— Ну же, говорите, вы все знаете! Как он ведет себя? — не утерпела она и задала мучивший ее вопрос, глядя на фрейлину матери через зеркало.

— Если вы не поторопитесь, оборвет все розы. Он дергает лепестки и шепчет «Любит — не любит!».

— Тогда я не буду переодеваться, зачем его заставлять ждать. Розы жалко! — Роуз поспешила покинуть комнату, чуть не сбив с ног любопытных придворных дам.

— Эх, молодость! — фрейлина встала рядом со Свон, глядя через распахнутые двери, как по широкому проходу, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, идет Роуз.

— Слава Богу! И этот брак будет счастливым, — поделилась своей радостью Свон, неспешно выходя из покоев принцессы.

Двери закрылись, Петр тут же вызвал портал.

Увиденное всколыхнуло его обиды, копившиеся за годы жизни в Тонг-Зитте. Расхаживая по своим покоям в башне, он бился о стены, словно раненный зверь, попавший в яму.

Он был глупым мальчишкой, считая себя счастливым от того, что его приютили короли Эрии.

Только Лолибон смогла открыть ему глаза на Эрийских. Лицемеры! Он думал, что они искренни и любят его, но, оказывается, его, внука Верховного жреца, держали в заложниках, чтобы однажды использовать в своих целях.

Петр находился в полном неведении о судьбе своих родителей. Если о матери ему еще рассказывали, то об отце говорили коротко — погиб в войне с Бахриманами.

Он, наследник Сулейха и немалого графства Пигеон, жил в отведенных ему комнатах на правах сироты, хотя по происхождению равен королям!

Только из-за вмешательства Эдуарда Эрийского на его наследных территориях правят чужие — чернокожий кок с пиратского корабля Роки Блэк и мелкий шпион Алекс, награжденный за то, что пас Свон, когда она работала служанкой в замке советника короля графа Шовеллер.

Даже эту семью Свон умудрилась разорить, сея там раздор и смерть. Из пятерых детей остались живы лишь двое. Дак Шовеллер, который боится оторвать свой зад из кресла посла в Лории, и сестра Чарис, отданная Эдуардом замуж за старика, а потому рано овдовевшая.

Не желая больше находиться в одиночестве, боясь, что от кипящей злости на эрийцев перебьет мебель и стекла в башне, Петр открыл портал в четвертый лабиринт. Он отправился туда, где веселью и распутству предавались баловни судьбы, сумевшие попасть в ближайшее от дворца жилое кольцо.

Он пил почти в каждом трактире, встречающемся ему на пути, пока не потерял сознание, облевав весь порог у заведения с болтающимся на цепи железным драконом.

Утро он встретил болью в голове и смутным представлением, что творил ночью. Простыня, на которой он лежал совершенно голым, сохранила следы ночных забав и несколько пятен крови.

«Откуда кровь?» — недоумевал он, но услышав плеск воды и тихий женский голос, напевающий песенку, закрыл лицо ладонями. Неужели, он лишил кого-то девственности? Песня прекратилась. Петр приоткрыл один глаз и посмотрел туда, где находилась ширма, отделяющая угол от спального места.

Женщина за ширмой стояла к нему спиной. Ее светлые волосы были заколоты, открывая плавную линию шеи.

Боже, он совсем не помнил ее лица!

Петр замер, когда руки незнакомки взметнулись вверх и она, вытащив пару шпилек, тряхнула головой, чтобы волосы упали на плечи. Он уже видел это движение: летящие волосы, улыбающееся лицо, ощущение полного счастья. Роуз. Так похожа…

Его сердце пропустило удар, когда женщина медленно повернулась к нему лицом.

— Ты кто? — голос не слушался.

— Ты забыл, милый?

Слово «милый» в купе с пятнами на постели моментально отрезвило Петра. Он прислушался к своим ощущениям. Если в пьяном угаре он таскал незнакомку через порталы, то должен чувствовать к ней сильную тягу. Петр застонал и схватился за голову. Наверное, ни один Бахриман не может похвастаться попаданием в зависимость от женщины через пьянство, у них всегда был только расчет. Он был бы первым.

Светловолосая девушка вышла из-за ширмы, совершенно не стесняясь нагого тела. Ее фигура напоминала мальчишескую: узкие бедра переходили в длинные ноги, маленькие груди едва выделялись, плечи казались несколько широковатыми, но милое улыбающееся лицо скрашивало все недостатки фигуры.

— Любимый, — она произнесла слово с растяжкой, словно мурлыкающая под ласковой рукой кошка. Нависнув над лежащим Петром, она потерлась своими острыми сосками о его грудь, а потом наклонилась для поцелуя.

— Почему ты не обнимешь меня? — она прижалась всем телом, но Петр лежал как истукан и не делал попытки поднять руки. Он не чувствовал к девушке той тяги, что должен был, если бы путешествовал с ней через портал. Может, пронесло? Незнакомка вздохнула. — Вчера называл розой, просил «люби меня»…

Петр застонал. Вот оно! Он влюбил девушку в себя, произнеся магическую фразу! И как у него еще сложились пальцы в правильную фигуру! Что он наделал?

— Почему розой? — только и спросил он, лихорадочно обдумывая, как поступить с девушкой: обездвижить, усыпить и смыться, или на всякий случай лишить памяти?

— Наверное, потому, что я красивая, но колючая. Посмотри, что я сделала с тобой.

Девушка слезла с Петра и махнула рукой в сторону висящего на стене зеркала.

На теле молодого жреца не было ни одного живого места: следы от крепких поцелуев сменялись бороздами от ногтей. Незнакомка не только мурлыкала как кошка, но и царапалась почище дикого животного.

— «Роуз, люби меня, Роуз, люби меня!» И я любила, как могла. До тебя у меня не было мужчин, сам видишь, — она ткнула пальцем в пятна крови. — Но, судя по тому, как ты стонал, тебе понравилось.

— Замолчи, — Петр выставил вперед руку, как будто хотел закрыть девушке рот. Найдя свои штаны, он натянул их и опустился на кровать рядом с незнакомкой. — Давай все по порядку. Что произошло ночью?

— Ну, хорошо, — она перебралась к нему на колени, поерзала, вздохнула, провела пальцем по его груди. — Когда ночью я вышла на крыльцо трактира, увидела тебя. Ты не очень хорошо выглядел. — Она сморщила нос, а Петр от стыда закрыл глаза. — Я хотела позвать своих людей, чтобы они оттащили тебя к соседям (кому хочется возиться с пропойцей?), но ты схватил меня за ногу и прошептал: «Люби меня, розочка». Вот тут я сама не поняла, что произошло. Меня словно пронзило стрелой, тело наполнилось такой любовью, что я одна доволокла тебя до своей комнаты. У меня до сих пор тело ноет, ты оказался искусным любовником. Я не догадывалась, что мужчины могут доставлять столько чувственной радости. Честно говоря, я и сейчас хочу тебя, твоих ласк, ну, ты понимаешь…

— Кто ты и как тебя зовут? — Петр пересадил ее на кровать, но девушка обхватила его руку и прижалась к плечу.

— Любимый, можешь называть меня Розочкой, раз тебе так нравится этот цветок.

Петр освободил свою руку и повторил вопрос.

— Кто ты?

Увидев, что он серьезен, незнакомка вскинула голову, в ее глазах появился хищный огонь.

Петр почувствовал, что своей грубостью, задел в ней струны гордости. Теперь перед ним сидела не кошечка.

— А кто ты, горожанин? Да будет тебе известно, что весь Тонг-Зитт принадлежит мне.

Она встала и посмотрела на Петра так, что у него остановилось сердце: он видел эти глаза! В подвалах замка есть комната, где хранятся портреты бывшей королевской семьи. Он впервые попал туда вместе с Анвером. Брат показывал ему портрет Могучего Орраха, которого Петр уже не застал: тот вместе с дочерью погиб при пожаре. Петр не раз задумывался, как мог сгореть дракон, который сам является чистым пламенем? Но ответа так и не нашел.

— Солнце?! Тебя зовут Солнце? — девушка кивнула. Петр не верил. Не хотел верить, что обесчестил дочь великого Орраха. Теперь, зная, кто перед ним, он не мог воспользоваться ни магией обездвиживания, ни забвения. В памяти услужливо всплыли ее слова: «Я хотела позвать своих людей». Принцесса не может быть одна, раз она спаслась в том пожаре, когда выгорела половина дворца.

— Тише, любимый! — Солнце, видя растерянность на лице Петра, смягчилась. Она прижала палец к его губам. — Никто не должен знать, что я выжила.