У самого Цзинь Гуанъяо отношения с отчимом сложились неплохие. Прибыв с Ланями на свадьбу, он остался на пару месяцев, присоединившись к местным ученикам, и Лань Цижэнь не преминул отметить как его усердие, так и его потрясающую память. Гуанъяо с удовольствием задержался бы подольше, однако Цзинь Гуаншань начал проявлять нетерпение, и под конец второго месяца уже буквально завалил Облачные Глубины требованиями вернуть ему сына. Гуанъяо с Лань Цижэнем тогда договорились, что продолжат обучение в формате переписки: наставник счел, что этот ученик достаточно умен и дисциплинирован, и был готов обеспечить его всеми необходимыми материалами. Цзинь Гуанъяо был благодарен за это, но еще более за то, что такая постоянная, почти демонстративная переписка с его «вторым домом» неизменно держала в тонусе главу Цзинь. Гуанъяо не обманывался чувствами отца на свой счет и, добившись первоначальной цели, сделал все, чтобы укрепить и упрочить свое положение. Письма от Лань Цижэня, несмотря ни на что сохранившего свой авторитет среди орденов, очень этому способствовали.
Но самой большой удачей оказалось то, что Цзинь Гуанъяо неожиданно для самого себя удалось поладить с братом. Цзинь Цзысюань, хоть и производил впечатление человека надменного и высокомерного, на деле вовсе не являлся таким. Честности и благородства в нем скрывалось побольше, чем во многих других, но куда сильнее Гуанъяо подкупила его почти детская наивная доверчивость. Цзысюань был его выше и старше, однако иногда казался настолько беззащитным перед интригами внешнего мира, что в какой-то момент Гуанъяо осознал, что взял брата под своеобразную опеку. А позже обнаружил, что они прекрасно дополняют друг друга. Цзинь Цзысюань получил превосходное образование и теоретические познания имел весьма обширные. К тому же, опять-таки несмотря на чересчур напыщенный вид, он оказался достаточно умен. Но при всем при этом Цзысюань, казалось, был начисто лишен любых социальных навыков. Это была даже не молчаливая неподвижность Ванцзи, которая выглядела хотя бы нейтральной. Цзысюань же обладал потрясающей способностью говорить совсем не то, что имел в виду. Он сам понимал это, злился — и неизменно лишь ухудшал положение. И если в переписке Цзинь Цзысюань еще мог придерживаться каких-то рамок, то в личном общении становился ходячей катастрофой.
В первый раз Гуанъяо предложил свою помощь почти бескорыстно. Конечно, он постоянно держал в уме, что его положение в ордене Ланьлин Цзинь не всегда будет завязано только на отце. Здоровье Цзинь Гуаншаня в последнее время начало сдавать, и его недавно признанному сыну следовало подготовить для себя надежные тылы. Гуанъяо не собирался покидать Башню Золотого Карпа со смертью нынешнего главы. И все же поначалу он считал, что время у него еще есть, а какое-то мелкое недоразумение между братом и его оппонентами уладил походя, едва заметив…
Однако Цзинь Цзысюань, как оказалось, умел быть благодарным. Или — Гуанъяо допускал и такое — ему самому хватило ума понять, что человека, способного компенсировать его собственные недостатки, лучше держать к себе поближе. В какой-то момент Цзинь Гуаншань обнаружил, что его сыновья вместо того, чтобы враждовать, как он втайне рассчитывал, на удивление сдружились, однако поделать с этим уже ничего не смог. Ему не хватило ни сил, ни времени.
Ввиду семейного характера праздника в обеденный зал со взрослыми допустили и старших детей. Цзинь Гуанъяо привычным взглядом окинул собравшихся, попутно отмечая, что все организовано по высшему разряду. И пусть Цзян Яньли твердила ему, что «все будет очень по-семейному», Гуанъяо просто не умел делать свою работу плохо. К тому же старался он и для себя: ведь здесь собралась и его семья тоже.
Последними, хоть и не опоздавшими, стали А-Лин и А-Шу. Вид у племянника был надувшийся, а сестренка, как всегда, демонстрировала спокойное достоинство. Гуанъяо переглянулся с Сичэнем, и тот позволил себе добавить в свою обычную доброжелательную улыбку капельку торжества: судя по всему, А-Лину не удалось сломить стойкости своей маленькой гостьи.
Обед шел своим чередом. Цзинь Гуанъяо нет-нет да посматривал на свою сестренку, которая возмущенно хмурилась. Она впервые покинула Облачные Глубины, и наверняка Сичэнь перед отъездом рассказал ей о том, что обычаи во всех орденах разные, но все же А-Шу было трудно смириться с тем, что взрослые так бессовестно смеют разговаривать во время еды. Черные бровки сходились у переносицы, демонстрируя убежденное неодобрение. У ее отца подобное выражение на лице выглядело строгим. У шестилетней девочки — невыносимо милым.
«Кто-то с нею обязательно намучается», — подумал Цзинь Гуанъяо, даже не собираясь скрывать улыбку.
Сама А-Шу заговорила, только когда обед подошел к концу. Она повернулась к Лань Цижэню и спросила так строго, как будто экзаменовала нерадивого ученика:
— Отец, А-Лин — мой племянник?
— Нет, — ответил тот кратко, но спокойно.
В зале установилась заинтересованная тишина. А-Шу продолжала хмуриться, что-то сосредоточенно высчитывая в уме.
— Но А-Лин зовет Яо-гэ дядей, — наконец выдала она свое заключение. — А Яо-гэ — мой брат. Разве не получается, что я — тетя А-Лина?
Цзинь Гуанъяо наблюдал за этой сценой с любопытством. Он прекрасно знал, что Лань Цижэнь преподает в основном старшим ученикам, а Сичэнь как-то признался ему, что его дядя, кажется, вовсе не умеет объяснять по-простому. Сичэнь вообще подозревал, что им с братом пришлось учиться так быстро потому, что Лань Цижэнь обращался с ними как с пусть молодыми, но все же вполне взрослыми адептами. Сейчас же Гуанъяо было искренне интересно, как его отчим будет пытаться объяснить своей дочери их запутанные семейные связи.
— Все очень просто, А-Шу, — вмешалась Цзян Яньли.
Ее мягкий ласковый голос моментально убил все надежды на намечающееся развлечение. Вот уж кто умел кратко и доходчиво объяснять малышам все на свете!
— Смотри, — продолжила Цзян Яньли, когда взгляд А-Шу устремился на нее. — У каждого из нас есть папа и мама. Но не у всех братьев и сестер папа и мама одинаковые. У вас с А-Яо общая мать, но разные отцы, а у А-Яо с папой А-Лина общий отец, но разные матери. Понимаешь?
А-Шу, подумав, кивнула. По крайней мере про то, что ее отец не является отцом ее брату, она уже знала, и потому сумела представить себе и обратную ситуацию.
— Поэтому, хоть А-Яо является и братом тебе, и дядей А-Лину, но вы с А-Лином не родственники, — заключила Цзян Яньли.
Лицо А-Шу еще некоторое время выражало глубокую задумчивость. Она явно поняла объяснение, однако ее мысли занимало что-то еще. А-Шу перевела свой сосредоточенный взгляд на А-Лина, который, несмотря на то, что обед закончился, как раз в этот момент положил в рот еще один сладкий шарик. Под строгим взглядом девочки он едва не поперхнулся, но все же сумел проглотить лакомство.
— Хорошо, — наконец вынесла А-Шу свой вердикт. — Тогда, раз мы не родственники, то я согласна.
— С чем согласна, милая? — ласково поинтересовалась Мэн Ши. На нее не действовали суровые взгляды ни мужа, ни дочери.
— А-Лин, — прямой осанке и излучаемому достоинству А-Шу могла бы позавидовать императрица, — я согласна выйти за тебя замуж.
— О нет! — попытавшуюся было повиснуть тишину моментально разбил отчаянный вопль Вэй Усяня. — А-Шу, как ты можешь! Я так надеялся, что ты выйдешь за А-Юаня!
Цзинь Гуанъяо бросил искоса взгляд на упомянутого мальчика. Тот сидел рядом со своими родителями с чинным видом, однако во взгляде его улавливалась неловкость. Гуанъяо подозревал, что некогда приемный сын Ванцзи и Вэй Усяня носил фамилию «Вэнь», однако им хватало ума не распространяться на данную тему. Вэй Усянь и вовсе заявлял во всеуслышание, что он родил сына лично, и, учитывая его славу темного заклинателя, некоторые даже верили в это.
Со своей привычкой молниеносно оценивать любые возможные варианты Цзинь Гуанъяо невольно подумал, что, возможно, для ордена Гусу Лань это стало бы вполне неплохим решением. Сичэнь не был женат, и не имелось никаких предпосылок, что он женится в ближайшее время. У Ванцзи с его мужем родных детей не могло быть в принципе. Лань Цижэнь наотрез оказывался рисковать жизнью и здоровьем жены, и потому Лань Шу ныне являлась единственной относительно прямой наследницей нового поколения. Однако орден Гусу Лань хранил не слишком положительные воспоминания о единственной женщине-главе в своей истории. При этом А-Юань, хоть и являлся приемным, все же оказался умным, способным и талантливым мальчиком. Лань Цижэнь, раз смирившись с его наличием в своей семье, теперь весьма гордился таким учеником. И все же кровного родства между А-Юанем и семьей Лань не имелось.
