодые…

- Магия не тронула Аэту, - Фрея кивнула в сторону юной девочки, дочери Финны и Ослафа, что потерянно жалась теперь к отцу.

- Молодые, но не дети, - прошептал Силгвир.

О Девятеро.

- Я знаю вкус этой магии – она ослепляет, как снег, и обманчива подобно ветру, - тихо добавила Фрея, зябко кутаясь в меховой плащ. Восстановление оберегов, чтобы защитить деревню от новой магической атаки, отняло у нее силы. – Только Мираак был способен так легко подчинить себе человеческий разум.

(Девятеро, повторил в мыслях Силгвира спокойный голос. С тремя редоранскими патрульными – девятеро. Каждого в подношение одному богу, всех вместе – одному мертвому жрецу.)

- Они ушли ночью? Этой ночью?

(Когда он спал в Тирске, вдоволь напившись меда у риклингов.)

- Где они, Довакин? – глухо спросил Ослаф, отпустив плечи дочки и шагнув вперед. – Я не побоюсь магии, чтобы убить того, кто забрал мою жену.

- Ты пропадешь так же, как и они, - сухо отрезала Фанари. – Не это ли объясняла Фрея нам всем?

- Я не думаю, что пропадет кто-то еще, - тихо сказал Силгвир. – Я найду их, живы они или нет. Обещаю.

(Потому что это его ошибка.)

Он вылетел из деревни на Арваке, черным росчерком сквозь начавшийся снегопад – Силгвир не выдержал, Крикнул в небо, чтобы облегчить себе путь. Скаалы остались в своей деревне, запрет Фанари и Фреи не позволял им выйти наружу, но никто из них и не угнался бы за Арваком, даже будь у них кони.

Мудрая Фрея. Тех, кто остался, защитит её колдовство. Только нет такого шамана у Вороньей Скалы и нет таких шаманов у Скайрима.

Рагот мог пройти порталами в Воронью Скалу и Винтерхолд – там он уже был. Но красть людей из Винтерхолда слишком неудобно, куда проще дотянуться колдовством или Голосом до тех, кто ближе, очаровать и приказать прийти к древней гробнице самим. Куда проще, куда естественней, куда очевидней – как он, Драконорожденный, мог поверить ненавидящему его драконьему жрецу, довериться безумцу Ярости, беспечно забыться в хмельной охоте!..

Время требовало платы.