— Мы теперь соучастники в преступлении.

— Но мы разве что-то нарушили? — Тодороки склонил голову на бок. Они поступили неразумно — все-таки мужчина мог пострадать, но под известные Тодороки статьи их деяние не подходило.

— Двумордый, ты идиот? — Бакуго, закрутив крышку на бутылке, вскинул бровь. — Это такая фраза. Partners in crime.

— Слышал только про murder husbands, — честно признался Тодороки.

А потом до него дошло, как это звучало, и… покраснел он прежде, чем повернулся к лежащему букету на невысоком столе (но это было не страшно, потому что Бакуго отвел смущенный взгляд быстрее, чем успел заметить перемену в лице одноклассника).

— Спасибо за гостеприимство, — тихо произнес Тодороки, поднимая букет цветов.

— Здесь тебе не хостел. — Бакуго открутил крышку и вновь приложился к бутылке, выпивая воду большими, торопливыми глотками.

Тодороки кивнул и, уже собираясь открыть дверь, за которой продолжал идти стихающий дождь, обернулся на «Эй, придурок». Он поймал черный зонт.

— На обратном пути вернешь, — пробурчал Бакуго, погружаясь в чтение книги.

На обратном пути Тодороки вернул зонт и застал Бакуго за складыванием… оригами.

— Заткнись.

— Я ничего не сказал.

— Все равно заткнись.

Тодороки, стоя возле прилавка, продолжал смотреть на попытки Бакуго согнуть листы так, чтобы те хотя бы отдаленно начали представлять из себя подобие стебля. Или лепестков. Судя по тому, что потрепанные края бумаги были обожженными, страдало не только оригами, но и сам Бакуго. Тодороки кинул быстрый взгляд на схему астры и удивился тому, насколько результат может быть различен. Его мать умела складывать различные забавные фигурки из бумаги, чему научила и сына, поэтому оригами никогда не представляли для него больших трудностей.

Тодороки взял листок из рук Бакуго, с опозданием понимая, что тот особенно против не был — да, он шумно вздохнул носом, да, напряг плечи, но все же не попытался пинками выгнать его из магазина. Тодороки мог бы придать этому большее значение, если бы не был сосредоточен на смазанном касании горячих пальцев, от которых собственные покалывало иголками.

— Хозяин магаза звонил, — объяснил Бакуго, опираясь локтем о прилавок и с вызовом выпячивая подбородок, мол «ну давай, засранец, сложи этот сорняк». — Хочет как-то украсить прилавок цветами.

— Он буквально владелец цветочного магазина.

— О, если ты хочешь поспорить с этим помешанным на магазине дедом о гениальности его затеи, то вперед.

Тодороки не выдавалось возможности вступить с ним в спор, но если уж Бакуго не решался, то посчитал, что у него не было и шанса. Тодороки плохо разбирался в людях и постоянно удивлялся тому, как Яойорозу по взгляду определяла энергетику прохожего и не контактировала с теми, кто вызывал у нее отторжение; еще больше он удивлялся тогда, когда выяснялась правота подруги (Тодороки мало понимал в этой энергетике, предпочитая руководствоваться фактами и здравым смыслом). Однако его не оставляло ощущение того, что хозяин цветочного магазина, видевший его каждую неделю на протяжении полугода, знал гораздо больше о Тодороки, чем он сам о себе. Это какая-то способность? Третий глаз? Он остановился на том, что владелец был проницательным человеком, и перестал возвращаться к разгадке его личности.

Минутой позже он показал Бакуго получившийся цветок.

— Гребаный читер, — отозвался тот, выхватывая астру из рук и оценивающе рассматривая ее.

— Это не так сложно. — Тодороки улыбался. Если бы он знал, что мог восхитить Бакуго простым складыванием оригами, давно бы сложил для него целый букет.

— Да-да, сам разберусь, а теперь вали.

Тодороки, может, и не хотел никуда уходить, но больше никаких сообщений на его телефон от родственников не поступало, солнце уже минут как двадцать стояло на чистом небе, а Бакуго, начинающий заранее проклинать доставаемый из папки листок, в данный момент действительно мог выгнать его из магазина пинками. Он, попрощавшись, вышел из магазина, разумно оставляя продавца крыть матом того, кто придумал оригами.

========== Пятая суббота мая ==========

Тодороки вышел из класса в компании Урараки, Мидории и Ииды. Мидория, извинившись в очередной раз за то, что и этот обед собирался провести в компании Шинсо, скрылся в толпе выползших из классов голодных и шумных учеников. Оставшаяся тройка друзей сошлась на том, чтобы еще раз сказать ему перестать извиняться (одно и то же на протяжении полугода — слишком).

Столовая была закрыта на ремонт, поскольку ущерб, нанесенный злодеем, оказался существеннее, чем предполагалось изначально. Ученики, вооружившись контейнерами с едой, проводили обед в академии, рассредоточившись по всей территории (Аояма рассказывал, как нашел группу обедающих первокурсников в подсобке; что делали в подсобке первокурсники и сам Аояма, никто узнавать не стал).

Урарака посмотрела по сторонам, протирая сонные глаза, — она говорила, что плохо спала из-за повысившихся нагрузок — и спросила:

— Куда мы…

Она не договорила, потому что:

— Эй, двумордый.

Хмурый Бакуго стоял, прислонившись к стене и сложив на груди руки, давящей аурой отгоняя от себя учеников с параллели. Контейнер с обедом, на крышке которого был изображен квадратный череп с четырьмя зубами, лежал на подоконнике.

Тодороки, сказав друзьям, что присоединится к ним позже, попросил отправить сообщение с их местоположением. Урарака кивнула и, показав большой палец куда-то в сторону от него, потащила Ииду к лестнице, начиная разговор о новом сериале, вышедшем на Netflix.

— Мне, эм, — неловко начал Бакуго, взъерошив колючие волосы.

В том, что они были колючими, Тодороки убедился лично, когда вытаскивал горе-одноклассника из-под завала во время нападения злодеев на торговый центр и пару раз коснулся ладонью в изрезанной перчатке белобрысой макушки. Тодороки, поплывший от столь милого действия и свалившихся воспоминаний, представил, как тот приглашает его на свидание. Или на обед. В подсобку? (какая подсобка, Тодороки…)

— Забери у меня книгу со стола и принеси ее мне.

Тодороки моргнул.

— Что?

Мечтания о свидании и совместном обеде оказались придавлены библиотекой собственного сочинения Стивена Кинга.

Бакуго заозирался по сторонам, пока не убедился в том, что до них никому из оголодавших студентов нет дела, и объяснил, активно жестикулируя:

— Я оставил книгу про сорняки на своем столе. В классе остались придурки, которые очень хотят, чтобы в их следующем видосе я был специалистом по спецэффектам. И я типа не хочу мелькать перед ними лишний раз.

— Они хотят, чтобы ты что-то взорвал? — Тодороки положил контейнер с едой рядом с контейнером Бакуго.

— Они хотят быть крутыми парнями. А крутые парни не смотрят на взрыв. — Бакуго закатил глаза, убирая руки в карманы и смотря на приоткрытую дверь в класс. — Пикачу проще заставить поверить, что солнце вращается вокруг земли, чем заставить его отвалить от меня со своей тупой идеей.

Тодороки был уверен, что, во-первых, тот никогда бы не отказался что-нибудь взорвать, во-вторых, не считал идею Каминари слишком уж глупой (да, он часто говорил, что его друг тупой, но он все еще был его другом), в-третьих, даже если бы первые два пункта были бы вычислены неверно (и Тодороки правильно сделал, что не пошел в отдел статистики), Бакуго в любом случае смог бы отделаться от своих друзей.

— Ты не хочешь, чтобы они увидели книгу по флористике у тебя на столе, — припечатал Тодороки.

Бакуго сжал предплечья, злобно глянул на одноклассника и сощурился.

— Просто забери эту чертову книгу.

— Как ты себе это представляешь? — Тодороки не вздыхал, нет, только совсем чуть-чуть.

— Импровизируй.

— Попроси Хагакуре. — Пожал плечами. — Из нее шпионка гораздо лучше, чем из меня.

— Чтобы уже сегодня вся женская раздевалка трещала о том, что я выращиваю сорняки?

— Опасаешься, что они попросят тебя сплести им венки на летний фестиваль?