Мирное время и война – два параллельных мира. Существуют бок о бок, и можно совсем незаметно перейти их разделяющую грань. Здесь солнце, ежедневные заботы… Та же форель на дощечке. А там – мрак. И тот же Кодор уже не Кодор, а Стикс, смывающий розоватые от крови струи и несущийся в пропасть сна.
Прощание с «Протеем»
Наша знакомая семья уже десятый год живет на собственной яхте. Живет, не посещает яхту наездами. Конечно, это не суперяхта Абрамовича и даже отдаленно ее не напоминает. Скорее, лодка. Девять метров длиной, а по-яхтенному – двадцать семь футов. Мы не перестаем удивляться их отваге: в квартире и то некуда рассовать нужные вещи! Как они обходятся на своих девяти метрах – одному Посейдону известно. Одним словом, мужественные люди!
Вдобавок к «яхте» вскладчину с товарищами прикупили они подержанный водолазный бот. Эта железяка выглядит куда солиднее. Спроектирована была в туманные годы под военное судно. Называлась катер «Ярославец» – проект 376. Но по длине бот превзошел семейную водоплавающую посудину более чем в два раза. И машина на нем не самого хлипкого характера – целых сто пятьдесят лошадиных сил. Но если спросить, что делают эти сто пятьдесят лошадок посреди сырого Черного моря, вряд ли кто ответит что-то вразумительное.
Поскольку владельцы лодки и катера, а также команда, находятся с нами в самых дружественных отношениях, то для вразумительного ответа мы все подробности знаем. Ходит катер туда-сюда вдоль побережья от Новороссийска до Адлера, команда больше живет под водой, чем на солнце. Ребята обслуживают и ремонтируют неимоверное число труб, по которым продукты жизнедеятельности бесчисленных санаториев, курортов, домов отдыха и пансионатов сбрасываются в гостеприимное море.
Когда вы едете нежиться на песочке или гальке нашей коллективной здравницы, вряд ли задаетесь пикантным вопросом насчет канализационного стока. Правда, в Анапе и Геленджике, где бухты мелководные и замкнутые, своеобразный запах не даст вам обмануться: конечно же, все сливается в море. А на городском пляже в Сочи подробности можно разглядеть и невооруженным глазом.
По замыслу, на глубине двадцать пять-тридцать метров, куда не достают штормовые волны, все это как-то естественным образом разлагается и на пляжи не попадает. Но это, как вы понимаете, по замыслу.
Вообще то канализационная тема не самая благодатная для литературного произведения. Даже для самого скромного. Но так как нашим друзьям приходится таким способом зарабатывать на жизнь, то сочтем любую работу достойной уважения.
Водолазный бот носил замечательное имя «Протей» и ни при каких условиях не собирался его позорить. Трубопроводы правильнее было бы называть дерьмопроводы, но позвольте мне этого термина по ходу повествования избегать, чтобы не услаждать слух ехидничающих недоброжелателей.
На пути от берега до самого своего конца любой произвольно выбранный трубопровод насчитывает десятки пробоин и расходящихся стыков. В основном пробоины причинены якорями рыбачьих маломерных судов, выходящих на лов рыбы, поставляемой к столу приморских едоков под видом свежевыловленной. Насчет свежей – никаких сомнений, а вот насчет всех остальных ожидаемых качеств этой добычи сомнения есть и обоснованные. У оголовков трубопроводов собираются косяки популярных в народе сортов, а чем уж они питаются, даже догадываться не стоит.
Однажды водолазный бот «Протей» в своих бесчисленных переходах наткнулся на россыпь каменных шаров – конкреций. Шары были около полуметра в диаметре и совершенно неподъемные. Но поднаторевшие на нестандартных технических решениях водолазы «Протея» не оставили их без внимания. С помощью самодельных кессонов шары подняли к поверхности, отбуксировали к берегу, а там перегрузили электропогрузчиком на тележку. Электропогрузчик слегка подмок, но не обиделся. Сейчас шары красуются на клумбах водолазной базы в Агое и свидетельствуют о неиссякаемом оптимизме коллектива и вечной тяге к прекрасному.
Водолазный шеф Костя, со шкиперской бородой, как и положено по должности, обрадовал коллектив шикарным контрактом по городу-герою Сочи на сооружение огромного трубопровода, который, по замыслу, должен будет все стоки из новостроек, которые впредь стоит называть Олимпийскими, вынести далеко в море без малейшей надежды на возвращение их на пляжи по поверхности вод.
Коллектив возликовал. На фоне многочисленных, но жалких клистирных трубок бесчисленных санаториев и пансионатов Большая Труба сулила ослепительные блага. Первое: капитальный ремонт катера «Протей», над которым, в отличие от египетских пирамид, время вполне было властно. Второе: коллективную поездку к тем самым египетским пирамидам, которые, как говорят, стоят среди сплошных песков. В некотором роде коллективу жидкость в виде морской воды несколько поднадоела. Третье: закупка нового гидролокатора бокового обзора (ГБО), чтобы облегчить в будущем поиск занесенных песком и галькой многочисленных трубопроводов-кормильцев.
Шеф Костя по поводу коллективных пожеланий сдержанно помалкивал, но мы знали его тайную мысль – после реализации проекта Большой Трубы обустроиться более капитально в городе-герое Туапсе, что гораздо лучше, чем около города-героя на вечно колышущейся яхте. Шефа давно не оскорбляет песня, исполняемая под гитару и извращенная бессмертными недоброжелателями до неузнаваемости: «Шаланды, полные фекалий, в Одессу Костя привозил…».
Водолазный бот «Протей» совершил переход от порта приписки – Туапсе до Сочи, нашел место для швартовки, в соответствии с условиями контракта, и приступил к методичным и привычно опасным водолазным работам. Как и водится, в традициях Олимпийской стройки, Большую Трубу заказали туркам. Турки не проявили должной предусмотрительности при составлении проекта, а наши спецы не проявили должной бдительности при подписании контракта. Или сознательно промолчали, приняв «на лапу».
И тут чья-то светлая голова с криком:
– Оно все поплывет к берегу! – принялась доказывать всем, и водолазным специалистам тоже, ущербность Большой Трубы для Олимпийских игр и жителей города-героя Сочи в придачу.
Контракт разорвали, турок прогнали, денег, как водится, не нашли. Водолазный бот «Протей» впал в зимнюю спячку, сиротливо приткнувшись к причалу, который ему довольно невежливо предложили покинуть с первым весенним солнышком.
Плакали не посещенные египетские пирамиды. Плакал не приобретенный ГБО. Команда не то чтобы разбежалась, но рассосалась в поисках пропитания. Не плакал только шеф Костя. Жена Таня привычно хлопотала на миниатюрном камбузе, все внимание отдав приготовлению на альпинистском газовом примусе любимого блюда шкипера – тушеной капусты с сосисками, на семейном лексиконе именуемого «бигус». А сам Костя, величественный и спокойный, сидел тут же, подпирая могучей спиной переборку спального отсека, и размышлял над усовершенствованием методики подводной видеосъемки повреждений на трубопроводах. Расслабляться ему было нельзя: яхта тоже требовала текущего ремонта, сын всерьез собирался жениться, и на время зимних штормов надо было куда-то определить на хранение громоздкое водолазное снаряжение.
Тем временем выпал редкий для этих широт снежок, пальмы и кипарисы согнулись под тяжестью непривычной ноши. Проблемы Большой Олимпийской Трубы отошли далеко, дальше дальней мечты о пирамидах, а бедняга «Протей» продолжал дневать и ночевать у негостеприимного причала на задворках олимпийского Сочи.
«Как вы яхту назовете, так она и поплывет» – старая истина, известная всем мореходам. «Протей» достался Косте и компании уже окрещенным, и что-либо менять было уже поздно. А что мы знаем о Протее как таковом?
Для начала в древнегреческой мифологии это – морское божество достаточно высокого происхождения. Папой у него числился сам бог океанических стихий – Посейдон, и мамой не кто-нибудь, а сама богиня Гера. Страшное дело, что там творилось на Олимпе в незапамятные времена. Сплошное кровосмесительство и измены. И сынок Протей по результатам внебрачных, добрачных и послебрачных связей тоже оказался не без придури. Некий безвестный поэт посвятил Протею вещие строки, из которых следует сделать вывод, что у Протея, судя по личным качествам, судьба будет не легкой:
