— Я же говорил, я же это и имел в виду, — произнес связанный мужчина, то ли в ярости, то ли в радости; может, они шествовали рука об руку. Тодороки не знал, он знал только о поглощающей пустоте и чувствовал, как та стала большой-большой и выбралась наружу, заняв половину (половину ли?) комнаты.

Бакуго не реагировал, продолжая пялиться на нож. Ни единой эмоцией не показал, будто бы те схлынули с него, оставляя белизну после себя.

Тодороки поднялся.

Тодороки поднялся, потому что мужчина продолжал бубнить себе под нос, потому что Бакуго продолжал молчать, потому что нужно было что-то делать.

Тодороки вышел в коридор, в котором была открыта дверь, ведущая в ванную, и вернулся. Мужчина бубнил, Бакуго сидел.

Тодороки подошел к мужчине.

— Если вы сообщите кому-то о нас, то я позабочусь о том, чтобы найти вашего сына в Трайтоне и перерезать ему горло, — сказал Тодороки ему, испуганно расширившему зрачки.

— Ты не…

— И пришлю вам видео. Подробное.

Конечно же Тодороки бы этого не сделал, но мужчина, раскрывший рот, не обязан был об этом знать.

— Прошу прощения, мне придется вас ударить, — сказал Тодороки

Мужчина потерял сознание от удара по голове валяющейся кружкой. Тодороки схватил его за плечи, почувствовав вибрацию, и потащил его в ванную. Проверил, как связаны его руки и ноги, запихнул в рот тряпку и закрыл дверь, подперев ее стулом из кухни.

— Бакуго? — Тодороки взял с дивана тетрадь с записями и положил руку на плечо Бакуго. — Нам нужно идти.

Бакуго скинул его руку и встал, не сразу поднявшись, и направился в коридор.

— Куда ты собираешься идти? — спросил Бакуго, когда они вышли на улицу. Тодороки застегнул куртку, тогда как Бакуго остался стоять в своей нараспашку.

Тодороки, в общем-то, понятия не имел. У них имелось немного денег на карте, но съем номера в ближайшем отеле мог вызвать лишние вопросы, да и рисковать на скорую руку прописанной биографий было глупо. Возвращаться в Трайтон… Тодороки отгонял от себя мысли о Трайтоне. Вокзал?

Бакуго стоял рядом и бил по карманам в поисках сигарет и выглядел лучше, более свежим, чем несколько минут назад, когда новость об устранении группы лиц, задумавшей захват Трайтона, прозвучала на всю квартиру поминальным звоном и продолжала отзываться в голове. Насвистывала мотив, словно решала, на какой музыкальный инструмент перейти. Виолончель? Скрипка?

В голове Тодороки струны перебирала одетая в серый балахон пустота.

— Ко мне домой, — сказал Тодороки и направился к метро.

Бакуго за ним не пошел.

— Нам нужно к метро, — произнес он, стоя в нескольких метрах от смотрящего под ноги Бакуго. Бакуго хотелось обнять (и чтобы он его тоже обнял, потому что пустота начинала уступать место чему-то другому, готовящемуся устроить несколько водоворотов), но подходить к нему сейчас с распростертыми объятиями было равноценно удару в челюсть.

— Тебе. — Бакуго вскинул подбородок; загнанный взгляд исчез. В красных огнях горели костры упрямства.

— Что ты… — Тодороки вздохнул.

Ну конечно.

— Хочешь в Трайтон? Прямо сейчас? — Тодороки шагнул к нему. — Ты не…

— Вали к себе домой. — Бакуго злился, его челюсть тряслась. — Если это все, что ты можешь сделать после трансляции, нам с тобой не о чем…

— Перестань, — произнес Тодороки, стараясь держать лицо, на котором осыпалось мнимое спокойствие, треща по швам и оставляя рваные нитки и рваные края.

— Я не останусь здесь и на минуту, пока этот… пока этот торчит там, — прошипел Бакуго, дергая в ненависти углом губ. — А ты можешь сбегать к своему папочке, почему нет, а? Попросишь залечить свои раны, отличная тема.

— Если ты вернешься сейчас в Трайтон, ты умрешь, — спокойно произнес Тодороки.

— Перед этим я собираюсь проделать дыру во лбу того ублюдка.

Тодороки услышал вибрацию, донесшуюся с ИРСа Бакуго.

— Это плохая идея. — Тодороки скривился.

Бакуго надрывно рассмеялся, и Тодороки стало физически плохо от его смеха.

— Курокава показал наши фотографии всему городу… городам. — Тодороки сжал пальцы, оставляя на ладонях очертания ногтей — Бакуго продолжал скалиться ему в лицо, растягивая губы в гримасе и сверкая болезненным взглядом, пока зрачки глаз топились в черном мазуте. — Токоями изменил наши портреты в базе данных, но это не поможет, если нас узнают в лицо. Ты не успеешь пересечь мост, тебя схватят и…

— И что?! — Бакуго двинулся к нему и схватил за ворот куртки, трясущейся рукой притягивая Тодороки к себе и крича: — Отправят в Трайтон?! Так я этого и добиваюсь!

— Они убьют тебя, а не отправят в Трайтон. — Тодороки стряхнул с себя его руки и отпихнул Бакуго. — Перестань вести себя, как идиот, и подумай головой. — Тодороки поправил ворот куртки. — Считаешь, что рейдеры будут церемониться с тобой? Ты уже мертв в базе, — четко проговорил Тодороки. — Не возьмешь себя в руки, умрешь и в реальной жизни.

— Ты ниче…

— Хочешь, чтобы твои друзья умерли напрасно? — Тодороки не должен был этого говорить. Это все равно, что ударить того, кто уже был спущен с лестницы, ведущей начало из самой высокой башни, успел повидать брызжущего огнем дракона и попасть под дубинку великана — и да, Тодороки ударил его. Он осознавал это тогда, когда Бакуго стушевался, и налетевший на него гнев сменился удушающей отрешенностью, той же, что держала его за руку в гостиной, пока в другой он держал нож. — Нам нужно к метро, — повторил Тодороки, надевая на голову капюшон и направляясь к нему.

— Пошел ты к черту, — выругался Бакуго.

Тодороки не оглядывался, показывая свою решимость, но спустя десять шагов почувствовал, как вспотели ладони. Знакомые шаги донеслись из-за спины, и он смог выдохнуть.

В транспорте они остались незамеченными. Возможно, многие из пассажиров метро еще не успели посмотреть трансляцию рейда или были сконцентрированы на своих делах — в любом случае, поездка в соседний район не вызвала трудностей, которых ожидал Тодороки. Разве что Бакуго, снова погрузившийся в себя, продолжал беспокоить его.

Тодороки, стоя возле дома Вакамуры-Кокуши, больше всего боялся (так, что в голове только имя Бакуго оставалось), что тот выкрикнет несколько нецензурных слов. По пути к метро набросится на прохожего, разбивая его лицо в кровь. Пнет мусорный бак.

Тодороки боялся, что Бакуго опустит свои баллы до сорока девяти, и не мог сосредоточиться ни на чем, кроме представлений о его смерти от рук людей в темной комнате, про которую рассказывал Шинсо. Картинки, оставляющие на ребрах надрезы, менялись одна за другой, превращаясь в диафильм с рейтингом для тех, кого не пугали приевшиеся ужасы. Ужасы прямо перед глазами, смотрите и не переключайтесь. Тодороки потер уголки глаз. Он предпочел бы посмотреть какой-нибудь тупой боевик или несмешную комедию, оказавшись в квартире Бакуго, вернуться на пару дней назад, когда все еще было нормально, когда возникающий в голове репортаж с трансляции не устраивал атомную войну в груди.

Рядом с домом Тодороки они оказались спустя час. Может, при любых других обстоятельствах волна ностальгических воспоминаний хлынула бы ему в лицо, сметая с ног и оставляя в отражении глаз следы счастья. Долгие дни и ночи грез о доме перестали быть таковыми, но вместо легкости и радости при взгляде на него он все так же продолжал не чувствовать примерно ничего. Амебное состояние без срока годности.

Посмотрев на время на телефоне, Тодороки убедился, что отец находится на работе, однако заходить через главные ворота он не стал. Они обошли двухэтажное строение, огороженное высоким черным забором, и оказались на заднем дворе. Тодороки помнил, как еще в детстве пробирался в дом, приходя впритык к комендантскому часу, установленному отцом, и не рисковал проходить через главные ворота. Ловко забравшись по знакомым выбоинам, он перевалился через забор и оказался на другой стороне. Бакуго перелез следом, ловко приземляясь на землю.

Вибрация на ИРСах известила их о потери баллов за незаконное проникновение.