Голова Тодороки болела от очередного недосыпа: теоретическая часть в дипломной работе перестала устраивать его научного руководителя, поэтому он потребовал переделать ее к концу недели. Он не понимал, какого черта происходит, ведь этот же материал преподаватель хвалил месяцами ранее. Все свободное время в начале недели Шото пришлось потратить на переработку материала.

Попрощавшись с влюбленной парой и договорившись отправить им фотографии к концу недели, Тодороки подошел к лавке, на спинке которой было вырезано «R + E», и сел рядом со сгорбившимся Бакуго. Тот был одет в темно-синюю толстовку, поверх которой сидела расстегнутая куртка; он держал зажженную сигарету и смотрел сквозь деревья.

Несмотря на то, что был рабочий день недели, в парке оказалось достаточно народу (именно по этой причине Тодороки пришлось постараться, чтобы прохожие не попали в кадр). Солнечные лучи не проникали через листву, поэтому сидение в тени после трехчасовой беготни было сравнимо с попаданием в Эдем. Еще бы бутылку воды. Или чего угодно, только холодного. Мороженого? Он видел палатку при входе, да и здесь неподалеку обязательно должно было что-то находиться.

Да, Шото концентрировался на чем угодно, только не на стучащем пальцами по коленям Бакуго. Впрочем, в его защиту стоило отметить, что тот не спешил начинать разговор.

— У тебя выходной по средам? — спросил Тодороки.

Да, он все еще не был мастером диалогов.

— Э? — Бакуго изогнул бровь, но позы не поменял. — Э, да.

Тодороки снял с шеи фотоаппарат, собираясь положить его в специальную сумку и достать сигареты, чтобы выкурить из головы мысли о парне рядом.

— Дашь посмотреть фотки? — тот шмыгнул носом, продолжая пялиться в никуда, и потушил сигарету об лавку.

Тодороки кивнул, включил фотоаппарат и, поставив режим просмотра, отдал его парню. Тот опустил взгляд, просматривая сделанные недавно фотографии влюбленной пары; игра просачивающегося сквозь листву света на некоторых кадрах была впечатляющей.

— Яойорозу ушла из группы, потому что собирается возглавить компанию, — сказал Бакуго, смотря на то, как ветер подхватывает подол цветочного сарафана девушки.

— Я знаю об этом, — ответил Шото, поджигая сигарету и вдыхая дым.

— А? — зубы Бакуго заскрипели, его спина окаменела. — Откуда?

— В субботу, когда я вышел из репетиционной, Яойорозу мне об этом рассказала.

— То есть тебе она рассказала, а нам нет? — Бакуго оставался внешне спокойным, однако, Тодороки чувствовал, у него от гнева вскипала кровь.

— Она боялась вашей реакции.

— Боялась, мать ее, реакции?

Ладонь Тодороки закололо от невыносимого желания прикоснуться к Бакуго. Он, убрав руку в карман ветровки, быстро затянулся и коротко рассказал все то, что узнал от Яойорозу. Реакция подозрительно тихо слушающего Бакуго не заставила себя долго ждать.

— Ты, блять, издеваешься надо мной?! Вот так просто съебать из группы, в которой ты играла несколько лет, из-за того, что тебе даже не интересно?! Блять, о какой ответственности она говорит?!

Проходящая мимо них мать с ребенком остановилась и, неодобрительно покачав головой, увела маленькую девочку в сторону.

— И что ты собираешься делать? — Тодороки вздохнул, держа фотоаппарат; Бакуго впихнул его в руки Шото перед тем, как начать громко возмущаться на весь парк. — Свяжешь и притащишь ее в группу?

— Да, блять!

— Это похищение, — Тодороки поднес сигарету к губам.

— А это пошел нахуй, — Бакуго вырвал сигарету из его пальцев и кинул в стоящую рядом урну, но промахнулся; его лицо искривило маска гнева, зрачки красных глаз раскалились, обещая расколоть землю надвое и отправить ее в быстрый полет до пламенного солнца.

Шото, сохраняя спокойствие, оперся о спинку лавки, облизывая губы и смотря на сиротливо догорающую сигарету.

— Она не выглядела так, будто принимает это решение под давлением.

— Ты идиот?! — Бакуго, до этого активно жестикулирующий, замер. — Решение? Какое, блять, решение? Ей не оставили выбора. Это не… блять, это не ответственное решение, это какая-то хуита. Если бы она хотела на самом деле возглавить компанию, то не рыдала бы тогда. Блять, — Бакуго сел на скамейку, вытянул ноги и сложил на груди руки, поднимая разгневанные глаза к небу.

— Ты бесишься из-за того, что… считаешь, что ее заставили?

— Сначала они запихнули ее на курсы, чтобы выебнуться перед богатенькими и влиятельными людьми, а потом, когда она действительно нашла то, чем бы хотела заниматься, отобрали под предлогом семейного дела. Родители не имеют права заставлять детей заниматься тем, чем они считают нужным. Тем более, блять, под предлогом ответственности, — Бакуго стучал ногой по асфальту, кусал губы и медленно успокаивался.

— Я… — Тодороки согнулся, поставил локти на колени и посмотрел на выключенный фотоаппарат. — Я пытался ей сказать об этом, но… она ничего не хотела слышать.

Не сказать, что Тодороки спешил ее отговаривать, нет. В конце концов, он, возможно, даже не имел на это права, потому что понятия не имел о том, что происходило в семье Яойорозу. Да и, господи, как он вообще мог говорить на эту тему с Яойорозу, если сам не был уверен в правильности своего решения поступать на фотографа? Возможно, все было бы по-другому, все было бы проще и лучше для всех, если бы он остался с отцом, возглавил «Todoroki GO Industry» и продолжил его дело.

— Конечно, блять. Эта дура упрямая. Я просто типа… не понимаю, почему она не сказала об этом нам. Я не ее лучший друг, но с Джиро ведь можно было поделиться.

Тодороки мог бы посмеяться с идентичности их с Яойорозу ситуаций. Он не знал, как бы поступил несколько лет назад, если бы не познакомился с Мидорией. Он не промывал ему и без того промытые отцом мозги, но Тодороки не исключал, что благодаря друзьям ему хватило храбрости пойти против отца.

Он избегал мыслей о том, во что это вылилось, потому что список огорчений мог бы быть таким же длинным, как и транссибирская магистраль (ладно, возможно, он немного преувеличивал).

Но он был уверен в том, что было бы неплохо, если бы за моральное давление внутри семьи давали сроки.

— Так тебя выставили из репетиционной?

— Ой, бля, — Бакуго фыркнул. — Я сам ушел.

Тодороки сомневался, что ненавидящий в тот момент весь мир (с большого взрыва и до двадцать первого века) Бакуго мог уйти сам, не высказав все, что думает о каждом из участников группы. Возможно, когда он еще не успел закончить материть всех подряд, начиная от Токоями и заканчивая Бэтменом, Каминари с Джиро выпихнули его из помещения и заперли дверь.

— Мне-то похуй, но… — Бакуго отвернулся от Тодороки, — раз уж ты вспомнил тот вечер. У тебя случилась какая-то херня?

О потере работы Тодороки сообщил друзьям, которые возмущались примерно час в общем чате, после чего штурмовали интернет в поисках вакансий и отсылали ссылками. Больше ему некому было с этим делиться (в Лайне его список контактов умещался в два прокручивания экрана), а писать Бакуго…

Он не хотел перекладывать свои проблемы на него.

— Ничего серьезного.

Тодороки услышал, как клацнули чужие зубы.

— Я въебу тебе.

— Тебе же похуй, — улыбнулся краем губ Шото.

— Мне похуй.

Тодороки вздохнул. Он не хотел говорить об этом, но слова сами соскочили с его губ.

— Меня уволили, — поделился он. — Редактор газеты, в которой я работал на полставки, сообщил, что больше не нуждается в моих услугах.

— Какого черта? Ты что… ошибся и скинул NSFW*?

— Что?

— Забей, — Бакуго почесал макушку. — Тогда редактор уебан, который ни черта не смыслит в собственной работе.

Шото поднял голову; его губы расплылись в нежной улыбке, которую Бакуго увидел боковым зрением и заерзал.

— Ты так пытаешься меня поддержать?

— Нафиг оно мне надо.

Тодороки поднялся. Еще пару минут назад он чувствовал, как усталость одолевает его, заставляя едва ли не хвататься за болящую голову, но теперь он мог свернуть парочку гор, преодолеть расстояние от Бразилии до Австралии за пару часов или отправиться спасать вселенную от галра.