— Ерунда?! — с легким негодованием восклицает Кэролайн. — Клаус, это… Я не могу… Я имею в виду, не знаю… Ты действительно так меня видишь?

— Это вопрос с подвохом?

— Я не это имела в виду, — Кэролайн вздыхает, ее лицо искажается от разочарования, пока она ищет нужные слова. — Просто не знаю… То есть я смотрю на этот рисунок, и я… Красивая. Выгляжу, как… Муза или что-то в этом роде. Излучаю…

— Свет, — предлагает он.

Кэролайн застенчиво улыбается.

— Не думаю, что когда-либо видела себя такой.

— Ты не считаешь себя красивой?

— Нет, не знаю. Только не так. Наверное, по-другому.

— Кэролайн, — торжественно произносит Клаус. Он наклоняется вперед, ставит чашку и смотрит ей прямо в глаза. — Этот рисунок не передаёт тебя полностью. Он не захватывает твою сущность. Это слишком скромное изображение и, боюсь, я недостаточно талантлив, чтобы передать всё твоё очарование. Ты сильная, излучаешь энергию и жизнь. И ты… Самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал.

Взгляд, который бросает на него Кэролайн, заставляет Клауса почувствовать что-то потустороннее, ее глаза горят эмоцией, которую он не может назвать, не осмелится.

Линия ее губ становится напряженной, как будто она пытается что-то сдержать. Внезапно ее глаза сияют ярче в слабом свете, и он понимает…

— Это ты… Почему ты плачешь? — спрашивает он, смущенный и почти раздраженный.

— Нет, — говорит она, вытирая слезы и убирая футляр в сумку.

— Кэролайн…

— Я веду себя глупо.

— Почему ты плачешь? — спрашивает он снова, более настойчиво.

— Потому что я счастлива.

Она натягивает на лицо широкую улыбку, которая совсем не вяжется с болью в её глазах. Клаус чувствует укол вины, хотя и не может сказать, что сделал не так.

— Ты не выглядишь счастливой, дорогая.

— Я просто боюсь. Мне очень понравился подарок и я пришла сюда, чтобы поблагодарить тебя.

— Не надо меня благодарить.

— Конечно, знаю. А теперь мне пора.

Кэролайн вскакивает, поправляя сумку на плече. Клаус вскакивает вместе с ней, пытаясь что-то сказать.

— Пожалуйста, не надо.

— Ты занят, я должна оставить тебя с твоей работой.

— Кэролайн.

— Клаус.

Она бросает на него взгляд, в котором слышится тихая мольба остановиться. Он подчиняется, его плечи опускаются в поражении. Можно с уверенностью сказать, что всё произошло не так, как он ожидал. Клаус был готов к тому, что ей может просто не понравиться подарок, но что он заставит ее плакать?

Кэролайн обходит кофейный столик и одним быстрым движением заключает его в объятия. Почти мгновенно руки Клауса крепко обхватывают ее за талию. Он зарывается лицом в ее волосы, вдыхая ее запах. От нее слабо пахнет молотыми кофейными зернами и чем-то более легким, сладким. Ваниль или абрикосы или летние дни под солнцем, когда он терялся в саду виллы, будучи ребенком.

Его сердце колотится в грудной клетке, бум, бум, бум. И на мгновение Клаус беспокоится, что она может это почувствовать, может заметить, как он взволнован, просто находясь так близко к ней, просто чувствуя, как ее тело прижимается к его. На одно блестящее, совершенное мгновение мир перестает двигаться, часы перестают тикать, и все стихает. Они окутаны этим чувством покоя, завершенности, и впервые за многие года Клаус чувствует себя здоровым. Сбалансированным. Будто он уходит от бездны, а не бросается в нее головой вперед. Клаус почти боится думать об этом, позволять себе просто чувствовать; это слишком похоже на искушение судьбы.

Ему приходится с трудом сдерживаться, чтобы не закричать, когда она отстраняется.

— Спасибо за рисунок, — тихо говорит она. — Это самая удивительная вещь, которую мне когда-либо дарили.

Клаус поднимает руку к ее лицу, обхватывает ладонью щеку, кончики его пальцев слегка касаются ее бархатной кожи. У Кэролайн перехватывает дыхание, напряжение сковывает мышцы, но она расслабляется в его прикосновении, как будто не может избежать этого.

Его взгляд падает на изгиб ее губ, желание взрывается внутри него, как фейерверк. Воздух мерцает вокруг них, как пар, и Клаус вдруг осознает глубину своего желания, насколько сильны плохо скрываемые чувства, которые он питает к этой женщине уже несколько месяцев. И все же… Пространство между ними кажется странно нежным.

Клаус наклоняется, чтобы поцеловать ее, наконец, попытаться избавиться от ноющего чувства на губах, но Кэролайн вырывается из его объятий, как будто ее обожгли.

— Спокойной ночи, Клаус, — говорит она, выбегая за дверь.

========== Часть 7 ==========

Дело вот в чем. Клаус нетерпеливый человек. Он делает своей жизненной миссией всегда идти в погоню. Будь то в бизнесе или в своей, по общему признанию, бесплодной личной жизни, он может быть очень грубым. Несколько раз за последние полтора года он выходил на улицу, пытаясь успокоиться и выпустить пар более физическим способом. В девяти случаях из десяти это срабатывает.

С Кэролайн, однако, все по-другому.

Конечно, его влекло к ней с самого начала. Он не хочет просто смотреть на нее из-за прилавка и думать о ней, как о недосягаемой музе. Он хочет прикоснуться к ней, почувствовать ее, ощутить вкус ее восхитительных губ, отметить все долины и равнины ее тела. Она красивая, опьяняющая женщина, а он всего лишь мужчина. Но что-то в ней всегда заставляло его задуматься, заставляло быть крайне осторожным.

Он подумал, что, может быть, это потому, что если они переспят и все испортится, как это случалось чаще всего, то ему придется перестать показываться в Мистик-кафе и снова довольствоваться дешевым кофе. Или, может быть, это было потому, что они стали чем-то вроде друзей, прежде чем что-то действительно произошло, что делало более прямой подход к вовлечению другого рода опасным и определенно более неловким. В конце концов, им будет что терять. Что-то большее, чем просто отличный кофе.

А может, она ему просто нравилась, по-настоящему нравилась, и он не хотел все испортить. Может быть, Клаус предпочел бы быть с ней на расстоянии, чем не быть вообще. Может быть, он не хотел портить все это добро и свет своим гнилым анти-мидасовым прикосновением.

Однако, увидев, как она выскочила из его кабинета, Клаус понял, что больше всего он боялся именно этой сцены. Кэролайн отвернулась от него, разбив его, казалось бы, давно мёртвое сердце.

Осознание своих чувств к ней пришло так, как будто он запустит бумеранг вдаль, наблюдая, как тот улетает, поворачивается назад и все равно ударяет Клауса по голове. Он отрицал это так долго, как только мог, желал, чтобы оно исчезло, пытался задушить эти чувства. Но они были слишком сильны, сильнее даже тщательно построенного Клаусом безразличия.

Каждый раз, когда он пытался обмануть кого-то из своих родственников или даже самого себя, то чувствовал этот укол внутри себя, то, что просто отказывалось уходить и хотело напомнить ему, что всё ещё было там, сопротивлялось, выживало.

Клаус был абсолютно уверен, что Кэролайн чувствует если не то же самое, то что-то очень близкое. Она была уверена, что не оттолкнет его, если он сделает первый шаг. И прошлой ночью… То, как она смотрела на него, как держала… Может быть, он давно не практиковался, может быть, даже торопился, но не мог же он так плохо все понять. Не с учетом того, как долго они ждали. И все же она по-прежнему убегала от него.

Клаус всю ночь напролет сводит себя с ума. Когда он засыпает на пару часов, то продолжает беспокоиться, но уже во сне. Когда зазвонил будильник, напряжение в груди не ослабло. К тому времени, как он добирается до «Мистик кафе», Клаус уже не просто волнуется, он на самом деле нервничает. Сердце бешено колотится, ладони потеют, а сам Майклсон нервно переминается с ноги на ногу.

Клаус никогда так не нервничал, поэтому даже не представляет, как с этим справиться.

Все становится только хуже, когда вместо нее он находит за прилавком сонного Энзо.

— Доброе утро, — ворчит Сент-Джон, но когда поднимает голову и видит, что это Клаус, его глаза вспыхивают.