Однако дарить кому-то то, что ты сделал сам, всегда очень рискованно. Это не то, что ей нужно, и не то, что она сознательно любит, и есть некоторая самонадеянность в том, чтобы ожидать, что это понравится ей, как платье или драгоценности. Это всего лишь рисунок. К тому времени, когда Клаус добирается до кафе на следующее утро, он уже начинает сомневаться в своем выборе. Может, ему все-таки стоило купить браслет?

Он медлит на улице, глядя на бархатную коробочку с шелковой лентой сверху.

Ну и черт с ним. Во всяком случае, он уже здесь. Если ей это не нравится, он, по крайней мере, хоть чему-то научится. В следующий раз купит что-нибудь с чертовым бриллиантом.

Энзо стоит один за прилавком, закрыв глаза и покачиваясь. Когда над дверью звенит звонок, все его лицо морщится от боли, прежде чем он открывает глаза, испуская глубокий, измученный вздох, смотря на Клауса.

— Тяжелая ночь, приятель? — спрашивает он.

— Заткнись, — угрюмо ворчит Энзо. — Кэролайн! — он вздрагивает от собственного крика.

Кэролайн, спотыкаясь, выходит из кухни, выглядя такой же похмельной, как и сам Энзо. Клаус впервые видит ее не такой отдохнувшей и энергичной.

— Привет, — тихо говорит она, изображая легкую улыбку, которая, вероятно, даётся ей с большим трудом. — Я не думала, что увижу тебя сегодня утром.

— А почему бы и нет?

— Не знаю, то, как ты ушел вчера вечером…

Она замолкает, бросая на него взгляд из-под густых ресниц, а Клаус чувствует укол вины за то, каким грубым, должно быть, показался его поспешный уход вчера, но все равно улыбается ей, стараясь скрыть смущение.

— У меня действительно было много работы.

Она пожимает плечами, ничего не поделаешь.

— Клаус, как обычно?

— Всегда.

— Сейчас будет.

Он неловко переминается с ноги на ногу, дожидаясь, пока она приготовит ему кофе, и сжимает в руках бархатный футляр.

— Вот, держи, — говорит она, протягивая ему чашку.

— Тебе следует принять Аспирин, — предлагает Клаус.

— Да ты что! По-твоему, до этого еще никто не додумался, гений? — отрывается от кассы Энзо.

— Лорензо сегодня ужасно похож на меня. Мне это не нравится.

Кэролайн качает головой, потом с сожалением морщит нос.

— Просто не обращай на него внимания, — пауза, и она смотрит на него, ожидая, что он скажет что-нибудь, но потом снова кротко улыбается, когда собеседник продолжает неловко молчать. — Ну, тогда всего хорошего.

— Хм, прежде чем я уйду, — выпаливает он, кладя коробочку на стойку.

Кэролайн смотрит на нее, потом на него, приоткрыв от удивления рот.

— Это что?

— Просто так. На твой день рождения, я имею в виду. Прости, что не знал.

— Клаус, ты не должен был этого делать.

— Я хотел.

Улыбка, которая украшает ее лицо, определённо стоила той бессонной ночи, которую он потратил на рисование её портрета.

— Спасибо, — говорит она.

Какое-то мгновение они не двигаются, а потом Клаус понимает, что не хочет быть здесь, когда она увидит подарок. Нравится ей это или нет, он предпочел бы узнать в другой раз. Вряд ли Клаус сможет перенести её реакцию.

— Надеюсь, тебе понравится, — говорит он, уже разворачиваясь и устремляясь к двери.

— Клаус, — зовет она.

— Приятного тебе дня, Кэролайн. И запихни еще один Аспирин в глотку этому тупице.

С этими словами он ушел.

***

Клаус прижимает пальцы к векам, пытаясь прогнать головную боль, которая, как он чувствует, назревает в глубине черепа.

Кто-то откашливается у двери, и он вздыхает, даже не глядя.

— Отвали.

— Извини, я не… Я просто пойду.

Клаус вздрагивает при звуке голоса Кэролайн, его голова раскалывается, как гром, и он уже мысленно проклинает себя. В последнее время ему кажется, что он ничего не может с ней поделать.

— Кэролайн, — она останавливается и оборачивается к нему с неловкой улыбкой на лице. — Прости меня, — говорит он. — Я думал, это кто-то другой.

— Я могу вернуться в другой раз. Или, знаешь… Увидимся завтра.

— Нет, — он отодвигается от стола и встает. После нескольких часов, проведенных в одном и том же положении, у него затекли ноги. — Пожалуйста, проходи.

Кэролайн колеблется, немного шаркая у двери, прежде чем, наконец, робко шагнуть внутрь. Она принесла с собой бумажный пакет и кофейную чашку.

— Это совершенно неуместно, да? Я ждала внизу, наверное, охранник решил, что я слишком нервничаю, потому что даже не знаю, где ты работаешь.

— Извини за это. В прошлом у нас случались инциденты с посетителями.

— Что за инциденты?

— Ужасные разводы, отвратительные ссоры из-за опекунства, люди, у которых составляют завещания, и все такое.

— Звучит забавно.

— В семейном праве никогда не бывает скучно.

Она хихикает, качая головой.

— Во всяком случае, твой брат впустил меня.

— Мой брат?

— Кол.

Клаус выгибает брови. Его младший брат никогда ничего не делает просто так; он, вероятно, использует это потом, чтобы высмеять Клауса, но… На этот раз оно того стоит.

— Извини, это очень странно, да? Я имею в виду, что это твое рабочее место… Боже, что я делаю? Я просто…

— Кэролайн, — останавливает он ее, указывая на диван в другом конце комнаты. — Я все время устраивал лагерь на твоем рабочем месте.

— У меня кафе, Клаус. От тебя этого и ждут.

— Не в этом дело. Поверь мне, твой визит — самое приятное событие за весь день. За всю неделю, если честно. Присаживайся.

— Хорошо, — уступает она, опускаясь на диван.

Она кажется странно нервной, даже напуганной. Прямая поза, пальцы слегка постукивают по коленям. Он не винит ее; у «Майклсон и сыновья» действительно ужасная атмосфера, а Кэролайн похожа на маленькое светлое пятнышко в этом море теней.

— Хороший кабинет, — говорит она, оглядываясь.

— Не обманывайся, любимая, — говорит он с кривой усмешкой, садясь на стул напротив нее. — Это скотобойня, в шкуре мечты, — просто говорит он, не желая тратить хорошее время в ее компании, обсуждая свои любовные/ненавистные связи с корпоративным правом. — Прошу прощения за свою грубость. Я подумал, что это Кол или один из моих бесполезных помощников. Я не привык к тому, что сюда иногда заходят обычные люди.

— А кто сюда обычно приходит?

— Адвокаты. Мы больше похожи на зверей.

Кэролайн смеется, явно забавляясь его мрачным юмором. Только она понятия не имеет, насколько это правда.

— Что это у тебя там? — он кивает головой в сторону бумажного пакета в ее руке.

— Торт! — она слегка взмахивает пакетом в воздухе, прежде чем положить его на разделяющий их кофейный столик. — Вчера ты так ничего и не попробовал. А это латте. Соленая карамель, взбитые сливки, абрикосовый сироп — всего одна порция эспрессо, потому что для большего уже слишком поздно.

Губы Клауса кривятся в улыбке.

— Ты в последнее время много общалась с Элайджей? Говоришь в точности как он.

— Элайджа очень мудрый человек.

— Никогда не говори ему об этом, если не хочешь, чтобы его эго стало больше Нового Орлеана.

Клаус первым берет кофе и делает большой глоток. Это не его четвертная порция «Клауса», но так же хорошо, как и все, что придумает Кэролайн.

Даже легкого толчка кофеина в его венах достаточно, чтобы он расслабился, а напряженные мышцы внезапно размякли. Это заставляет его задуматься, есть ли магия в кофе вообще, или только особые рецепты Кэролайн делают с ним такое.

— Не то чтобы я жалуюсь, спасибо, кстати. Но… Почему ты здесь?

Ее улыбка дрогнула, когда она сунула руку в сумочку и вытащила маленький бархатный футляр, который он подарил ей сегодня утром, положив его на стол.

— Это ты нарисовал? — спрашивает она.

Он перевел взгляд с коробочки на нее.

— Да.

— Прямо своими собственными руками?

— Ну, мой стиль требует, чтобы я скорее использовал ноги, — она хмурится, Клаус хихикает. — Да, своими руками. Точнее, правой рукой. Ерунда.