— Хреново, — произнес Бакуго, смотря на свой ИРС.

— Шинсо в курсе, как снять его и поменять, — произнес Мидория, протягивая ИРС Токоями, вытянувшему руку.

Тодороки следил за эмоциями Бакуго, менявшимися от нежелания принимать помощь от Шинсо до подобия смирения, отразившегося в кривом изломе губ.

— Я видел это один раз. — Шинсо наклонился вперед. — Когда мне меняли ИРС, им пришлось прежде вытащить капсулу с ядом.

— Если я сдохну из-за тебя, я тебя прибью, — произнес Бакуго, неохотно давая ему посмотреть на ИРС.

Тодороки сел на диван к Мидории, пребывавшему в своих мыслях и проводящему большим пальцем по подбородку. Тодороки почувствовал чуждый запах никотина.

— Ты чем-то обеспокоен? — спросил Тодороки у него, сразу же добродушно улыбнувшегося.

— Из-за рейда, — поделился Мидория. — Хотелось бы верить, что все пройдет так, как нам нужно, и нас наконец услышат.

Рейд должен был состояться послезавтра, поэтому всеобщее волнение было обосновано. Вчера, еще на той площадке, Тодороки заметил летающее напряжение и ожидание неизвестного, скрывающиеся за шутками и пустой болтовней.

— Вы проделали огромную работу, — сказал Тодороки, поглядывая на скривившегося Бакуго, когда ИРС был снят с его руки и заменен на другой. — Это все не может быть впустую. Так не должно быть.

— Ага. — Кивнул Мидория, откидываясь на спинку дивана и смотря на шкафы с материалами и данными. — Но если что-то пойдет не так на трансляции, — сказал, поглядев на него из-под челки, и Тодороки, привыкший к его обычно спокойному и полнившемуся надежд взгляду, стало не по себе от заполнившей радужку тяжести, — не возвращайтесь.

Тодороки, удивленному мгновенной сменой атмосферы, понадобилось время, чтобы осознать сказанное Мидорией, который уже привычно улыбался.

— Тодороки, теперь твоя очередь, — сказал Токоями.

Тодороки поднялся, подходя к компьютерам. Бакуго крутил рукой, рассматривая непривычный белый квадратный ИРС со всех сторон (будто тот был с другой планеты, не иначе).

— Уже чувствуешь себя другим человеком? — спросил Мидория, выглядывая из-за спины Шинсо.

— Суда Тошихару, неприятно со всеми вами познакомиться, — пробормотал он, и входная дверь скрипнула.

— Ого, я успел на похороны, круто, — сказал вошедший в помещение Каминари. — Тодороки, полезай в свою могилу, пока я буду объяснить, что вам завтра нужно делать.

— Твои шутки стали еще хуже, — скривился Бакуго, беря в руки куртку.

Токоями подключил к ИРСу Тодороки провод, и на экране фотография, присущая профилю Тодороки, перенеслась на другой — Изумо Рензо. Ему было девятнадцать лет, его день рождения стоял в марте, а семьдесят восемь баллов приятно расположились в углу досье.

— Мы решили не накидывать вам больше восьмидесяти, — сообщил Токоями. — Профили чисты, никаких вопросов к закону ни у тебя, ни у Бакуго мы не рисовали, но… — Токоями показал головой на Бакуго, спорящего с Каминари о его шутках и игнорирующего Мидорию, пытающегося успокоить их обоих, — могут возникнуть подозрения как раз из-за того, что проблем с законом нет. Перешлем вам краткую биографию, чтобы вы лучше ее изучили.

— И да, Тодороки, — вмешалась Асуи, привлекая его внимание, — после удаления аккаунта твоей семье поступит сообщение о твоей смерти.

— Я понимаю, — сказал он. Он никогда не был близок с отцом. Последние месяцы он практически не вспоминал о нем (как и отец о нем). Может, тот выпьет пару бутылок виски, прежде чем окончательно забудет о его существовании, как он, собственно, и поступил, когда пришло сообщение о смерти матери.

Хватило несколько секунд для того, чтобы обновить его ИРС и надеть личность другого человека.

— Это было быстро, — произнес он.

— Ну так мы все заранее подготовили, — объяснила Асуи. — Перекинуть данные — не сложно, если знать принцип. Как только окажетесь в Лэдо, — Асуи показала пальцем на датчик, не позволяющий отслеживать передвижение, — отключите его. Вас должны видеть на камерах.

Тодороки никогда не задумывался над тем, что за его передвижением кто-то внимательно следит. Сейчас же, исчезнув с радаров, возвращаться на лабораторный стол под микроскоп хотелось так же, как и есть цианистый калий.

— Все? Теперь мы можем посвятить их в мой гениальный план? — спросил Каминари, выглядывая из-за его плеча.

— Твой гениальный план заключается в том, чтобы послезавтра они оказались в шесть часов утра на станции, — напомнил Шинсо, потирающий виски. — Оденьтесь поприличнее, — бросил он Бакуго.

— Мы можем взять с собой что-то? — спросил Тодороки.

— Да. — Каминари протянул им два мобильных телефона. — Перепрограммировал их. Так что никто не поймет, что вы отсюда, если свяжетесь с нами. — Каминари достал еще один телефон, который продемонстрировал каждому (едва ли под нос его не сунул; Мидории пришлось отклониться, упасть на диван и задеть макушкой подбородок Шинсо). — После того, как получите инфу, отправляйте ее на этот на телефон, номер я уже забил.

— Значит, в шесть часов утра… где? — спросил Тодороки, изучая телефон, удобно лежащий в руке.

— Бакуго знает, — сказал Каминари.

— Не берите с собой ничего запрещенного, — напомнил Мидория, выпрямившийся и теперь смущенно перебирающий пальцами. — Оружие или сигареты.

— Сигареты? — покосился на него Бакуго, засунувший телефон в карман. — У вас же там не запрещено курить.

— Закуришь и автоматически потеряешь баллы, — ответил Тодороки.

— Теперь еще больше хочу покурить. — Бакуго застегнул куртку, перед этим вытащив из-под нее капюшон толстовки.

— Перед Лэдо не накуришься, — пошутил Каминари.

— Опять твои завуалированные шутки про смерть, — покосилась на него Асуи. Каминари миролюбиво пожал плечами.

— Мне нравится, — поделился Токоями.

— Токоями, я обожаю тебя еще больше. — Заулыбался Каминари. Токоями вздохнул.

— Все? Мы можем идти? — Бакуго, не услышав ответа, схватил одевшегося Тодороки за локоть и потащил к выходу.

— Не забудь завтра сходить к врачу и снять шину, — сказал Тодороки, когда они вышли на улицу, на которой шел противный моросящий дождь.

— Да сам сниму, — сказал Бакуго, закуривая.

— Нет. К врачу, — уверенно заявил Тодороки, и Бакуго не стал с ним спорить.

Шину на следующий день врач сняла и сказала, что кости, к удивлению, срослись хорошо (насколько можно было судить по внимательному взгляду на пальцы из-за отсутствия рентгена).

— Не собираешься ложиться раньше? — спросил Тодороки вечером, когда на улицу уже опустилась темень. Бакуго стоял у открытого окна на кухне, разминая пальцы на левой руке, на которую напялил перчатку, и сжимал-разжимал полупустую пачку сигарет.

— Я все равно не усну.

Тодороки подошел к нему со спины, кладя подбородок на плечо.

— Блять, ну как в тупом ромкоме, — сказал Бакуго, но все же не отстранился и даже голову чуть отклонил, чтобы тому было удобнее.

— Разве не ромдрама? — Тодороки обнял его, проводя носом по шее.

— Не будь таким пессимистичным, это бесит. — Бакуго резковато выдохнул дым в окно. — Всего-то пару раз не сдохли за два месяца, а завтра премся хер знает куда, да фигня.

— Ты волнуешься, — произнес Тодороки, и Бакуго в его руках шумно и возмущенно вдохнул дым. — Можешь считать, что ты будешь на экскурсии. — Оставил поцелуй у уха и прошептал, прикрывая глаза: — Из меня экскурсовод получше, чем из тебя.

— Ага, ну конечно, мечтай, идиот, — тихо произнес Бакуго, вновь затягиваясь.

Какое-то время они стояли в тишине, смотря на рассеивающийся дым от сигареты и тот, что улетал в затянутое тяжелыми облаками небо с ТЭС. Под окнами продолжала кипеть низкорейтинговая жизнь — громкий спор двух человек у угла дома постепенно переставал быть обычным спором, пьяные заливистые крики под окнами то утихали, то становились громче, действуя на нервы жителям первых этажей.

Ничего из этого уже не вызывало того жуткого омерзения и страха, что раньше.