— Нет. Не пора. И я пришел не за дочерью. Я пришел за сыном, которого вы удерживаете силой.

Лицо Солнца скривилось от ярости.

— Я никого не удерживаю силой. И если вы намекаете на графа Пигеона, то он не желает видеть кого-либо из прежней жизни. Мой жених вычеркнул вас из своей памяти.

При этих словах земля ушла из-под ног Роуз, и если бы не Соргос, принцесса упала бы на колени.

— Пусть он сам скажет об этом, — твердо ответил Эдуард. — Если вы сейчас же не покажете мне сына, то через час армия Союза пяти королевств займет все покои замка. В том числе королевские.

Эдуард был спокоен, в отличие от Солнца, которая едва сдерживалась.

Она сделала нервное движение рукой, и стоявший у трона человек поспешно удалился.

— Хорошо. Вы увидите его. Но боюсь, Ваше Высочество, вас ждет разочарование.

— Ничего, — усмехнулся Эдуард. — Я справлюсь.

— Соргос, посмотри внимательно, ты нигде не видишь моего Фаруха? — зашептала Катарина, и Роуз устыдилась, ведь она думала только о себе и своих переживаниях, а рядом с ней находился человек, который тоже страдал.

— Нет, его нет в зале, — Соргос незаметно осмотрелся. — Но я обещаю, мы не уйдем отсюда, пока не разузнаем, где ваш муж.

— Спасибо, голубчик.

Эти простые человеческие слова так отличались от языка, на котором говорили Солнце и Эдуард, что Роуз почувствовала невероятную нежность к доброй женщине. Ей захотелось обнять ее и приободрить, но, боясь привлечь внимание Солнца, Роуз только погладила руку Катарины.

Минуты ожидания показались вечностью. Солнце сидела на троне с непроницаемым лицом, по обе стороны от нее стояли вооруженные люди, готовые в любой момент отреагировать на действия незваных гостей. Черные плащи и капюшоны, которые никто, кроме Эдуарда, не снял, заставляли воинов «правительницы» нервничать.

Распахнулись двери, противоположные тем, через которые прошли Эдуард со своей «свитой», и в зале появился Петр.

Роуз, забыв о том, где она находится, едва не кинулась к любимому, но Соргос удержал ее, больно схватив за плечо.

Спокойный, уверенный, облаченный в ладно сидящую одежду, Петр с грацией хищника приблизился к трону. Солнце с улыбкой протянула мужчине руку. Петр тут же припал к ней с поцелуем, но и после приветствия их ладони не разомкнулись. Роуз ревниво заметила, как большой палец графа нежно гладит ладошку Солнца в тайне от всех.

Принцесса Эрийская даже застонала от досады, когда Петр, осматривая присутствующих в зале, безразлично скользнул взглядом по фигуре отца, стоящего впереди отряда. Ладно, Петр не мог разглядеть ее саму, но приемного отца он должен был узнать! И еще один укол ревности прошил ее сердце: нельзя было не признать, что Петр и Солнце выглядели настоящей влюбленной парой.

— Тише, тише, деточка! — услышала Роуз шепот Катарины. — Еще не время отчаиваться. Здесь что-то неладно.

— Здравствуй, сын, — произнес Эдуард. Роуз почувствовала, как дрогнул голос отца на последнем слове.

— Петр, наш эрийский гость утверждает, что он твой отец, — громко произнесла Солнце. — Так ли это?

— Наш гость должно быть обознался, — Петр едва заметно улыбнулся Эдуарду, с нескрываемым любопытством рассматривая его лицо. — Единственный человек, которого я считаю своим отцом, скоро придет сюда. Милая, пошли за ним, пусть поторопится.

— Любимый, не стоит его беспокоить. Ты же знаешь, как плохо он чувствует себя в последнее время.

— Вовсе нет. Я попросил отца присоединиться к нам, когда узнал, что в нашем замке гости. Это поможет развеять его хандру.

За дверями послышался шум, и в зал внесли кресло, на котором, сгорбившись, сидел Фарух.

— Пустите меня! — раздался на весь зал крик полный боли.

Жрец вздрогнул, услышав знакомый голос. А сидящая на троне девушка заволновалась, даже вырвала ладонь из рук Петра, выискивая глазами того, кто посмел нарушить тишину.

Тетушку Катарину не смогли удержать ни Соргос, ни стоящие рядом воины. Она, расталкивая всех локтями, пробивалась вперед. Капюшон сполз и открыл ее лицо, на котором светилась решимость.

По знаку Эдуарда люди расступились, и Катарина поспешила к креслу, установленному у подножия лестницы, ведущей к трону. Она упала на колени, подняла руки к лицу Фаруха и обхватила его ладонями.

— Фарух, милый, что с тобой? Почему ты так странно смотришь на свою Катеньку? — слезы лились по ее лицу. Каждая слезинка, падающая на руки старика, лежащие на коленях, и каждое произнесенное тетушкой слово меняли его облик — так долгожданная влага поит иссушенную почву. Безразличный взгляд наполнялся жизнью. — Разве Петр твой сын? Зачем тебе эта ложь?

— Ты жива, моя Катенька? А как же?.. — голос Фаруха был едва слышен. Он стер сморщенными пальцами со щек жены слезы и растерянно обернулся на трон, где Солнце подалась вперед, словно хищница, готовая кинуться на добычу.

— Старик, не смей! — окрик принцессы драконов резанул слух.

— Я не могу лгать, — ответил жрец. — Только не ей. Прости меня, Катенька, мне сказали, что ты погибла. И я очень хотел, чтобы Петр стал моим сыном. Я думал, что больше у меня никого не осталось, поэтому внушил мальчику, что я его отец.

Он смотрел на жену с такой нежностью, что Роуз невольно сравнила эту пожилую пару с той молодой, у трона: теперь было легко определить, где цвели истинные чувства, а где сквозила неправда, шитая белыми нитками.

Да, неожиданный визит принес свои плоды. Солнце проигрывала и понимала это. Все шло не так, как ей хотелось.

— Старик, замолчи! — принцесса поднялась с трона и требовательно топнула ногой. — Больше ни слова. Иначе…

— Что иначе? — поднял бровь Эдуард. — Продолжайте. Нам всем интересно.

— Вам не уйти отсюда живыми, — произнесла Солнце. В зале послышался звон вынимаемого из ножен оружия.

Эдуард обернулся. На его лице царила легкая усмешка.

— Хотите погибнуть? Посмотрите в окна.

Цветные мозаичные стекла не мешали разглядеть десяток стоящих под окнами белых драконов, только и ждущих команды, чтобы кинуться в атаку. Многие из присутствующих уже слышали о белом смертельном вихре, сметающем все на своем пути, поэтому оружие придворных быстро заняло привычные места.

— Верните мне сына, — твердо произнес Эдуард.

— Простите, я сильно виноват перед вами и Роуз, — голос Фарух дрожал, когда он, мягко отодвигая жену, поднялся с кресла. — Я поддался уговорам и опоил Петра зельем, стирающем последние воспоминания. Но я могу исправить зло. Я сейчас пойду и приготовлю мальчику живительный настой.

— Я с тобой, — подставила ему плечо Катарина. Фарух молча принял ее поддержку. Если в зал занесли немощного старика, то сейчас к выходу направлялся, пусть и шаркающей походкой, но решительно настроенный мужчина.

Эдуард коротко кивнул головой, и часть воинов отделилась от отряда, чтобы сопровождать стариков.

— Не сметь! — крик отчаяния Солнца не остановил Фаруха.

— Что происходит? Объясни же мне наконец! — подал голос Петр, и, видя, что принцесса трясется от бессильной злобы, положил ей руку на плечо.

— Ничего, милый! — опомнилась Солнце. Она повернулась к Петру и крепко обняла его. — Ты же не разлюбишь свое Солнышко? Помнишь, я говорила тебе, что мы никогда не расстанемся? Помнишь? Мы умрем только вместе, в один день и один час. Твое Солнышко никогда не отпустит тебя.

Роуз поднесла руку ко рту, сдерживая рвущиеся всхлипы. Ей хотелось бежать к Петру, оттолкнуть самозванку, опоившую его настоем забвения, а теперь виснущую на нем и вымаливающую его любовь. Но когда она заметила в руках Солнца нож, приставленный к животу Петра, Роуз не выдержала.

— Санти, стой! — крикнула она, выбегая вперед, и все увидели в вытянутой руке женщины в черном плаще Драконье око. — Власть в обмен на жизнь графа Пигеона.

Солнце хищно обернулась, но нож не опустила. Истерический смех напал на нее, когда она узнала Роуз.

Петр тряхнул Солнце за плечи.

— Кто эта женщина? — произнес он. В его взгляде царило смятение, он ничего не понимал.