— Тодороки Шото, двадцать один год, девятнадцать баллов, — разрушил тишину Токоями. — На сколько собираешься повысить?

Тодороки вытащил деньги, которые откладывал на аренду жилья (Бакуго все еще не изъявил желания оставаться с ним знакомым дольше месяца) и на собственные нужды (на покупку теплой одежды, потому что готовые опуститься холода уже дышали в затылок).

— Какие расценки? — спросил он, пересчитывая небольшие сбережения.

Токоями недовольно ткнул пальцем левой руки, на которой был надет ИРС, скрытый за съехавшей тканью, на стоящую на столе табличку (текст на ней не был виден из-за царящей темноты). Токоями, раздраженный недогадливостью клиента, дернул рукой. Раздался едва различимый звук удара крошечного предмета о пол.

— Дьявол, — выругался Токоями, прикрывая глаза.

— Ну че, посветить тебе фонариком? — ухмыльнулся Бакуго. Тодороки же заметил, как дернулась бровь нелегальщика. — Я серьезно, если ты не заметил. Но можешь на ощупь искать хрен знает что.

Токоями стоял какое-то время в задумчивости, будто решал вечные вопросы (что-то про смысл жизни и смысл смерти наверняка), после чего отвернулся от них.

— Карта памяти. Небольшого размера, один на один.

Бакуго достал телефон, включил фонарик и наклонился, чтобы найти предмет. Тодороки молча наблюдал за поисками и удивлялся тому, какими же странными могут быть некоторые люди и психические расстройства (и, возможно, совсем чуть-чуть беззастенчиво пялился на Бакуго). Тот после минуты поиска победно усмехнулся, поднял с пола предмет и, выключив фонарик, сказал Токоями поворачиваться. Токоями протянул руку ладонью верх.

— Сделай скидос, а то че я зря тут нагибался.

Токоями, прикусив щеку, настойчивее потряс рукой.

— Пять процентов.

Бакуго пожал плечами и вложил карту памяти в его ладонь.

— За пятьсот начисляется один балл, — произнес он нехотя, сетуя на несообразительность клиента.

Тодороки рассчитывал на что-то более… щадящее (надеялся на лучшее и ожидал худшего, прятавшегося за углом). Мик не платил ему баснословную зарплату, да и последние дни он провел дома из-за закрытия клуба, поэтому ему едва хватало на повышение в виде семи баллов.

Бакуго протянул несколько смятых бумажных купюр Токоями, пока Тодороки удивленно хлопал глазами, смотря на руку в перчатке так, будто та была сделана из рубина. Топаза. Золота? Да чего угодно странного и не подходящего, что вызывало у него маленький ступор вперемешку с растущей благодарностью.

— Я же не смогу тебе вернуть это. И баллы за…

— Завались уже, — перебил его Бакуго.

— Так мне перечислять или подождать, пока вы все решите? — Токоями сохранял безразличное, спокойное выражение лица, будто ожидал более… худшего развития событий. Что клиент начнет вымаливать скидку? У Токоями под столом лежало средство, вмиг убивающее любое желание спорить с ним.

— Перечисляй, — произнес Бакуго.

Тодороки отдал свою часть, и Токоями, быстрыми, выверенными действиями пересчитав купюры, положил их на край стола. Он уткнулся носом в монитор, ловко вводя данные в систему забегавшими по клавиатуре пальцами. Через несколько секунд ИРС Тодороки издал глухую вибрацию, привычно уколовшую запястье, и он снял напульсник. На экране отобразилось число, от взгляда на которое Тодороки испытал невыразимое облегчение; будто земля, на которой он стоял, перестала трястись под ним, дробясь на пласты. Все же как бы он ни пытался абстрагироваться за последние несколько дней от количества баллов на ИРСе, они все равно продолжали ползти по его нервной системе склизкими червями, пожирающими нервные клетки. Это выматывало.

— Повышение с девятнадцати до тридцати шести, оплата наличными.

— Разве можно картой? — спросил он, надевая напульсник, под которым запястье согревалось тремя десятками.

— Нет, но мне нравится так говорить.

Тодороки и Бакуго вышли на улицу, с непривычки жмуря глаза от яркого дневного света. Дверь за ними со скрипом закрылась, отрезая от благоговейного аппарата и чуть менее благоговейного… взломщика?

— Бакуго, я…

— Я уже сказал тебе завалиться, — проворчал Бакуго, ступая на тропу, по которой они пришли.

— Спасибо, — поблагодарил Тодороки, подавляя готовую появиться на губах улыбку. — Я не знаю, чем отплатить тебе.

— Молчанием? — фыркнул Бакуго и вытащил пачку сигарет, на ходу закуривая.

Тодороки, смиренно идущий за ним, терялся в догадках — если Бакуго мог повысить баллы, то зачем ему нужен был он? Он смотрел на чуть сутулую спину, пока в голове разрасталась масса вопросов, готовая взорвать его черепную коробку.

Он вспомнил о пришедшем сообщении и достал из кармана телефон. Кендо писала, что клуб восстановлен и что завтра ему следует выйти на смену. Он поделился новостью с хмыкнувшим Бакуго, по скривившемуся лицу которого Тодороки догадался, что тот не был особо рад столь быстрому восстановлению.

— Как этот парень повышает баллы? Я думал, что система хорошо охраняется от взлома, — произнес Тодороки, когда они поднялись по косо прибитым ступенькам и оказались на привычной возвышенности. Грязь и лужи остались позади, внизу оврага.

— Ну, либо она охраняется не так хорошо, либо этот парень гений.

— Он… — Тодороки пытался подобрать слова, точно характеризующие неоднозначную личность хакера. — Странный.

— Он гребаный псих. Он расстрелял кого-то из автомата за то, что этот тип посветил фонариком.

Тодороки мог бы в шоке остановиться, но… он провел в Трайтоне три недели, за которые его привычная картина мира не пошатнулась, а свалилась с высоты птичьего полета.

— Почему твои знакомые постоянно кого-то убивают?

— Ха.

— И почему я узнаю об этом уже после встречи с ними? — Тодороки вспомнил, как хотел вытащить телефон, и в красках представил (во многом вдохновляясь просмотренными с Бакуго фильмами), как воображаемая пуля проходит в паре сантиметров от его головы.

— О Мике я предупредил сразу.

— Муха.

Бакуго развел руками в стороны, ну да, не гигантская летающая дрянь, но какая, к черту, разница?

— Самое ведь тупое, что это я научил его стрелять. — Бакуго показал большим пальцем на остающееся позади строение.

— Ты сделал из психа обыкновенного психа с автоматом. Я восхищен, — слова Тодороки тонули в иронии.

— Он сказал, что будет должен. — Закатил глаза Бакуго и, сделав последнюю затяжку, отправил сигарету в валяющуюся на дороге урну. — И попросил научить. Типа точит зуб на кого-то и хочет пристрелить. Ну и договорились.

— Уверен, это не так сложно. — Он был свидетелем перестрелок несколько раз после того, как оказался в Трайтоне, и предполагал, что в том, чтобы держать пистолет и спускать крючок, не было много трудностей. — Научиться стрелять.

— Ты охренеть как самоуверен. — Бакуго вскинул бровь, окидывая Тодороки с головы до ног.

— В школе я часто попадал мячом в корзину на баскетболе.

— И как это связано?

— Я меткий.

— О, блять, серьезно? — он рассмеялся и, остановившись, показал рукой вправо, на пролегающую пустую равнину, расположенную в отдалении от домов. — Ну давай, докажи это.

— Каким образом? — Тодороки остановился тоже и посмотрел на указанное Бакуго направление; у того азартом загорелись глаза. — Предлагаешь покидать камни?

— Идиот? — Бакуго, нервно почесав затылок, поперся в указанную сторону. — Если ты уверен в себе, то докажи это на деле, мистер-я-лучший-игрок-в-баскетбол.

— Я не говорил, что я лучший игрок в баскетбол. — Тодороки догнал его. — И у меня нет огнестрельного оружия. Я могу попробовать кинуть твой нож, но боюсь, что в таком случае нам придется попрощаться с ним.

— Дам тебе свой, — ответил Бакуго, отводя взгляд. Такое предложение от него можно было услышать так же часто, как и наблюдать полное солнечное затмение.

Они оказались на пустом участке, на котором гуляющий по разросшейся траве ветер трепал ее иссохшие болотного цвета ростки. Бакуго смотрел под ноги на валяющийся мусор, который жителям было лень тащить до свалки, и кривился — он любил чистоту и относительный порядок, который, несмотря на многообразие раскиданных вещей в квартире, старался поддерживать. Он носком ботинка откидывал коробки от еды и прочий хлам, пытаясь отыскать стеклянные бутылки.