– Поверьте, настолько яркую внешность я не смог бы забыть, – признался кардиохирург. – А что случилось?

Я терялась от непробиваемого спокойствия Давыдова. Он будто на самом деле верил в то, что говорил. “Девушка, вы, конечно, эффектная, но я вас знать не знаю. И не очень-то жалею”.

– Двенадцатое июня, – настойчиво произнесла я. Пыталась настойчиво, но голос дрогнул. – Паб "Ливерпуль". Мы пили эль и говорили о друидах. Припоминаешь?

– Нет, простите, – Андрей одарил меня вежливой улыбкой. – Двенадцатого июня я был в Германии. Коллега попросил ассистировать ему на сложной операции. Намечался научный прорыв.

Я внимательнее присмотрелась к доктору. Вроде он. Такой же уверенный взгляд карих глаз, прямой нос и чувственные губы. Даже голос, кажется, похож.

“Когда кажется, Анюта, креститься надо!” – съехидничал внутренний голос.

Вот теперь я точно выглядела абсолютной и бесповоротной идиоткой. Вряд ли же Давыдов выдумал командировку на ходу. Незачем ему такие сложности. Подумаешь, переспал с кем-то. Ну лишил невинности, что теперь? О беременности он не знал, так что причин прятать голову в песок я банально не видела.

– И как? – хрипло спросила я. – Прорвало?

"Твою мать, Королёва, ты обозналась, – шипела я сама на себя. – Не узнала мужика, с которым провела ночь, да ещё и сцену устроила брату бойфренда своей лучшей подруги. Поздравляю! Ты – королева неловких ситуаций!”

– Операция прошла успешно, – ответил Андрей. – Пациент давно дома, а коллега готовится представить результаты научному сообществу. Послушайте, милая девушка, мне правда жаль, но вы обознались.

– Мне тоже жаль, – призналась я. Такого вежливого папочку своему малышу прикарманила бы с удовольствием. Гениальный врач, помогает с операциями за рубежом. Права была Василевская, генофонд был бы отличный. – Алин, я тебя на улице подожду. Можешь не торопиться, я пока воздухом подышу.

– Хорошо, – ответила подруга, а я даже не нашла в себе сил попрощаться с Давыдовым.

С трудом дождалась, когда выйдет Аля. Хотелось сбежать, а не обсуждать то, как серьёзно я умудрилась облажаться. Она всё поняла по одному взгляду.

– В ту ночь ты была пьяна и расстроена разрывом с Васькой. А мажор твой, видимо, не настолько запоминающаяся личность, как мы думали, – развела руками сокурсница. – Поехали ко мне? Там осталось мороженое, и мама грозилась испечь пирог с мясом

А моя мама грозилась убить своего внука. И с папой ещё стоило поговорить. Я отговорилась какой-то чепухой и очень быстро попрощалась с подругой. Отчаянно хотелось побыть одной.

Вера Игнатьевна, как всегда, была в своём репертуаре. Плевала с высокой колокольни на желание дочери поговорить с отцом о том, что он вскоре станет дедушкой. Нет, она решила действовать на опережение. Когда я вошла в квартиру, дома уже пахло скандалом. С кухни раздавался грохот посуды – это мама показательно гремела кастрюлями, чтобы продемонстрировать, насколько зла.

– Она даже имени его не знает! – выкрикнула мама, и я поспешила закрыть входную дверь. – Куда нам сюда ещё и ребёнка? Ну куда?!

Меня затошнило. Я скинула туфли и бросила сумку в коридоре.

– Найдём куда, – спокойно ответил отец. – Живут же люди как-то.

– Как-то, Витя, ключевое слово “как-то”! – взвилась мама. – Такой жизни ты желаешь нашей дочери?

Я привалилась спиной к дверному косяку и устало вздохнула.

– Мать Илона Маска растила его и ещё двоих детей без мужа. Сейчас он один из богатейших людей планеты.

– А тысячи российских матерей-одиночек едва сводят концы с концами! – зашипела она в ответ. – Аборт, Аня, и никаких возражений!

– Нет, – безэмоционально ответила я. – Я уже сказала тебе, что не сделаю аборт. Если вас с папой это не устраивает, я прямо сейчас соберу вещи. Поживу у Алины, пока не найду жильё.

Комнату в коммуналке. Или у какой-нибудь бабушки. Потому что большего я себе позволить не могла.

– Никто никуда не съезжает, – отрезал папа.

Отец развернулся ко мне и внимательно посмотрел в глаза. Пожалуй, его осуждения я боялась даже больше, чем маминого. У Виктора Королёва была настолько непоколебимая система принципов, что он запросто мог указать мне на дверь, если бы я нарушила один из них. Я так думала, хотя папа даже голоса ни разу на меня не повышал.

“Дам ребёнку отчество от деда, если папаша не объявится,” – решила я между делом.

– Вот! – указала мама на мужа пальцем. – Даже отец согласен, что лучше сделать аборт!

– Вера, ты в своём уме? – выцедил папа сквозь зубы. – Аня родит и останется жить здесь. Не хватало только грех на душу взять на старости лет. Прокормим, не впервой. Начну снова халтуры брать.

– Я рекламу запущу, чтобы заказов больше было, – добавила я не слишком уверенно. – Справимся.

Мама молчала, прожигая нас взглядом исподлобья. Не нравилось ей, когда что-то шло не по плану. Такой же скандал у нас был, когда я отказалась поступать на экономический факультет. Мама надеялась сделать из меня бухгалтера, чтобы устроить в фирму и обеспечить стабильный доход. Она даже договорилась с коллегами о дополнительных занятиях. Лишь бы мне хватило баллов поступить на бюджет в хороший университет.

“Прости, мама, я художник!” – объявила я и подала документы в профильные вузы.

Дизайнеров готовили много где, но папа посчитал, что лучше платное место в хорошем учебном заведении, чем бюджетное в шарашкиной конторе. Так что да, ему пришлось очень много работать, чтобы я получила диплом, о котором мечтала.

– Делайте что хотите, – махнула мама рукой. – Я не собираюсь в этом участвовать.

Да, точно так же она сказала, когда пришёл приказ о моём зачислении. Ничего. Тогда смирилась и сейчас привыкнет. Полюбит внука и ещё сама будет рада, что мы с отцом заняли глухую оборону.

Я и папа ещё долго сидели на кухне и говорили о будущем. Он пытался объяснить мне, что после рождения ребёнка жизнь сильно изменится. Я уже не смогу допоздна сидеть в баре или срываться к Алине по первому звонку. Работать придётся гораздо больше.

– Может, стоило бы устроиться в какую-нибудь фирму, чтобы быть уверенной в достатке? – папа почесал подбородок. – Свободы меньше, но тебе теперь думать нужно не о творчестве и самореализации, а о ребёнке в первую очередь. А как подрастёт – снова займёшься сумками.

Я понимала, что он в некотором роде прав, но расставаться со своим маленьким бизнесом не хотелось.

– Если сейчас отступлю, потом не вернусь к тому, что мне нравится, – я потёрла виски пальцами. – Затянет болото рутины. Не вырвусь.

– Подумай хорошенько, – посоветовал Виктор Степанович. – Я помогу чем смогу. Да и мама успокоится, поддержит. Но нам не по двадцать лет, вечно жить не получится, а дети хотят есть всегда.

– Пап!

– Подумай, – повторил он. – А я пойду спать. Нужно привыкнуть к роли деда. Когда намекал на внуков, не думал, что ты примешь это как руководство к действию.

Я фыркнула. Намекал папа на свадьбу и больше Васе, чем мне. Но внуков действительно хотел.

– Осторожнее нужно быть с желаниями, – пробормотала я, обнимая ладонями чашку с остывшим чаем.

Сколько ни отгоняла надоедливые мысли, а они лезли в голову. Страшно было до дрожи. Кому расскажу – не поверят. Ну какая из меня мать? У самой детство в одном месте играет. Я не нагулялась ещё. На личной жизни можно крест поставить.

– Ага, сейчас! – я отодвинула чашку и откинулась на спинку стула. – Только депрессии из-за загубленной молодости мне не хватало. Нет уж! Я им всем покажу, где раки зимуют!

Кому собиралась раков показывать, я понять не смогла. Отвлеклась на настойчивый звонок в дверь. Противная трель перемешивалась с бешеным стуком.

– Два часа ночи, кого там принесло? – зашипела я, выбегая в прихожую. Споткнулась о сумку и чуть не навернулась, но ухватилась за вешалку с куртками. – Твою мать!