А преследующий его мужик не отставал, как бы Бакуго ни пытался сбросить его с хвоста. Крался за ним, как привязанный, будто зацепился за него выпущенной паутиной, чтобы никогда-никогда не отпускать (звучит романтично, но не для этой ситуации). Тускло горящая нервозность отражалось в складках на хмуром лбу и беспокойном беге красных глаз.

Бакуго успел свернуть направо под визг тормозов и чудом не улететь в покосившийся исписанный забор. Он вновь нажал на газ, нажал еще раз и еще, игнорируя стекающие по вискам капли напряженного пота. Ублюдок стремительно приближался, готовясь либо повязать его, либо пристрелить. Бакуго чертыхнулся, и мотоцикл ответил ему тихой руганью двигателя. Он сдвинулся с места, набирая скорость.

Пока ветер звенел в ушах, а пульс стучал у шеи отдавал взбесившимся топотом (будто и у него был выжат газ на полную мощность), Бакуго пытался придумать что-то. Он глотал порывы ветра, от которого кожа становилась гусиной, и продолжал ненавидеть преследующего мудака, желая, чтобы тот ебнулся о стену. Но мудак оказался хорошим водителем (недостаточным для того, чтобы стрелять и преследовать одновременно), что могло бы вызвать у Бакуго прилив азарта, если бы ситуация не была плачевной.

Бакуго проехал мимо криво нарисованного граффити. В следующую секунду его губы рассекла дикая ухмылка, от которой у прохожего, поднявшего на него быстрый взгляд, затряслись поджилки. Бакуго, на следующем повороте завернувший на восток, погнал вперед, надеясь, что оставшегося бензина хватит, чтобы добраться до заброшенной автостоянки.

Бензина хватило в обрез. Порядком вымотавшийся от долгой погони Бакуго соскочил с еще не остановившегося мотоцикла, упав на колени и разбивая их о камни. Стиснув зубы от стрельнувшей боли, он поднялся на ноги.

Бакуго бросился к первому попавшемуся зданию под градом раздающихся выстрелов над его головой.

Сегодняшний день будет лучшим сраным днем в его гребаной жизни, если он сможет спрятаться от бегущего за ним мудака в потаенных коридорах здания (если не сможет, то день из «лучшего» превратится в «последний»). Бакуго ворвался на первый этаж дома, пол которого представлял из себя подобие детский игры «пол — это лава», потому что ступать на него было так же опасно, как и падать со стула на ковер в детской комнате. Он скрипел и прогибался под ним, будто построен был из пластика и картона, криво соединенных нитками для вязания.

Бакуго добрался до третьего этажа и выбежал в темный коридор, услышав беглый топот на отозвавшейся скрипом лестнице. Бакуго пробила дрожь то ли от испуга, то ли от злости — граница между чувствами стиралась, превращаясь в вялое подобие исчезнувшей дорожной разметки, по которой машины мчались друг на друга и ярко мигали слепящими фарами. Светофоры и указательные знаки оказались сметены ворвавшимся тайфуном в его закрытый мирок из агрессии и грубости. Бакуго судорожно посмотрел по сторонам, которые ничем не отличались друг от друга — карикатура на зазеркалье без зеркал, только ты и темный коридор с безлимитным количеством ошибок. Он вытер капли пота со лба и свернул направо. Многие двери, уже покрывшиеся толстым слоем пыли, были открыты, но прятаться в квартирах было тупым, очень тупым решением. Если бы он мог выбить преследующему ублюдку мозги, он бы сделал это немедленно, раз-два и блеклые, мрачные стены недодома украсились бы красно-розовыми ошметками. Бакуго брала ярость — с таким трудом заработанные баллы придется спустить на кусок дерьма, который просто сдал на права.

Он ворвался в одну из комнат, как только увидел появившийся на лестничном пролете силуэт. И понял, что загнал себя в ловушку — выхода не было; только окно. Бакуго прислонился к стене, сдерживая себя от всепоглощающего желания забиться о нее макушкой. Повторяя тихое «черт-черт-черт»; он же только что сам решил, что прятаться в квартирах — тупо, очень, блять, тупо.

…не проделывать же ему дыру в полу.

С минуты на минуту эта самая дыра будет проделана в его голове.

Грудь Бакуго тяжело вздымалась, голова кружилась, мышцы ног перерезало волнение. Вырубить гребаного ублюдка и… обученного ублюдка с пистолетом. Он ненавидел убегать и с детства привыкал решать проблемы лицом к лицу с пары ударов, но он также не стремился заработать звание главного идиота Трайтона и старался смотреть на перспективы трезво.

Ситуация, если честно, была пиздец какой дерьмовой.

В коридоре раздавался скрип и тихий шорох. Любительский хоррор, снятый на отложенные с обеда деньги. Бакуго сглотнул, убирая мокрую челку с лица, и больными глазами уставился вперед. Впереди зияла дыра в виде окна — достаточно большая, чтобы в нее можно было встать в полный рост и… Дома располагались слишком близко здесь, из-за чего строительство было прервано. Бакуго оттолкнулся от стены, осторожно, почти не дыша, отчего в голове возник туман, будто тот вечность провел на границе песчаной бури, и увидел, что окно соседнего здания находилось немного ниже.

Бакуго смотрел на окно с вызовом, пока коленки дрожали от волнения (об этом он ни за что не расскажет двумордому;

И почему он вообще подумал о нем сейчас, когда собирался совершить низкосортный прыжок веры?)

Когда глухой звук открываемых нараспашку дверей ударом ноги раздался ближе, Бакуго вдохнул, выдохнул и бросился к окну.

Полет продолжался какие-то доли секунд.

Бакуго влетел в окно соседнего дома, падая на колени и раздирая правую ладонь в кровь о неровно торчащие из досок гвозди. Он пригнулся, не заметив острого угла, и его щеку рассекло огнем. Над его головой раздалось несколько выстрелов.

— Оставайся там!! — закричал мужчина низким голосом, походящим на рык ошалевшего зверя.

— Ха-ха, блять, так и сделаю, — отозвался Бакуго и подобрался к двери так, чтобы его не было видно из окна. Он побежал по коридору к лестнице, ведущей на первый этаж.

Второй этаж пронесся перед глазами, первый — тоже. Попадая в коридор первого этажа и забегая в первую попавшуюся открытую дверь, Бакуго, не пытаясь отдышаться, потащился к окну. Туман в голове клубил тучи, о которые разбивались редкие солнечные лучи.

Бакуго вывалился из окна дома в тот же момент, в который в этот дом вбежал преследователь с другой стороны.

— В фильмах это выглядит круче, — сказал он самому себе, поправляя рюкзак. Он в два шага подошел к соседнем строению и схватился за проем в окне. Правую руку резануло острой болью, будто по ране прошлось лезвие ножа, и подтянулся, помогая себе ногами. — Лабиринт Фавна, блять, — произнес он, ввалившись в здание.

Бакуго, не высовываясь, скрыл отпечаток, оставшийся от крови, здоровым булыжником и поплелся к лестнице. Он смотрел в оконный проем, чтобы успеть скрыться от периодически мелькающего в соседних окнах силуэта.

Бакуго, сидящий на полу квартиры второго этажа, показал средний палец здоровой руки в перчатке.

— Попробуй найди, мудила.

Бакуго оперся затылком о стену и, шумно дыша, прикрыл глаза.

По хорошему бы свалить отсюда, но за этим домом открывалась пустошь бедного района; без транспорта у него не было и шанса остаться незамеченным, если ублюдку приспичит вытащить свою задницу из дома.

Бакуго вытащил телефон из кармана — до восьми оставалось чуть больше двадцати минут. Телефон самозабвенно отключился.

— Да блять.

Бакуго предпочитал не считать секунды. Он достал пистолет и положил рядом с собой. Нужно было перевязать начинающую подсыхать рану, но… из аптечки у него имелись только бестелесные мысли о ней.

Бакуго прислушивался к каждому шороху, пока окончательно опустившаяся темнота не дала понять — девять уже давно прошло.

Он, не без опаски поднявшийся, медленно побрел к выходу из заброшенного здания, чувствуя боль в разбитых коленях, липкость на ладони и покалывание на щеке. В здании, обычно не казавшемся психбольничным шаржем, власть в которой захватили психи и зарезали персонал, было до могильного холода неуютно, будто опасность в виде острого ножа, бензопилы или пистолета таилась на каждом этаже — только о нитку споткнись. Мутировала и синтезировалась, превращаясь в монстра из детских фантазий, приоткрывших для него дверь в мир из абсурдных страшилок. Он хоть и понимал, что преследователь свалил ни с чем, но еще не мог позволить себе расслабиться.