— Может, тогда ты ею и поделишься, а? — спросил Бакуго, нервно дергая уголком губ.

— О чем ты? — удивился Мидория, поворачиваясь к нему и наивно хлопая глазами.

— Хм, бля, дай-ка подумать. — Бакуго поднялся и запихнул руки в карманы куртки, ссутулился, медленно приближаясь к нему. — О том, что ты сливаешь этому ублюдку информацию о нас?!

— Чего? — вопрос Сэро повис в тишине.

— Бакуго, ты, кажется, отморозился в своей квартире, — нервно повела плечом Ашидо и покосилась на Сэро, ища у него поддержки.

— Ага, да, у тебя там такой холод, чисто ледовитый океан, — закивал он.

— Какую еще информацию? — повторил Мидория, уставившийся на него во все глаза.

— Обо всем?!

— Бакуго, — вступила Асуи и ткнула локтем Шинсо, чтобы тот сказал что-то. Шинсо молча сидел, вперившись в пол. — Бакуго, тебе стоит объясниться, — сказала она, так и не добившись от него реакции.

— Утечка информации произошла в ту же ночь, в которую Деку свалил на смену, — заявил Бакуго, тыча в испуганного Мидорию пальцем. — После чего мы поперлись переезжать на новую базу, которую нашел он! И что произошло? На нас вышел сраный коп! Только не говорите, что этот целенаправленно шедший к вам ублюдок оказался пророком!

— Возможно, ему просто… — сказала Асуи, нервно косясь в сторону своего компьютера.

— Повезло? Вот так просто? А та херня с моим оружием? — Бакуго коротко рассказал все, о чем они с Тодороки, молча слушающим его тираду, узнали сегодня от Айзавы. — Этот поехавший на иерархии придурок никогда бы не перепутал того, кто родился в Трайтоне, а кого сюда притащили!

Мидория молчал, нервно сцепив пальцы.

— Тодороки, скажи уже! — обратился к нему Бакуго.

— Тот человек, в которого хотел выстрелить Бакуго, не был Курокавой, — произнес Тодороки, глядя в смотрящие на него красные глаза. — Я могу предположить, что одной из целей рейда было убийство подставного человека, чтобы обвинить вас в перевороте.

— Но ведь это мог быть не Мидория, — сказала упавшим голосом Ашидо, боязливо поглядывая на друга, так и не сказавшего ни слова в свою защиту.

— Здесь есть кто-то еще, кто не из Трайтона?! — Бакуго развел руками в стороны и покрутился на месте.

— Тодороки не из Трайтона, — произнес Тецутецу. — И еще у него странные волосы.

— Ты охренел на него гнать?! — взбесился Бакуго.

— А ты не охренел гнать на Мидорию?!

— Хватит, прекратите уже! — Каминари, до этого не вмешивающийся в развернувшуюся дискуссию, отлип от стены. — Да, я тоже заметил в последнее время странные вещи. И я согласен с Бакуго, что кто-то поучаствовал во взломе нашей базы. И вся эта тема с рейдом. Да, — кивнул он, сжимая кулаки. — Это странно, но… черт, Мидория, скажи что-нибудь. — Каминари повернулся к молчащему другу, опустившему глаза.

— Еще есть кое-что, — продолжил Бакуго и посмотрел на Тодороки, едва заметно кивнувшему ему. Бакуго рассказал и о девушке, встреченной в клубе, и о том, почему Тодороки оказался в Трайтоне, и о ее убийстве.

— Она повесилась, — поправил Тодороки.

— Это он тебе так сказал. — Показал пальцем на застывшего Мидорию.

— Мидория? — обратился к нему Тецутецу. — Эй, Мидория!

— Бакуго часто преувеличивает, — Ашидо обхватила себя руками, — но будет круто, если ты что-нибудь ответишь на это.

На базе, в которой все глаза были устремлены на Мидорию, стояла тишина.

========== Фиолетовый день ==========

Жизнь любила подкидывать ему сюрпризы.

В темной комнате он находился уже третьи сутки без еды и нормальной кровати (зато с периодическими посещениями мужчин в костюмах, бьющих по почкам и спине). В помещении горела единственная лампа. Стоял леденящий холод, словно за чистой стеной, выкрашенной в темно-серую слезшую краску, проплывали ледники, грозя столкнуться с ней и затащить всех в объятия океана.

— Почему я здесь? — спросил он, сидя за столом на тяжелом стуле. Он потирал саднящие запястья, еще недавно закованные в наручники, и чувствовал жжение на разбитой губе и щеке, на которую пришелся удар крепкого кулака парой минут ранее.

Мужчина напротив него, одетый в выглаженный темный костюм со съехавшим на бок галстуком, откинулся на спинку стула и показал взглядом на лежащую на столе папку. Преступнику понадобилось с десяток секунд для того, чтобы открыть ее и увидеть на первой странице свое лицо. Его характеристики и данные были собраны на первой, выстроенные в ровные столбики бравых текстовых солдатиков. На другой же, на которую он взглянул, перевернув лист вспотевшими пальцами, прилагалась история его браузера и поисковые запросы, проходящие по закрытым каналам. В их число входили материалы об экономическом состоянии Трайтона, а также имена людей, сумевшие покинуть его, заработав необходимое количество баллов для подачи заявления на перевод — информация, которую они искали вместе с университетским приятелем (как он узнал на следующей странице — приятелем, который его и сдал); ни то, ни другое он не успел изучить детально — в его доме отключилось электричество, напугавшее впечатлительную старушку-соседку, а после, пока он искал фонарик, в квартиру ворвались люди в пиджаках, под которыми была скрыта синяя военная форма.

Люди в пиджаках оказались необщительными и вырубили его, чтобы отвезти в незнакомое место, в котором он сидел сейчас, сжимая папку.

— За поиск засекреченного материала полагается штраф, — раздался низкий голос Курокавы, внимательно следящего за реакцией преступника, — в размере семидесяти баллов.

У него гудела голова, потели ладони, а теперь и стул, этот чертовски неудобный стул, казалось, растаял под ногами, опуская его на острые колья.

У него никогда не было столько, а это означало…

— Почему я еще жив? — спросил он, внешне оставаясь непоколебимым.

— У нас есть предложение к тебе, — заявил Курокава. — Долгосрочное.

Шинсо согласился.

Оказаться в Трайтоне на девятнадцатом году жизни — это не то, чего хотел Шинсо, из чистого любопытства, которое вскоре возросло до зудящего желания докопаться до истины, просматривал не так уж хорошо засекреченные данные с человеком, которому доверял (почти пятнадцать лет дружбы, от разбитых коленок до поступления на одну специальность, нельзя было ни во что не ставить — но, видимо, все же можно). Смешно было то, что даже после отправления в Трайтон на неопределенный срок без возможности подать прошение о переводе за хорошее поведение, Шинсо жалел о том, что так и не успел прочитать найденные документы. Истеричный смех на грани фола.

Шинсо отправили на поезде с семьюдесятью баллами на запястье, поменяли ИРС на черный, настоятельно потребовали прийти в бюро, ни слова не говоря об их тайной встрече (ага, да, именно так это и называлось) и договоренностью исполнять приказы, которые рано или поздно поступят ему черт знает откуда и черт знает как.

Бюро встретило его белым цветом, кондиционерами и добродушными взглядами работников (никто из них не был похож на заложника обстоятельств, вынудивших их стать пешками; они выглядели как те, кто смог устроиться на работу мечты и не попасть в гадюшник в четвертом — все же некоторой информацией о Трайтоне он был осведомлен). Вакансия на работу, которую он запросил так же, как и все прибывшие, оказалась удовлетворена — его назначили на место «принеси-подай», за которое многие трайтонцы готовы были драться на ножах. Стеклянный офис с затонированными стеклами, в котором Шинсо не планировал задерживаться дольше, чем на пару минут, встретил его с распростертыми объятиями. Жизнь любила подкидывать ему сюрпризы.

Ему поручили разгребать бумаги, разносить кофе по всем семи этажам и особо не отсвечивать, что удавалось ему лучше, чем что-либо еще. В первый год жизни в Трайтоне не было и дня, когда бы он не просыпался с гнетущим страхом получить инструкции. По голубиной почте или более современно — письмом на его новый аккаунт. Что от него было нужно-то? Подорвать здание? Пристрелить главарей местных банд? Запустить вирус в информационные блоки перед входом? Шинсо ломал голову, бился ею же о стены и терялся, постоянно терялся, так и не найдя решения.